Виктор Михеев
Виктор Михеев
О хорошей музыке я узнал довольно рано благодаря маме, приобщившей меня к классическому наследию рока, сначала «Биттлз, а потом к тому, что появлялось после них. Мама работала в знаменитом тогда магазине радиотехники у Пяти углов. Там продавцами были относительно взрослые ребята, уже окончившие школу, но ещё не ушедшие в армию. Они имели потрясающую возможность использовать находившиеся в магазине магнитофоны и проигрыватели для полноценного копирования фарцованных и привезённых дисков на магнитную ленту. Всё было свеженькое и чистенькое, а не какие-то там 25-е перезаписи. Мама, как и прочее начальство, закрывала на это глаза. А у меня появлялось всё, что душа пожелает.
Чуть позже, лет в одиннадцать, я начал слушать «голоса», то есть «вражеские» радиостанции. Естественно, что в том возрасте я отдавал предпочтение не политике, а музыке. О будущем я не думал совершенно, кем стать — не волновало, лишь бы меня не доставали и не мешали слушать то, что хочется. Такая потребительская позиция слегка скорректировалась, когда пришло время учиться играть на гитаре. А в те лохматые годы неумение взять на «банке» хотя бы пару аккордов считалось чем-то постыдным, вроде как ходить стриженым «под канадку».
Не желая испытывать подобные комплексы и стремясь упростить до минимума отношения с противоположным полом, я очень быстро научился чего-то «бацать». Но это был лишь суррогат. Ёжику ведь понятно, что заморские ребята играют как-то по-другому. Видимо, у них на руках по 20 пальцев, не говоря уже о качестве самих гитар, к которым стоит только прикоснуться — они сами ка-а-ак завоют-запоют… а здесь — только пальцы в кровь, и никакого звука…
Дома я принципиально из музыки ничего русскоязычного не держал. Хотя однажды мне дали послушать Макаревича с Ильченко (у них имелась совместная программа, которую они привозили в Питер), но я априори скверно относился к русскоязычному року. В англоязычной музыке для меня текст не нёс абсолютно никакой смысловой нагрузки, а исполнял роль ещё одного мощного музыкального инструмента. Да и как можно было сравнивать Led Zeppelin с какой-то «Машиной»? Однако ж плёнка пригодилась, и Макаревич опосредованно стал оказывать определённую финансовую помощь мне и моим друзьям, сам того не ведая. Дело в том, что в 17 лет меня пригласил в группу мой однокашник и барабанщик Лёша Закс, и мы часто «пилили» «до-поворотную» «Машину» на танцах в Токсово, но то была просто работа…
Весной 1979 года вернулся из армии Геннадий Митрофанов. Дело происходило в знаменитом своими мототусовками Ольгино. В Ольгино, в этом сумасшедшем и дивном месте, прошло моё дачное детство. Гена был местным, старше меня. Он слыл знатоком музыки, кем-то вроде местного гуру. По собственному признанию дембеля Митрофанова, его шокировало зрелище сидевшего на ольгинской платформе коротко стриженого Михеева с электрогитарой без чехла. Однажды, узнав, что у меня есть та самая «Машина» с Ильченко, Гена заблестел глазом из-под очков и предложил махнуться на какого-то Морозова. Кто помнит, были такие, самые маленькие бобинки по 100 с чем-то метров. «Машина» была у меня именно на такой. И Морозов оказался на таком же формате. Я посчитал обмен адекватным, и он состоялся.
Трудно передать словами шок, которому я подвергся. «Конформиста» я послушал раза четыре, пока не уяснил, что меня не глючит, а этот человек на самом деле поёт по-русски. Можно было переходить к следующей теме. Дальше оказалось ещё круче — «Не знаю, за что» — какой-то 3-й Zeppelin, никак не меньше Я понял, что заболел. Со всей пылкой юношеской наглостью я заявил, отхлёбывая портвейн: «Сдохну, но когда-нибудь я буду с этим Морозовым играть».
Потом Гена Митрофанов свозил меня к другому Гене, Зайцеву, и ореол мистического почитания Морозова от этого визита только усилился. Как же! Я встретился с человеком, который видел самого Морозова! Это покруче, чем рассказы дряхлых большевиков, видевших Ленина. Я начал трудоёмкий и интереснейший процесс коллекционирования Юриных записей.
