О горцах Северного Кавказа

О горцах Северного Кавказа

Статья бывшего члена Кавказского комитета, созданного беженцами под Лиенцем. (Информационный бюллетень Представительства Российских эмигрантов в Америке. № 3, июнь 1958 года.)

<…> Прежде всего, следует напомнить и о так называемых «немецких ошибках» (в период завоевания германской армией Северного Кавказа в 1942–1943 гг. — Я. С).

Среди немецкой военной администрации были лица, которые всячески старались покровительствовать бывшим членам коммунистической партии, мотивируя эту свою политику тем, что, мол, бывшие советские администраторы — члены партии, комсомола и прочие, вплоть до энкаведистов, лучше знают советскую действительность и располагают опытом «работы».

Нужно подчеркнуть, что и местные руководители освободительной борьбы не возражали против того, чтобы тех, кто честно раскаялся в своих прежних грехах и хочет стать борцом за свободу своего народа против большевизма, не подвергать излишним репрессиям. Но они категорически отвергали примитивно-утилитарный подход к оценке бывших советских людей и допущения их к руководящей работе. На этой почве было немало стычек на местах с немецкими администраторами.

Но, к сожалению, верх обычно брали немецкие администраторы. Так, в городе Нальчике (Кабарда) они посадили в качестве бургомейстера партийца-профессора, бежавшего из Ленинграда. Городскую полицию возглавил партиец, подобранный немцами буквально на дороге. Неудивительно, что такие люди вели борьбу не против большевиков, а против антикоммунистов. Нальчикский административный аппарат весь был превращен в большевистский подпольный штаб, который потом, почувствовав угрозу ареста, сбежал. Таких я мог бы привести сотни. Немцы наивно полагали, что они «используют» бывший советский административный аппарат и его руководителей в своих интересах, но на самом деле пятая колонна использовала их в своих целях. Советское подполье все шире разворачивало свою сеть, насаждая «перебежчиков» повсюду — в штабах, на должностях переводчиков, поваров, секретарш, которые занимались всеми видами диверсий, включая и провокационные массовые аресты крестьян как «партизан».

В селе Чикола (Осетия) «секретарша» коменданта в одну ночь заставила арестовать около трехсот крестьян, которых с трудом удалось освободить. Советские лазутчики, проникавшие в немецкие военные штабы и части, нередко провоцировали конфликты между населением и армией. В селе Сурх-Ди-гора ими был спровоцирован такой конфликт между немецкими танкистами и сельчанами, который чуть не кончился разгромом села. Охрана военнопленных в лагерях почти полностью находилась в руках «раскаявшихся» энкаведистов, которые жестоко мстили пленным. В Георгиевском лагере (Северный Кавказ) был «барак офицеров», который представлял собою отдел НКВД, поставлявший немцам «военных-добровольцев» — офицеров.

Вполне естественно, что не была органами НКВД упущена и «работа» среди той массы, которая двинулась вместе с отступавшей германской армией с родины. Данные показывают, что еще в Симферополе руководство некоторыми национальными группами беженцев уже находилось в руках советских агентов. Отсюда, из Симферополя, а потом и из Белоруссии, отправлялись списки беженцев в органы НКВД.

Вот тут уже выступает на сцену так называемый сепаратизм в лице тех организаций кавказцев, которые окружали «Остминистериум».

Дело в том, что сами горские народы отвергли «представителей» сепаратистов, прибывших с Северного Кавказа с германской армией в качестве «консультантов и посредников» между немцами и местным населением. Выслушав на одном митинге такого «представителя» Северо-Кавказского комитета, изложившего свою «программу» будущего, горцы заявили немцам, чтобы к ним не посылали больше таких «освободителей». И немцы вынуждены были считаться с мнением народа. Представители «Берлинских комитетов», в частности Северокавказского комитета, немцами держались в стороне от народа, редко кому из них удавалось попасть в гости к местному населению («на банкеты»).

Взаимоотношения армии и местного населения регулировало руководство местной освободительной борьбой. Видя это, сепаратисты стали на путь «смычки» с советскими элементами, оказавшимися в поле их зрения и вместе с ними начали с помощью немецкой военной администрации и связей в «Остминистериуме» борьбу против местных антикоммунистов, их организации и руководства.

Так, во главе беженской массы, которая также отвергла сепаратистских «фертреторов», берлинские «комитеты» при помощи «Остминистериума» стали насаждать угодных им лиц из немцев и советских элементов, приспособившихся к беженцам. В конечном итоге беженцы, в том числе и те, которых посадили в «итальянский мешок», оказались сжатыми в кулаке своих «освободителей». Политическое руководство оказалось у нацистских «либералов» из немцев, военное и административное руководство в руках агентуры — советских лазутчиков, из которых некоторые были милостиво введены даже в состав Северо-Кавказского комитета и возглавили пропагандные органы.

Таким образом, еще до своей встречи с англичанами под Лиенцем, беженцы оказались в руках большевиков, которые, кстати говоря, даже во внутренней жизни беженцев восстановили «классовые» отношения, составили свою «платформу», положив в ее основу устав советских кооперативных организаций, уже «назначили» людей на посты в будущем своем «Северо-Кавказском государстве» и прочее. Одним словом, распоясавшийся энкаведист цинично забавлялся, глумясь над своими жертвами. Была сделана даже попытка «отобрать» полностью у Берлинских комитетов и политическое руководство.

