Алексей Ярошенко ОДИССЕЯ КРАСНОАРМЕЙЦА МИРСАНОВА

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Алексей Ярошенко

ОДИССЕЯ КРАСНОАРМЕЙЦА МИРСАНОВА

Самолет круто набрал высоту и взял курс на запад, туда, где еще светлела полоска неба, освещенная скрывшимся за горизонтом солнцем. Василий Мирсанов посмотрел на товарищей и подумал: «Что-то нас ждет через два-три часа?» Вспомнились напутственные слова полковника, провожавшего группу на аэродроме: «Район, куда вы летите, плохо разведан, но весьма важный. Оттуда враг подбрасывает резервы к Ленинграду. Ваша задача — мешать ему в этом, взрывать пути, пускать эшелоны под откос. Нелегко вам будет. Но иначе нельзя. Надо действовать».

Мирсанов еще раз оглядел десантников: все сосредоточенны, но спокойны, не нервничают. «Видно, крепкие ребята, повоевали, попривыкли». Повоевал и он, в прошлом шахтер-дальневосточник, видел всякое… Вспомнился первый бой… Фашисты шли густо. Цепь за цепью.

— Осколочным! — услышал Василий команду лейтенанта Орлова.

Выстрел произвел, как бывало на полигоне. Сразу заметил: перед фашистами вздыбился вихрь и в наступавшей цепи образовался разрыв. Ухнуло и соседнее орудие Федора Нелюбина. Фашистские цепи начали ломаться. Вскоре они рассыпались и откатились назад. Потом все повторилось снова. Артподготовка, атака. Позицию батальона перепахали разрывы снарядов, солдаты почернели от дыма и пыли.

Только к вечеру бой утих. Многих недосчитались. Но батальон удержал позицию.

На следующий день после бомбежки и артобстрела враг снова пошел в атаку, но теперь уже с танками. Один из них двигался прямо на орудия. Мирсанов и Филонов словно сговорились, почти разом ударили по машине бронебойными. Танк задымил.

— Горит! — радостно и удивленно крикнул Василий, будто сделал важное открытие: смотрите, мол, они могут гореть!

А Филонов уже посылал один за другим снаряды по второму танку.

В памяти всплывали другие сражения: тяжелая переправа через Ладожское озеро, ожесточенный бой под Тосно, бомбежка, а потом остервенелые атаки гитлеровцев у Павловска.

Контузия, ранение в голову и в плечо надолго уложили Василия на госпитальную койку. Он оказался в глубоком тылу — в Горьком. Потом вызов под Москву и первый вопрос полковника:

— Вы в сороковом году занимались парашютным спортом?

— Да, интересовался, прыгал.

И вот он возглавляет группу в составе двадцати человек, которая должна сегодня, 29 декабря 1941 года, высадиться на территории Эстонии…

Самолет тряхнуло. Мирсанов очнулся от воспоминаний. Яркий свет молнией хлестнул в иллюминаторы.

— Прожектор! — сказал Евгений Романенко. — Обстреливают!

Летчик бросил самолет в сторону, потом вниз. Луч прожектора отстал. Затем снова прилип к самолету. Какие-то минуты длилась эта борьба, но они показались всем долгими часами. Когда все стихло, к десантникам вышел штурман.

— В заданный район пробиться не можем, — сказал он. — Придется выбрасывать вас немного в стороне…

Группу разметало. Приземлившись возле рощи, Мирсанов подал сигнал фонариком. Ответа не было. Лишь на рассвете столкнулся с Сашей Гавриловым. Потом встретили Евгения Романенко с двумя бойцами. Четыре дня ушло на сбор группы. Трое погибли.

Радиста старшего сержанта Виктора Игнатьева не нашли совсем.

Без связи, без явок. Начало оказалось более трудным, чем предполагалось.

Днем десантники укрывались в разных местах, ночевали на кулацкой мельнице, где жили только двое рабочих.

Диверсии решили начать со взрыва железнодорожного моста через небольшую речку. Часть бойцов наблюдала за сменой часовых, другие разведывали подступы к мосту и дому возле него, где жила охрана.

