23 августа 2000 г

23 августа 2000 г

Мы на рынке без постоянного места. Теряем клиентов, которые привыкли брать определенный товар именно у нас. Именно здесь! Не работа, а «дохлый» номер! Видели Надю. Уговорили ее почитать тебя, мой дневник! Она заинтересовалась. Читала с удовольствием. Облизывала губы и водила пальцем по строкам. Потом долго сидела с нами. Сказала, что во взрослой жизни много обид и что она хочет быть маленькой…

А я знаю, что у меня все это забудется! Все пройдет…

Аладдин (Надя с ним до войны встречалась) не учел моей искренности и правды. Не понял до конца мое отношение к нему. Не оценил! Как большинство молодых мужчин.

— Ты — единственная за всю его жизнь, кому был нужен он сам! — подумав, сказала она. — С ним ведь общались, надеясь получить деньги. Знали — можно! Периодически Аладдин имел приличные суммы! Он ведь был казначеем… А тебе перепали гроши! 70, 160, 200 рублей, действительно, только помощь больному ребенку, как крошки, которые бросают птицам, проходя мимо. Бинты да хлеб… Ты не тащила его на рынок. Он не покупал тебе одежду, косметику, обувь… Ты ничего не “выдуривала” и ничего не требовала…

Тебе нужен был только он! Он, а все остальное — неважно! Успокойся! Это “чудо” далеко не ангел… Время многое изменит. Единственный мой совет, — сказала Надя, — никогда не возобновляй с ним отношений! Даже если Аладдин будет абсолютно свободен! Прошлое не вернешь! Только испортишь дорогое в своей памяти».

Вчера, 24 августа, на рынке опять убили двух молодых российских солдат.

На бульваре, в зоне нашей видимости. На моих часах было 16 часов и 10 минут.

Воздух наполнился криком, словно стая ворон взлетела в воздух.

Убитые на вид — хрупкие подростки. Минуту назад они прошли рядом.

Увидели персики. Спросили у нашей прежней хозяйки стола:

— Что это?

Сказали, что название этих фруктов они слышали, но никогда еще не ели, так как жили на Севере. Они купили один килограмм персиков, и пошли на бульвар по другому торговому ряду прямо к своей Смерти… Там они остановились у ящиков с рыбными консервами.

Их смерть — смуглый мужчина в ослепительно белой одежде — подошел к ним вплотную. Раздались выстрелы… Одновременно с ними на рынке было много русских военных.

После первых выстрелов они сгруппировались и побежали от проспекта Победы, стреляя с автоматов! Они испуганно озирались на верхние этажи разрушенных зданий.

Военные не поняли, откуда прозвучали выстрелы, и что случилось.

Продавцы товаров тоже бежали.

Боялись случайной автоматной очереди или снаряда с ближайшего военного поста.

Один мертвый солдат упал головой в ящик с рыбными консервами.

Я была сравнительно недалеко и все видела. Эти консервы, «кильку», продавец (женщина-чеченка) взяла «под реализацию», в долг. Потому бросить их она не могла… И вот она страшно визжит, несчастного убитого с простреленной головой отпихивает ногами, а свой коробок с килькой тянет к себе. Я быстро собрала наш товар. Вовремя!

Приехали другие российские военные, стали «матом» и автоматными очередями (спасибо, в воздух), разгонять людей. У них тряслись руки от ненависти и от бессилья…

Российские военные хрипели со слезами на глазах:

— Они же только приехали! Позавчера! Необстрелянные! Мы не отвечаем за себя! Мы не отвечаем за тех из вас, кто медленно шевелится! Уходите! Прочь! Мы будем стрелять!

Мы видели: женщины из первого ряда, что были ближе к ним, бросили сметану в ведрах… Бежали. Воришки-подростки ее «хватанули».

Некоторые военные забирали со столов сыры, соленья, сигареты, выпивку… и, наконец, забрали своих убитых.

Хозяйка персиков плакала. Говорила:

— Если кто хочет, то в русских наемников надо стрелять! Тех, кто к нам зарабатывать приехал на нашей крови! А не в детей, которых родители выкупить не смогли!..

Многие женщины чеченки были с ней единодушны. Быстро собрались тучи. Хлынул сильный дождь. Он, как дворник Бога, смывал все: страх, боль, кровь, грязь…

Интересно, что скажет мама? Завтра мы пойдем торговать?!

Будур