Нужно ли говорить о том, что советское руководство беженцами не ограничивалось одними лишь легальными методами борьбы. Почти весь беженский полк, созданный для самоохраны, был передан Тито в самый опасный для беженцев момент, когда беженцы действительно нуждались в охране. Но дело не только в том, что беженцев оставили без охраны. Среди беженцев действовала так называемая молодежная организация советов, которая связалась с красными, возглавлявшимися неким майором Ивановым, в горах. Когда эта подпольная организация была разоблачена в лице одной из своих групп, то разоблаченные стали утверждать, что они «пошли к бадольевцам, а попали нечаянно к майору Иванову». Некоторых из этих лазутчиков беженцы судили своим судом, но большинство из них суда избежало.

События после капитуляции Германии не давали больше возможности вести в должной мере борьбу против советской пятой колонны среди беженцев. Вслед за капитуляцией немцев было сменено руководство беженцами, но было уже поздно. Сами советские лазутчики стали снимать свои маски и действовать открыто. Один балкарец заявил прямо: «я герой Советского Союза, был прислан для работы среди беженцев». Сепаратисты тоже откровенно заявляли англичанам: «Мы ничего общего не имеем с этим народом», и отделились от беженцев. Их руководители вообще не сочли нужным в столь драматический момент показаться беженцам. Советская пятая колонна подбросила к беженцам свою комсомольскую группу пропагандистов, состоящую из молодых, красивых как на подбор, девушек, которые влезли почти во все беженские шалаши. Вскоре рядом с беженцами на территории их лагеря появился лагерь возвращенцев, над которым был поднят советский флаг и откуда доносились советские песни. Остатки дивизии Улагая были «обезоружены» этими девушками и перешли в советский лагерь. Руководители и члены «молодежной организации», которая состояла отнюдь не из одной молодежи, начали готовиться к тому, чтобы любыми средствами заставить беженцев вернуться на родину. Руководство освободительной борьбой, в свою очередь, готовилось силой преодолеть препятствия и вывести всех беженцев в свободный мир.

Но даже и в этом антикоммунистическом руководстве снова выяснились «разногласия», разжигавшиеся сепаратистскими элементами, которые «заседали» с главарями советской агентуры в правлении беженцев и пытались сыграть на том, что новое, избранное вместо отстраненного, руководство беженцами, называвшееся Кавказским комитетом беженцев, приняло в свой состав одного из членов Северо-Кавказского комитета (Берлинского) — генерала Султан Келеч Гирея.

На одном из первых же заседаний Кавказского комитета, на котором обсуждался проект обращения к союзным англо-американским правительствам, генерал Султан Келеч Гирей предложил назвать Кавказский комитет Северо-Кавказским, но это предложение вызвало такой взрыв негодования среди остальных, что генерал поспешил отмежеваться от «Северо-Кавказского комитета». После этого, на приеме в английском штабе, генерал пытался получить единоличное назначение руководителем беженцев, состоящих из различных народных групп общей численностью до 10 тысяч человек.

Все это заставило расколоться Кавказский комитет беженцев, от которого отошел и полковник Улагай.

На квартире у полковника Улагая было созвано экстренное заседание отошедшего от генерала большинства членов кавказского комитета и было решено немедленно же войти в контакт с казаками, что и было осуществлено.

Но не дремало и советское «руководство» среди беженцев. Еще в Италии оно проявило свою активность с оружием в руках. Так, перед отходом беженцев из Италии, на штаб был совершен налет «бадольевцев» (партизан), но их самих обезоружили. Тогда выступила северо-кавказская вооруженная пятая колонна, она пыталась прервать связь между казаками и горцами, выставив в момент отхода беженцев заслон в ущелье. Во время этой стычки казаки (конница) обошли советскую заставу с тыла, разгромили ее и взяли 8 человек в плен.

Эти обстоятельства предотвратили дальнейшие нападения на беженцев, которые готовились партизанами. Но в момент выдачи под Лиенцем «молодежная организация» советов снова пыталась действовать вооруженной силой, чтобы не дать беженцам уйти из лагеря. Среди беженцев советская пропаганда пустила слух, что англичане ловят всех бегущих и расправляются с ними. Однако все потом увидели, что английские солдаты сами содействовали уходу беженцев на север.

Это обстоятельство не снимает ответственности с английского руководства за трагедию беженцев, но валить всю вину за Лиенцкую трагедию только на союзников англо-американцев — это значит искажать действительность. Ялтинское и Потсдамское соглашения оправдать невозможно, но они выносились не по инициативе западных держав (ну и что? — П. С).

<…> Не менее тяжелым ударом по освободительным силам Кавказа явилась выдача на севере Европы вооруженных частей-легионов. И в этом деле сепаратисты сыграли свою роль.

Акубе Кубати

Автор статьи говорит о том, что организаторы репатриации при вывозе горцев для передачи советам не только не препятствовали, но и «содействовали уходу беженцев в леса». Возможно! Но такое отношение английских властей было исключением. Всем тем, кто пережил день 2 июня 1945 года на площади лагеря Пегтец, хорошо известно, что не только казаки, но и женщины, пытавшиеся вырваться из окружения, гибли от пуль британских солдат.

Что касается вкрапления большевиками в беженскую среду провокаторов, в частности парашютисток, то это имело место и в Казачьем Стане.