В БЕДЕ НЕ СРОБЕЛИ — СПАСЛИ

В БЕДЕ НЕ СРОБЕЛИ — СПАСЛИ

Но не только за лекарствами побежала Ольга Михайловна. Надо было с кем-то посоветоваться, как прятать спасшегося советского летчика. Направилась к Ларионову.

В дни оккупации Филат Андреевич Ларионов был добрым советчиком для своих односельчан. Знал он толк в военном деле («Воевал германца еще в четырнадцатом году», — говорили о нем соседи), одним из первых вступил в колхоз и работал в нем рьяно. Не склонился и перед врагом лютым — помогал партизанам, вел невидимую, опасную борьбу с оккупантами.

Филат Андреевич набирал в поленнице дрова. Увидев во дворе соседку, сразу понял: что-то случилось.

— Что, Ольга, так раненько?

— Да вот, дядя Филат, у колодца раненого я нашла. Кажись, наш летчик. И все же проверить не мешало бы. Пойдем ко мне, поговори с ним. Совет дай, как укрыть, коль наш, — попросила Коваленкова.

— Пошли.

Обстоятельно побеседовал с Тарасовым деревенский старожил, документы посмотрел, успокоил летчика:

— Раз наш сокол, то летать будешь. Троих «докторов» к тебе прикрепим. Одного ты знаешь — хозяйка твоя. Вторым будет Полина Коваленкова, а третьим — Александра Поднебесная, дочка моя. Вылечат…

Говоря так, Ларионов имел в виду, что в доме дочери длительное время размещался партизанский госпиталь, в котором почти постоянно находилось на излечении больше десятка человек. Вместе с фельдшером Варей Воронковой трое названных женщин ухаживали за ранеными. А когда Воронкова уходила с отрядом на боевое задание, Поднебесная оставалась за нее.

Лежал Тарасов в доме Ольги Михайловны. Дежурили около него попеременно. У Александры Филатовны был грудной ребенок. Вот и решили «доктора» промывать глаза своего подопечного, воспалившиеся от попавшего в них бензина, грудным молоком. Помогло.

Шли дни. И нога стала поправляться. Алексей уже мог слегка ступать на нее. И тут было чуть беда не случилась. В деревню неожиданно нагрянули фашистские фуражиры. Выручили вездесущие мальчишки. Предупредили Ольгу Михайловну:

— Тетя Оля, фашисты едут!

— Скорее, Леша, под пол, — не растерялась Коваленкова.

Алексей быстро надел на себя поданное хозяйкой пальто и осторожно спустился в люк. На полу стоял мешок с картошкой. Ольга Михайловна высыпала его поверх люка. Еле успела она это сделать, как в дом вошли два гитлеровца.

— О-о, матка, картошка. Гут, гут, тавай картошка.

Ольга Михайловна набрала ведро и высыпала солдатам в мешок.

Гитлеровец показал еще один палец. Коваленкова набрала еще и еще.

Под полом Алексей лежал до вечера.

Прошло около двух недель. Летчик поправлялся, быстро набирался сил. Как-то вечером зашел Филат Андреевич. Принес с собою пару советских листовок и газету, которые получил от партизан. Расспросив про здоровье, сказал:

— Ну вот что, Лексей, придется тебе менять место жительства. По имеющимся сведениям, фашисты начинают большую карательную экспедицию против партизан. В Замошенье тоже пожалуют. Соорудил я тебе убежище, что сам черт не найдет, а не то что каратели. Уходить надо немедля.

— Спасибо, Филат Андреевич, — только и сказал Тарасов, крепко пожав руку Ларионову.

Женщины собрали в узелок продукты, налили флягу ключевой воды. И мужчины вышли из дома. Прислушались. Стояла мертвая тишина. Не спеша зашагали к лесу.

Филат Андреевич хорошо знал окрест любую лесную тропинку. Сначала шли по сухому перелеску, потом преодолели топучее болотце и оказались на небольшом островке.

— Ну вот и прибыли, — сказал проводник.

Алексей огляделся. Нигде никакого сооружения.

— Ищи свое убежище, — пошутил Ларионов, затем взялся двумя руками за стоявший рядом небольшой куст ольхи и поднял его. Под ним зияла небольшая черная дыра.

