О численности офицерского состава Казачьего Стана
О численности офицерского состава Казачьего Стана
(Журнал «Часовой» № 275/6 от 1 июля 1948 года)
<…> На многомиллионный кровавый счет, начавшийся с подлого убийства Царской Семьи, занесен и неизмеримый яд Ялты — бесконечных насильственных репатриаций.
Всеми способами, извращая пункты ялтинского соглашения, лукаво и хитро используя неосведомленность союзников, большевики подвели под кровавый итог этого счета бывших противников — участников Белого движения.
Враги эти были старые, почти три десятка лет преследуемые, необходимые для расплаты, ранее избежавшие рук «чрезвычаек». Враги же были матерые, непримиримые контрреволюционеры 1917–1922 годов. Белогвардейцы всех «мастей» всех Белых армий. Тут были: деникинцы, мамонтовцы, крас-новцы, шкуровцы, колчаковцы, гетмановцы, петлюровцы, махновцы, кутеповцы — все, прошедшие тяжелый путь эмиграционной жизни, через острова смерти Принцевы, Лемнос, Кипр. Все они прошли и пронесли с собой непримиримость. Испытавшие ласку и горечь приема радушных чужестранных государств, королевств, жару колониальных островов и холод северных доминионов. Все они прошли школу, начиная с носильщиков, чистильщиков, разносчиков, лифтбоев, шоферов и кончая профессорами, артистами, врачами, изобретателями, — школу суровой жизни в чужих странах, и все они любили свою родину, как ненавидели тех временных поработителей, с кем теперь, на пороге смерти, приходилось снова встречаться, но не в открытом бою, а беззащитными, преданными вопиющей несправедливостью Ялты.
Все ужасы собственной смерти бледнели перед страхом пыток и допросов, терзаний и мучений.
Советское командование радовала такая встреча, обещая не только пролитие моря новой и свежей долгожданной крови, но и еще и то, что выкупавшиеся в крови этой получат лишние отличия, медали, ордена, звания, раздаваемые правительством.
Ведь перед советским командованием был цвет настоящих контрреволюционеров и подлинных, непримиримых, сознательных врагов советской власти.
На основании договора между представителями союзных командований, подписанного в Вене 23 мая 1945 года, в развитие Ялтинского соглашения, подлежало к насильственной передаче советскому командованию все население беженского лагеря «Казачьего Стана». Беженский лагерь «Казачий Стан» ушел от наступающей Красной Армии из северной Италии и временно расположился в долине бурной реки Дравы.
На основании фальшивой информации союзники, захватившие лагеря в районе города Лиенца, интернировали их население как специальные части немецких СС.
28 мая 1945 года все офицеры, как «возглавляющие отряды немецких СС-партизан, составленных из контрреволюционного и белобандитского казачества, перешедших на постоянную службу к немцам, а также дезертиров Красной Армии и изменников родины», подлежали переброске в город Шпиталь.
Весь офицерский состав, а равно состоящие в запасе, в отставке, на гражданской службе, числившиеся по списочному составу, переданному ранее союзному командованию штабом Походного атамана, на основании приказа коменданта майора Дэвиса подлежал беспрекословному выезду на «совещание» в город Шпиталь.
Приказ Походного атамана об обязательном выезде и присутствии на «совещании» в главной квартире распространялся (по списку штаба) на 2756 лиц.
Из них казачьих: генералов — 35, полковников — 167, войсковых старшин -283, есаулов — 375, подъесаулов — 460, сотников — 526, хорунжих — 756, военных чиновников — 124, медперсонала — 15, военных фотографов — 2, полевых священников — 2, капельмейстеров — 2, переводчиков — 2, офицеров связи РОА — 5.
Было погружено на автомашины, явившихся по приказу Атамана для отъезда на «совещание», с предупреждением, что «к вечеру все возвратятся обратно и с собою никаких вещей и даже шинелей не брать» — 2201 человек.
Освобожден еще в Лиенце под домашний арест переводчик, знающий английский язык (сотник Яковенко) — старый эмигрант, проживавший в Японии — один. Совершили побег по пути от Лиенца до Обердраубурга — пять человек. Бежало недалеко от города Шпиталя на ходу автомашин — три человека. Освобождено союзниками из лагеря города Шпиталя: священников — один, военных чиновников — двое, медперсонала и военных врачей — 12 человек (в том числе профессора Тихомиров, Вербицкий и другие).
Освобожден казачек-подросток, разведчик специальной парашютно-десантной казачьей школы, особой группы «Атаман», по прозвищу «Рыженький» и «Трассирующий» — один. Бежали из концлагеря в Шпитале — пять человек.
