Письма немецкого офицера обер-лейтенанта Петри
Письма немецкого офицера обер-лейтенанта Петри
Герхард В. Петри, бывший командир сотни, а потом дивизиона в 5-м Донском полку 15-го Казачьего Кавалерийского корпуса.
<…> 15 марта 1954 года. Марбург.
Вернувшись из плена в советской России в октябре прошлого года, я очень хочу Вас приветствовать. Ваш адрес я узнал от господина Отто Манфреда фон Паннвица (родного брата генерала фон Паннвица, казненного в Москве). Вы меня, наверное, не знаете. Я служил старшим лейтенантом в 15-м Казачьем корпусе и командовал до конца дивизионом.
Я передан вместе с казаками англичанами 28 мая 1945 года и прожил 8 лет в Сибири, город Сталинск, Кемеровской области.
В конце 1949 года я был осужден военным трибуналом за то, что служил офицером в казачьем корпусе.
Вас, конечно, интересует больше всего судьба казаков. Уже в 1945 году, летом, специальная московская комиссия СМЕРШа приехала к нам в зону.
Много казачьих офицеров было осуждено на 10–25 лет. Часть из них было осуждено на смерть. Остальные отправлены на Север и на Дальний Восток, на Колыму и Магадан. Часть казаков расконвоировали и в 1946–1947 годах. Они живут в Сибири. На родину их не пустили. Малую часть офицеров тоже расконвоировали в 1947–1948 годах там же, но потом, как будто, их в 1949 году опять собрали, судили и всех осудили на 25 лет.
Старых эмигрантов, попавших к Советам, всех в 1949 году, летом, отправили куда-то неизвестно. По-моему, все они сидят за проволокой.
Уважаемый господин генерал, я думаю, что Вы сможете читать, что я написал, я много уже забыл, раньше я лучше знал русский язык; сейчас, к сожалению, не с кем говорить…
Если Вы имеете специальные вопросы, касающиеся казаков и офицеров, я всегда к Вашим услугам. Прошу Вас примите от меня сердечный привет. Да здравствует наше казачество! Да здравствует дружба фронтовиков казаков и немцев!
С уважением, Ваш Герхард Петри, бывший старший лейтенант.
2. На заданные ему вопросы он ответил письмом от 15 апреля 1954 года.
Многоуважаемый господин генерал!
Ваше письмо я получил два дня тому назад и хотел бы ответить Вам, чем скорее, тем лучше. Я извиняюсь, если я в таком некультурном порядке (как говорят в России) пишу, но Вы понимаете, что я столько хочу и могу Вам рассказать, что не знаю с чего начать. (Начинает свое письмо с подробного перечисления частей корпуса и командного состава. — В. Н).
Когда полковник Рентельн прибыл со своим полком (из Франции), то в конце марта 1945 года он был послан фон Паннвицем к английскому генералу Александеру, с которым он лично познакомился в 1919 году в России.
Фон Паннвиц был озабочен, чтобы спасти казаков, послал его просить англичан, чтобы они приняли казаков в английскую колониальную армию, не держали бы их в плену, а, тем более, не передавали бы красным.
Оружие полки корпуса, насколько я знаю, сдали англичанам в Фолькермаркте, кроме 4-го Кубанского полка, который был временно у титовцев в плену и там обезоружен.
После сдачи оружия, штаб корпуса, 3-й, 4-й, 5-й, 6-й и 8-й полки стояли в районе Альтгофена и Мелблинга. 1-й и 2-й полки и штаб 1-й дивизии в Фельдкирхене.
10 или 11 мая не было парада, а был какой-то смотр около Гриффен-Фолькермаркт. (Это он пишет в ответ на заданный ему вопрос, действительно ли в этот день был парад частям корпуса, как то было сообщено в некоторых русских печатных органах. — В. Н.).
После капитуляции я был офицером при штабе генерала фон Паннвица и точно знаю, что генерал фон Паннвиц арестован 26 мая 1945 года (суббота) в 11 часов утра в небольшом селе Мюллен.
26 мая, когда утром был арестован фон Паннвиц, был получен приказ англичан, чтобы все немцы 26 мая в 14 часов собрались около дороги на Неймаркт для отправки в английский лагерь. Остались одни казаки и были слухи, что они будут приняты в английскую армию.
Нас (около 600–700 немцев) собрали, окружили и заключили за проволоку. Еще раньше многие немцы бежали домой или 21-го с обеда убежали с казаками в леса, так как англичанам не верили.
28 мая все мы были перевезены в Юденбург и переданы красным.
29 мая шли пешком шесть километров обратно на железнодорожную станцию, ночевали под конвоем, а 30 мая нас перевезли поездом в Грац, в тюрьму. Там оставались приблизительно десять дней.
Большевики обращались с казаками, как и с нами — «Власовцы, изменники!» — называли они нас, но не били, а отбирали почти все, что мы имели.
В поезде, в котором нас везли в Сибирь, было 2600 человек, из которых 600–680 немцев, остальные казаки, из которых большинство офицеры 15-го корпуса, Доманова, кавказцы и эмигранты.