Фашисты в глубоком тылу вели себя беспечно, о партизанах в этом районе еще не слышали. По кустарнику вдоль берега речки группа подошла к дому, залегла. Часовой, стоявший у крыльца, ничего не заметил, спокойно притопывал, посвистывал. Вперед пополз Евгений Романенко. Он проскользнул к дому, притаился за углом. Когда часовой подошел к нему, Романенко бесшумно метнулся вперед. Ни звука, ни выкрика.

Мирсанов подал сигнал, и в окна и двери полетели гранаты. А еще через несколько минут прогремели шесть взрывов. От моста остались лишь исковерканные балки, напоминавшие переломанные ребра гигантского животного.

На другой день но дорогам было не пройти, — сновали патрули. Группа, скрываясь по перелескам, низинами добралась до Вильянди. Подошли к хуторку. Мирсанов с одним бойцом зашли в дом. Встретила женщина лет двадцати пяти.

— Я знаю: вы — красноармейцы, — прямо сказала она. — Ходить вам днем нельзя. Спрячьтесь в сарае, сюда фашисты редко заглядывают.

Позднее разговорились, и все стало ясным. Хозяин хутора воевал в рядах Красной Армии.

Как-то хозяйка сказала, что в концлагере под Вильянди находится советский радист. Гитлеровцы схватили его во время приземления на парашюте.

— Не наш ли Игнатьев? — вырвалось у Мирсанова. — Надо разузнать.

Некоторые местные жители имели специальные пропуска и ходили в лагерь работать. Вскоре хозяйка хутора достала такой документ. С ним Мирсанов и отправился «к черту в пасть», как справедливо заметил один из бойцов.

…Ходил по лагерю сгорбившийся, небритый, в рваной одежонке человек с ведром и каким-то инструментом, стараясь не попадаться на глаза охранникам. И вдруг неожиданная встреча: однополчанин — замполитрука Саша Лебедев.

— Как сюда попал? — спросил Мирсанов.

— Был ранен, без сознания.

— О радисте не слышал?

— Есть такой.

— Бежать хочешь?

— Я бы их всех передушил, оружие только достать…

Сумрачным февральским днем к проходной лагеря подошли двое. Один услужливо протянул часовому пропуск, затем достал пачку сигарет и предложил закурить. Гитлеровец повесил автомат на шею, взял пачку. В этот момент стоявший сбоку мужчина (им был Евгений Романенко) бросился на фашиста.

Мирсанов очередью из автомата сразил часового па вышке. Часовой со второй вышки, не разобравшись, в чем дело, открыл стрельбу по улице. Через минуту умолк и он. Мирсанов и Романенко побежали к комендатуре. Подоспела и вся группа. В ход пошли гранаты. Охрана была почти полностью уничтожена.

Около ста освобожденных из лагеря человек повел Мирсанов. Взяли направление на Псков. Шли всю ночь. Утром фашисты перекрыли дороги. Пришлось разделиться на несколько небольших групп — тогда больше шансов остаться незамеченными.

На пятые сутки Мирсанов вывел свою группу в район Палкина. Здесь, в лесах, стало легче дышать. Помогали местные жители. Мирсанов решил дать группе отдохнуть, а пока устанавливается связь с партизанами, взорвать мост на шоссе в деревне Китенки.

Гитлеровцев вроде бы поблизости не было. Пошли втроем. Неторопливо заложили тол и тут увидели приближающиеся повозки, а возле них с десяток мужчин в гражданской одежде.

— Пропустим их, а потом взорвем, — сказал Мирсанов.

Что произошло потом, Василий не сразу и понял. Мужчины подошли вплотную и… набросились на подрывников. Это были переодетые фашисты.

Дорого обошлась беспечность. Вечером Мирсанов оказался на окраине Пскова в каком-то бараке. Допрашивал офицер. Он вежливо спросил:

— Кто? Откуда?

— Пленный, жил на хуторе, — спокойно ответил Мирсанов.

Офицер щелкнул пальцами, и стоявший у двери солдат ударил Василия по голове резиновой дубинкой.

— Кто? Откуда? — уже хрипло кричал офицер…

Потом был второй допрос, третий… Руки у Мирсанова посинели, волосы, прежде вьющиеся, теперь слиплись в кровавой корке.

Однажды вечером гитлеровцы втолкнули в камеру зверски избитого человека. Им оказался войсковой разведчик лейтенант Василий Носаль, уроженец Красного Лимана. Попал в плен раненым.