Пытался покончить с собой в лагере генерал Силкин. Покончили самоубийством: полковник Михайлов (имеются сведения, что полковник Михайлов был вынут из петли), Евгений Тарусский, Харламов — трое.
Бежали из-под стражи, выскочив из автомашин на ходу при переброске из лагеря города Шпиталь к Грацу, в то время занятому советскими войсками (в числе бежавших были: фотограф, военный чиновник и офицер связи РОА) — четверо.
Застрелены при попытке к бегству под городом Грац союзной охраной — 15 человек.
Обнаружены при разгрузке автомашин при передаче советскому командованию, отравившиеся по пути — два человека.
Передано частям особого назначения — 2146 офицеров (данные о количестве выданных офицеров не абсолютные); причем советским представителем полковником Лысым освобождены три человека как офицеры советской военной разведки.
31 мая из города Шпиталя особо был доставлен на легковом автомобиле генерал-лейтенант А. Г. Шкуро с его адъютантом сотником Александром Половиным.
Отправлены изъятые из штабного автобуса на допрос и для доставки в Москву генералы бывших Российской и Белой армий — 12 человек.
Судьба остальных 2133 офицеров выясняется приблизительно так. Расстреляно советским конвоем по дороге к Вене — 120 человек. Исчезли при повторных допросах (исполнение приговоров) при переброске от Граца до Вены — 1030 человек. Исчезли и изъяты для допросов в лагере в Вене — 983 человека.
Офицерский состав, переданный советам, состоял из: казаков Всевеликого Войска Донского — 870, Кубанского Войска — 550, Терского Войска — 233, других Войск — 203, русских — 176, украинцев — 63, белоруссов — пятеро, «фольксдойче» — трое, поляков — двое, калмыков — трое, армян — двое, грузин — трое, цыган — один, осетин — семеро, татар — трое, азербайджанцев — трое, кабардинцев — шестеро, карачаевцев — трое, черкесов — четверо, прочих национальностей — восемь.
Из всего переданного советам офицерского и командного состава бывших советских подданных оказалось только 32 процента, остальные, при условиях точного выполнения Ялтинского соглашения, принудительной передаче не подлежали. Здесь лишний раз выяснилось, кто был нужен тем для очередной расправы.
При перевозке передаваемых офицеров от Шпиталя к Вене были приняты самые строгие меры против возможности попыток к бегству. Военный транспорт, предоставленный союзниками, и многочисленная механизированная охрана лишний раз подчеркивали не как «возвращение на родину», а как исполнение Ялтинской акции насильственной репатриации. Впоследствии репатриационные комиссии оказались «чрезвычайками» двадцатых годов.
Транспортные средства состояли из: автобусов пассажирских, в том числе и штабной — 4, грузовых автомашин, плотно закрытых брезентом — 58, военных вездеходов закрытого типа — 8, легковых автомашин — 3, автомашин «скорой помощи» (с мертвецами, самоубийцами и ранеными офицерами, ранее находившимися в полевых лазаретах и тоже подлежавших передаче советам) — 2.
Вооруженная, как перед атакой, новейшим автоматическим оружием охрана против безоружных 2000 офицеров, сдавших оружие еще в Лиенце, состояла из: шоферов с помощниками, имевших последнего выпуска автоматы — 140 человек, 25 танкеток с общим экипажем — 70 человек, 105 мотоциклетов с водителями — 110 человек, автоматчиков на крыше кузова и кабины каждой автомашины — 70 человек, особая грузовая автомашина в голове колонны — 30 человек, две особых грузовых автомашины, двигающиеся в конце автоколонны со слезоточивой газовой установкой и радиостанцией — 30 человек, представители командования с адъютантами и переводчиками — 15. Всего 465 человек.
Вооружение состояло, кроме двух патрулирующих в воздухе истребителей, из автоматов — 310, пулеметов — 125 и пушек — 21.
<…> После выдачи офицерского состава наступила жестокая расправа над остальным 32-тысячным населением беженского лагеря Пеггец. И, как эхо, отозвались зловещими кровавыми событиями Кемптен, Фарели, Гессен, Мангейм, Дахау, Платтлинг, Зальцбург, Даггендорф, Будвас, Гоф и целый ряд неизвестных печати случаев насильственных отправок на «родину». Начались бесконечные терзания измученных душ и лицемерные воззвания «Родина ждет».
И далекая, недосягаемая, замороженная, покрытая льдом жестокости, подпрыгивающая и подстегиваемая кнутом стахановщины на награможденных «средне-прогрессивных» нормах — Родина вдет.
Васюта Сердюкова