Среди моих знакомых был человек, иногда выдававший такие перлы, в которые невозможно было поверить. Я лично считал его законченным вруном, но при этом неплохим парнем, к тому же прилично разбиравшемся в музыке. Его звали Олег Хорев. Где и кем он работал — я так и не смог до конца понять, да меня это особенно и не волновало. Тотальное недоверие ко всему, что рассказывал Олег, сыграло со мной несколько злых шуток. Однажды, приехав к нему домой и роясь в его коллекции бобин, я наткнулся на коробку с одним лаконичным словом «Морозов». Надо сказать, что Олега я никак не включал в число людей, которых надо знакомить с творчеством Ю.М. в обязательном порядке. А тут — на тебе! У него есть 525 м Морозова, и он молчит! Это был In Rock, который ещё больше повредил мою покосившуюся крышу. Я правильно предположил, что Олег не является поклонником Морозова, что оказалось мне на руку. Олег, спасибо ему за это, подарил мне ту запись. И на этом сюрпризы не закончились.
У Олега оказался Юрин домашний телефон… И он мне его дал. Я подумал, что это уже перебор, и у Олега опять начался приступ патологического вранья. Но где-то через неделю случился мой очередной день рождения, и я, весёлый и хмельной, зашёл в автомат, кинул 2 копейки и набрал 224-…
Голос на том конце провода был похож. Интонации похожи. Хмель слетел мгновенно. И я повесил трубку. А что я ему скажу? «Привет, я хрен с горы, и у меня день рождения»? От таких мыслей до депрессии полшага, а то и меныпе… День рождения был безнадёжно испорчен.
Потом тот же Хорев притащил меня сниматься в кино. Это была ещё одна злая шутка, зря я ему тогда не поверил. Впрочем, эту историю пересказывать не буду, к Юре она имеет весьма опосредованное отношение. В кино я работаю по сей день, а вот куда делся Олег, не знаю!
Режиссёр Пётр Солдатенков был старше меня ровно на 10 лет, снимал документальное кино, носил окладистую бороду с благородной проседью и являлся держателем бесценного архива съёмок Высоцкого. Это вызывало у меня чувство профессионального и человеческого уважения, хотя я работал на другой студии и никак с ним не пересекался. Мы были знакомы уже несколько лет, иногда встречались на премьерах или в компаниях, но никакого совместного творчества не планировали.
Но однажды Пётр обратился ко мне с просьбой провести «ликбез» по части русского рока. Он задумал делать «Игру с неизвестным», первоначально фильм назывался «Барды покидают дворы». Ему нужна была информация. И я целый день радостно крутил ему записи Морозова, «ДДТ», «Урфина Джюса», Башлачёва. А Пётр, как прилежный ученик, старательно записывал в тетрадку мои комментарии.
На дворе сильно пахло перестройкой, и планы Петра Яковлевича не казались такими уж бредовыми. Собственно, благодаря этому фильму и состоялось моё «очное» знакомство с Юрием Морозовым. К тому времени я уже много чего про него знал и сам шёл похожим путём. Но не в смысле подражания его творчеству, а в смысле реализации творческих замыслов. Поскольку денег обычно не было (я же работал в советском кино, «за искусство», так сказать), собрал дома из подручного хлама четырёхканальную студию, что-то друзьям подарил, на что-то денег наскрёб. Короче, стал я дома записываться. Через много лет, читая «Подземный блюз», особенно те места, где Юра описывает свои технические муки, я невольно улыбался — всё это знакомо до мелочей. Мои ощущения перед визитом Морозова ко мне домой легко могут понять абитуриенты перед самым важным экзаменом. Вроде бы я его сдал. С момента моей страшной клятвы прошло 10 лет…
Я представлял его совсем другим. Более хрупким, более темпераментным, по крайней мере внешне. Но это несоответствие между реальным и придуманным образом улетучилось в полчаса. Потрясла его воздержанность от пустопорожней болтовни, которой, увы, сам я страдаю. У него было всё лаконично, всё по делу. Возникало ощущение, что он не отпускает слова в бестолковое плавание по пространству, экономя их для каких-то иных, более значимых целей. Наверное, так и было.
Работалось легко, алгоритм нашёлся быстро. Юра записывал дома или в аппаратной капеллы основу своей новой песни под гитару, отдавал мне и Серёже Агапову (барабанщику и моему соседу), мы самостоятельно работали с этим материалом, потом показывали Мастеру. Удивительно, но он мало что менял в наших придумках. А старые песни мы и так знали наизусть. Юра только тональность показывал — и всё. Перед фестивалем «Аврора» мы репетировали всего четыре раза, не больше. Вот эта лёгкость, с которой из Юры лилась музыка, наверное, и запомнилась больше всего. Её количество — той, которую он успел записать, а ещё больше — не успел — не поражает, если знаешь, насколько органичен для него был процесс её появления на свет. И мне повезло. Я успел, пусть недолго, но побыть с ним рядом.