— Бежать, задушить часового и бежать, — твердил он. — Пусть убьют, только не плен.

Стали думать о побеге. Его нельзя было откладывать. После пыток и истязаний могло не хватить сил уйти и в открытую дверь. Перебрали несколько вариантов: вызов на ночной допрос, возвращение в камеру.

— А если из уборной попробовать? — предложил Мирсанов. — Она же во дворе, задняя стенка выходит на пустырь, я видел в щель. Яма почти пустая, только прикрыта досками, их можно отодвинуть.

— Подожди, подожди, — заволновался Носаль. — Значит, затащить туда часового, прикончить и бежать.

— Нет. Часового не затащить, ведь выводят, только когда светло. Бежать надо днем…

Когда незадачливый страж поднял тревогу, беглецы уже миновали пустырь и выбежали на улицу, рассчитывая затеряться в толпе. Но на улице было мало прохожих. К счастью, навстречу шли две женщины. Мирсанов попросил:

— Помогите. Разговаривайте с нами, пока перейдем мост.

Женщины все поняли. Оживленно заговорили с беглецами, пошли рядом.

Мирсанов и Носаль даже не верили свершившемуся: они на свободе! Хотелось кричать, лететь птицей. Быстро покинув город, свернули в лес. Решили двигаться правее шоссе Ленинград — Киев. На дороги не выходили, — теперь, весной, легче было укрыться, можно идти напрямую.

В одной из опочецких деревень беглецы подслушали разговор полицаев об активных действиях партизан в идрицких лесах. Взяли еще правее. И тут случилась беда. На лесной тропе неожиданно в упор автоматная очередь.

Лейтенант Носаль упал замертво. Мирсанов был ранен, бросился в сторону, стал ползти… Пришел в себя только в кузове машины. Застонал. Не от боли, а от жгучей обиды — ведь надо же такому случиться: идти к партизанам, а нарваться на карателей.

Допрашивали Мирсанова в Идрице. Первый вопрос:

— Где партизаны?

— Не знаю. Я пленный. В лагере меня били, и поэтому решил убежать.

За ответ «Не знаю» удар плеткой и опять:

— Где отряд?

Избитого бросили в какое-то темное помещение, похожее на склад. Там уже находилось одиннадцать человек — летчики и матросы. Кормили раз в день — кусок хлеба и кипяток. Приносили еду два пленных в сопровождении гитлеровца. Как-то, улучив момент, когда солдат замешкался в дверях, Мирсанов попросил пленного, раздававшего хлеб:

— Помоги, браток, принеси что-нибудь острое.

— Ты же наш, советский, — поддержал Василия летчик.

На следующие сутки пленный при раздаче хлеба главами указал Мирсанову на бачок с кипятком. Василий взялся разливать кипяток и обнаружил два штыка от немецких винтовок.

Вечером начали долбить стену. Она, к удивлению, поддавалась легко, — сложена из шлакобетона. Долбили по очереди. Наконец вытащили один кирпич, потом второй. Отверстие оказалось настолько широким, что можно было пролезть человеку.

Сразу за проволокой — лес. Бежали, падали, снова бежали. А утром разделились на пары, обнялись на прощание и разошлись в разные стороны, чтобы сбить с толку преследователей.

Мирсанов с лейтенантом Федором Каишевым решили идти к Новосокольникам. Им повезло — в деревне Штрахновской встретили партизан и вскоре очутились в отряде Ромакова. Проверять их не потребовалось: в отряде уже находились Василий Головков, Виктор Петроленко — десантники из группы Мирсанова.

На счету отряда было немало отлично проведенных боевых операций у стратегически важной железнодорожной магистрали Витебск — Ленинград. Андрей Максимович Ромаков участвовал в свое время в боях в районе реки Халхин-Гол и знал цену кадровым военным — Каишева назначил командиром отделения, Мирсанову доверил минометную группу.

Василий быстро освоился в партизанской «должности». Отличился в первом же походе. За линию фронта отправляли обоз в пятьдесят повозок с зерном и стадо коров около ста голов. Путь не близкий. Шли по ночам проселочными дорогами. Минометчики были главной огневой силой, охранявшей обоз. И они не подвели. Точным огнем отсекали фашистов, находившихся в опорных пунктах обороны, отбили атаку вражеских танков у нейтральной полосы. Обоз без существенных потерь миновал линию фронта.