— Вот тут и будешь пока жить, как крот. Влезай, не бойся. Я там и нары-постель тебе соорудил.

Две недели прожил Алексей Тарасов в холодном подземном укрытии. Почти каждый вечер приходил к нему Филат Андреевич, рассказывал новости. Тем для разговора было много: об успехах партизан, громивших фашистские гарнизоны в Железницах, Новохованске и других местах, о зверствах карателей, о том, что слышно о фронте. Алексей рассказывал о работе на Урале, о боевых действиях родного полка. Узнал он многое и о своих спасительницах.

Ольга Михайловна и Полина Семеновна родились и выросли в этих местах. Работали рядовыми колхозницами. Каждая имела по трое малолетних детей. Мужья их — родные братья Тихон и Павел Коваленковы — с оружием в руках защищали Родину. А Александра Филатовна Поднебесная до войны жила в Ленинграде, работала в одном из институтов. В начале июня 1941 года получила отпуск и вместе с двумя маленькими ребятишками приехала в Замошенье к родным на отдых. Здесь ее и застала война.

Слушая эти рассказы, Алексей припомнил некрасовские строчки, знакомые со школьной скамьи:

Есть женщины в русских селеньях

С спокойною важностью лиц,

красивою силой в движеньях,

походкой, со взглядом цариц, —

. . . . . . . . . . . . . . . . .

В игре ее конный не словит,

В беде — не сробеет, — спасет:

Коня на скаку остановит,

В горящую избу войдет!

И хотелось Алексею как можно скорее войти в строй, подняться в небо и беспощадно бить ненавистного врага, приблизить час освобождения родных мест Филата Андреевича, своих спасительниц. Но как это сделать? Где и как перейти линию фронта?

— Ничего, что-либо придумаем, — успокаивал Ларионов. — Вот встретимся с партизанскими разведчиками, они ребята боевые, помогут.

Но все сложилось по-другому. Чтобы перерезать железную и шоссейную дороги, идущие от Полоцка к Невелю, в район деревни Замошенье была направлена рота советских воинов. Она успешно миновала ночью передовую и прибыла в заданный район. Здесь с помощью Филата Андреевича Тарасов и встретился с нашими бойцами. Радиосвязи рота не имела. Доложить о выполнении задания за линию фронта уходили двое связных. Сними покинул Замошенье и летчик Тарасов.

* * *

Вечером 3 ноября в колхозном сарае, приспособленном под клуб, летчики смотрели кинофильм. Где-то на середине картины открылась дверь и вошел бородатый мужчина. Киномеханик узнал Тарасова и крикнул:

— Ребята, Лешка!

Могучее «ура!» потрясло стены.

— Кончай кино! — крикнул Женя Маслов и заключил своего друга в медвежьи объятия.

Кто-то крикнул:

— Айда в столовую, неси у кого что есть для встречи.

Радостям и расспросам не было конца.

— Вот твоя кожанка, брал на память, — принес командир звена.

— А вот твоя бритва.

— А вот гитара. Не надеялись мы больше услышать твоих песен под нее. Теперь споем…

Полк понес осенью большие потери в технике. В строю осталось лишь несколько машин. Личному составу предстояло вылететь в тыл за получением новых самолетов. А на аэродром уже прибыла другая часть — самолеты-истребители.

Зайдя к хозяйке дома, у которой он квартировал до своего последнего полета, Тарасов встретил там летчиков из новой части. Его внимание привлек невысокого роста, плотно сложенный, круглолицый, с черными волосами молодой человек. Он лежал на полатях и читал газету. А наутро встал раньше всех и вышел на улицу. У Тарасова вызывала интерес походка этого летчика. Поздним вечером удивлению Алексея не было конца: привлекший его внимание товарищ, сидя все на тех же полатях, снимал поочередно протезы с обеих ног.

Так в ноябре 1943 года лейтенант Тарасов встретился с героем книги «Повесть о настоящем человеке» Героем Советского Союза Алексеем Маресьевым.

После трехмесячной переподготовки полк Тарасова участвовал в освобождении Советской Прибалтики, а в начале 1945 года — в налетах на западную часть Берлина, за что ему было присвоено наименование «373-й Берлинский бомбардировочный авиационный полк РГК».

12 мая 1945 года Алексей Тарасов вместе с большой группой боевых товарищей сфотографировался у фашистского рейхстага.