Что же касается сложных взаимоотношений Юры с Россией… С Россией всё так же непонятно, как и раньше. Это — мировая загадка, планетарная чёрная дыра — сведёт с ума ещё не одного мыслителя. Только сдаётся мне, что мыслителей с каждым годом в ней становится всё меньше. Как известно, если какая-либо функция человеческого организма остаётся невостребованной, она атрофируется, а на уровне смены поколений исчезает вовсе. Если сегодняшняя динамика сохранится, скоро никто уже не будет сходить с ума, глядя, в чём мы живём. Сходить будет нечему. Что же касается государства (не надо путать это понятие с понятием родины)… Ох, Василич бы оттянулся, я думаю, наблюдая происходящие в стране тандемократические процессы. Жаль только, что его отношение к совку и совкам, отношение свободного человека к рабству, которое он пронёс через всю свою жизнь, сегодня опять недоступно тем, кому адресовано. Пусть глухие песни поют…
Виктор Валерьянович Михеев — родился в Ленинграде 10 октября 1960 года. Отец — Михеев Валерьян Игнатьевич, по происхождении из казаков, по профессии — радиоинженер. Мать — Мирошниченко Галина Георгиевна, работник советской торговли, но диссидентствующая поклонница авторской песни. По окончании восьмого класса средней школы, Виктор пошел учиться в ПТУ по специальности слесарь-инструментальщик. Это решение было принято сознательно, хотя школьный аттестат позволял продолжить обучение в высшей школе. Повлияло желание держаться подальше от марксистско-ленинских теорий.
С семнадцати лет начал играть в различных музыкальных группах в качестве гитариста и бас-гитариста. В 1982 году попал в команду кинорежиссера Д. Асановой и снялся в эпизодической роли в её фильме «Пацаны». В том же году уволился из НПО «Красная Заря», где работал по окончании ПТУ, и начал работать на киностудии «Ленфильм» в качестве осветителя. В 1984 году перешел на работу в административную группу, а через год — в режиссерскую. Работал в качестве помощника и ассистента режиссера на кинокартинах: «Незнакомка» (режиссер Д. Асанова, фильм остался незаконченным); «Простая смерть» (реж. А. Кайдановский); «Как стать звездой» (реж. В. Аксенов); «Первая встреча, последняя встреча» (реж. В. Мельников), и ряде других.
В 1988 году уволился с «Ленфильма» по собственному желанию, уйдя в свободное плавание. В дальнейшем снимался в картинах: «Ад, или Досье на самого себя»; «Сон девственницы» (реж. Г. Беглов); «Васька» (реж. В. Титов); «Танго на Дворцовой площади» (где также — автор музыки, реж. О. Жукова); «Сикимоку» (соавтор сценария и автор музыки, реж. О. Жукова); «Черный ворон» (реж. И. Москвитин) и др.
В. Михеев является автором ряда сюжетов и режиссером видеомонтажа ряда рекламных роликов, в т. ч. «Президентская программа подготовки управленческих кадров» (по заказу Минэкономразвития), режиссером и автором сценариев (совместно с И. Долининой) короткометражных документальных фильмов «Дедов день» и «Леденец» в рамках проекта «Петербург-300» (Санкт-Петербургской студии документальных фильмов), режиссером документальных фильмов «Опасные праздники» и «Смертельный звонок» в проекте «Криминальная Россия» (телекомпания «Версия»); автором сценариев и режиссером цикла телепрограмм «Мужское начало» (Петербург — 5 канал и Рег. ТВ), ряда серий в проекте «Улицы разбитых фонарей», сценария сериалов «Решение проблем» (кинокомпания «Дельфин»); «Тени прошлого» («Феникс-фильм»); «Дорожный патруль-4» («Форвард-фильм»).
Музыкальная деятельность Виктора как бас-гитариста связана с группой «ПаNИкА», «foXboX», «ОГПУ им. Юрия Морозова», «Дельта Невы», «The СуВеаг» (автор проекта), «Meditation Bang».
Женат на Ирине Михеевой (Долининой).
Имеет детей; Ярослава (1990), Юлию (1990), Георгия (2003), Ирину (2006).