А потом было «знакомое» задание — подрыв моста у станции Локня. Руководил группой Каишев. Входили в нее Мирсанов, Головков, Дорожкин, отец и сын Александровы. У каждого в рюкзаке двенадцать килограммов взрывчатки, бикфордов шнур.

Ночью по пожухлой осенней траве подползли к мосту. Во время смены часовых напали на них и на караульное помещение, перебили охрану и заложили на железнодорожном мосту заряды. Далеко в ночной тишине раздались мощные взрывы.

Отряд Ромакова вырос в бригаду. Мирсанов принял взвод. Бои в зимние дни сорок третьего года шли непрерывные. В районе Новоржева гитлеровцы крупными силами полевых войск теснили партизан. Прорываясь из вражеского окружения, Мирсанов и его товарищи не раз выходили за линию фронта, а затем вновь появлялись на вражеских коммуникациях.

В мае карателям удалось окружить партизан у поселка Кудеверь двойным кольцом. Бригада проложила себе дорогу и устремилась на восток к линии фронта. Всю ночь взвод Мирсанова, прикрывавший ее отход, находился под жесточайшим огнем врага, весь день отражал атаки. Кончились патроны, приходилось в минуты затишья подбирать на поле боя вражеское оружие. К вечеру Василий проверил людей, и у него сжалось сердце: двадцать восемь убитых.

А вокруг плотное вражеское кольцо. Как из него вырваться? Наступила вторая ночь. Определяя по вспышкам выстрелов расположение врага, Мирсанов заметил: фашисты стреляют из пулеметов для острастки, а между пулеметными точками нет огня. Нельзя ли там пробраться?

Пополз вперед. Да, действительно, между пулеметами несколько десятков метров пустого пространства. «Вот и коридор для нас», — решил Василий и подал команду. Ползком, стараясь слиться с травой, тихо продвигались вперед партизаны. Казалось, пулеметные очереди вот-вот заденут их, но пули свистели выше. «Ничего, пройдем, своя земля поможет», — твердил Василий.

И прошли. Вражеское кольцо осталось позади…

Летом 1943 года в тылах фашистских армий группы «Север» начала действовать 13-я Калининская партизанская бригада. Василия Мирсанова назначили командиром отряда.

Однажды, когда отряд находился в Пустошкинском районе, дозорные задержали у своего лагеря девушку. Стройная, черноглазая, лет восемнадцати, она бойко отвечала на вопросы Мирсанова:

— Куда путь держишь?

— В Рижище.

— А откуда?

— Из Ермолова.

— Много там фашистов?

Девушка засмеялась, стрельнула глазами.

— Там наши партизаны!

Василий тоже засмеялся: в том селе были партизаны из его отряда, и он спросил, чтобы убедиться, действительно ли оттуда она.

— А зачем идешь в Рижище?

— Там у меня сестра.

— А мы тебя возьмем в плен.

— А я за тем и пришла.

«Пленница» ухаживала за ранеными, ходила в разведку туда, куда трудно было пробраться партизанам-мужчинам. И до сих пор хранит она справку штаба партизанского движения о том, что

«Авдеева Ольга Егоровна находилась в партизанском отряде № 3, в бригаде тов. Бабакова в должности бойца».

Потом, позднее, стала Оля Авдеева женой Василия Мирсанова. У них еще были трудные дороги до того счастливого утра, когда партизаны услышали, как совсем близко заговорили «катюши». Через некоторое время у деревни Сорокино появились советские танки и автоматчики.

Партизаны побежали навстречу им. Они ликовали: фашисты удирают!

…Несколько месяцев спустя на запад, через Румынию к Венгрии, шли эшелоны 56-й гвардейской артиллерийской бригады. В одном из вагонов находился взвод разведки, командиром которого был лейтенант Василий Павлович Мирсанов.

* * *

На окраине Ленинграда живет семья бывших партизан Мирсановых. Василий Павлович и Ольга Егоровна работают в совхозе «Красный Октябрь». Выросли у них три дочери и сын.

Цветет, торжествует вокруг мирная жизнь, и кажется иной раз Мирсанову его военная одиссея далеким сном: «Было ли все это — десант, побег из фашистского застенка, взрывы на дорогах, огни партизанских костров?» И тогда тревожная, недремлющая память подсказывает: «Было!»