Ехали в Сибирь больше месяца. Приехали в Зеньково, близ Прокопьевска 12 июля. В августе весь. лагерь перевели на Тырганские уклоны близ Прокопьевска. Там на траве мы начали строить забор, палатки и т. п.
Жизненные условия хуже, чем я могу сказать: 600 граммов мокрого хлеба, два раза пол-литра баланды (вода с капустными листьями). Медикаментов нет. В 1945–1947 годах умерло приблизительно 600 казаков (старики эмигранты) и 160–200 немцев. Режим очень строгий, писать не разрешали, двенадцать часов рабочего времени. Очень плохо было.
Рядовых казаков уже в 1946 году расконвоировали. Младший командный состав и тех офицеров, что не попали под суд СМЕРШа до марта 1947 года, освободили. На родину, конечно, не пустили. Они живут там; некоторые устроились даже ничего.
Из нашего лагеря убежало в течение 1945–1947 годов 90 казаков, из которых поймали около десяти человек, и 25 немцев, которые были все пойманы. Лично я убежал 19 июля 1946 года, но на четвертый день волжские немцы меня предали. (Обер-лейтенант Герхард Петри — настоящий немец из Германии, научившийся говорить и писать по-русски. — В. Н.).
В конце 1949 года красные осудили всех немцев и офицеров казачьего корпуса на 25 лет коллективно. Рядовых немцев посылали домой.
В октябре 1953 года совершенно неожиданно нас всех вместе с «амнистированными», как говорили большевики, отправили домой.
С казачьим приветом, искренне уважающий Вас
Г. Петри.
3. Письмо от 17 июня 1954 года.
<…> Теперь я очень хочу Вам дать как можно более точные сведения и ответить на Ваши вопросы.
4-й Кубанский полк попал в плен к титовцам 8–9 мая 1945 года. Там они были в каком-то селении в лесах Штирии и сдали оружие. Титовцы относились к ним, можно сказать, ничего. Они были отпущены по приказу англичан и за два дня с лошадьми и повозками вернулись в резиденцию корпуса около Альтгофена.
Какие английские части передавали нас большевикам, я сказать точно не могу, 34-я или 46-я. Знаю только, что на танках и на машинах был знак железный кулак. Это знаю точно.
26—28 мая все немецкие офицеры были в одном бывшем лагере РАД (Райхсарбайтединст — рабочая сила) в селе Гриффен. Обращались с нами корректно, отобрали только фотоаппараты, компасы и бинокли. Кормили нас очень хорошо, охраняли нас строго — танками и пулеметами.
На камионах нас вывезли в 7 часов утра 28 мая до Юденбурга. На протяжении всей дороги стояли танки, пулеметы и орудия, чтобы никто не убежал.
Передали нас МВД на мосту и собирали на заводе.
Тюрьму в Граце можно назвать сборным пунктом, где большевики собирали всех казаков и немцев, служивших с ними. В числе их были казаки из Лиенца, но я их не знал.
Кого еще вывезли из Граца я не знаю, так как мы были под строгой охраной. Как нам говорили конвоиры, где-то были и генералы Краснов, Шкуро и Доманов.
В Сибирь нас везли через Будапешт, Арад, Черновицы, Киев, Брянск, Москва, Курган, Омск, Новосибирск, Белово.
В Австрии и в Румынии нас кормили достаточно, а в СССР было особенно плохо было с водой. В 20-тонном вагоне помещалось по 44 человека, а потому не все имели возможность лежать. В Свердловске (Екатеринбурге) возили на дезинфекцию. Охраняли строго, из вагонов не выпускали Вагоны были оплетены проволокой.
В лагере нас было 2200 человек: из них 1600 казаков и 600 немцев, которые служили в 15-м корпусе. Первый месяц мы были в карантине, но все нас гоняли на колхозные работы.
На второй день по прибытии в лагерь пытались бежать через забор двенадцать казаков, но их заметила стража и все они были убиты. Между ними был старший лейтенант Сапиркин (он был у меня командиром эскадрона — хороший офицер).
Если кто из бежавших был пойман, то его сильно били, сажали в карцер, а потом три месяца штрафного взвода. Там 14 часов работы и очень строгий режим.
Так называемые расконвоированные жили в районе Прокопьевска, жили в лагере, но в сравнении с другими гражданами — плохо.
(Далее автор письма говорит о жизни в Германии и о тамошних настроениях. — В. Н.).
… Сейчас здесь такая тенденция против войны, против того, что было. Люди интересуются только деньгами — чем больше их накопили, тем лучше.
Я был с 1933 года солдатом и с апреля 1941 года офицером, на всех фронтах. У меня десять боевых наград, но сегодняшнее человечество я понять не могу. Думают, что большевики такие же люди как и мы, не хотят понять, какую опасность они несут.
Я воевал достаточно, но против коммунистов, и русских и немецких, и против каких-либо других, хотя и люблю жизнь, а пошел бы воевать, хоть и сейчас. У нас один противник — коммунизм. Наш лозунг: борьба с коммунизмом, где бы он ни появился.
Ваш Герхард Петри