4 декабря 1999 г
4 декабря 1999 г
Я прошу маму разгадать мой сон.
Тот, где освещен ярким светом «мой» Аладдин. Лолита с лезвием вместо кулона на шее…
Кусум — одинокой фигурой в желтом бредет по полю…
Мама отвечает с нежеланием. Отрывисто. Односложно.
— Возможно, ребят обвинят в том, чего они не совершали… Будут неприятности, большие.
Аладдин "везунчик"! Он выпутается, попав в беду. Найдутся мужчина и женщина, они помогут. У Кусум — разлука с кем-то близким. Сильное переживание. Боль! И скорое одиночество. Для девушки Лолиты — скорбь. Возможно, потеря близкого человека.
Есть вероятность насильственной смерти для нее самой…»
— Мне интересно, что же здесь касается меня? — настаивала я.
— То, что у нас нет муки. И несколько дней нет хлеба! — огрызнулась мама.
Теперь наши постоянные соседи — пожилые женщины Стася и Нина с внуком, Валиным старшим сыном. У него повредился рассудок.
Нас бомбят мало. Больше по нашим домам бьют из орудий.
Появились ребята-боевики. Скромные парни-крестьяне. На русском языке говорят с акцентом… К бабулькам постучали, спрашивают:
— Дадите мыло?! Не хотим сами лазить.
Представились. Они — из Наурского полка. Будут ходить в наш двор за водой, в пожарные колодцы. Обосновались в здании института, за пустырем. Сказали, что здесь прикрывают вывоз раненых. Боевики притащили легкую пушку. Поставили ее у нашего подъезда. Пальнули! Все женщины, и я с мамой, собрались и группой, без мужчин, подошли к ним. Попросили:
— Уходите! Из-за вас наши дома разобьют. Вы в воздух стрельните, между зданиями, а в ответ — прицельный огонь. Из орудий! Или бомбы… По нашим домам! У нас старики, больные и дети!
Боевики поняли. Сказали:
— Подойдите к командиру. Мы сами не решаем.
Все дружно пошли. Командир разрешил им отойти от наших домов.
А боевики пообещали:
— Разрядим пушку и уйдем. Заряженную тащить нельзя!
Ушли.
Всего их было пять-семь человек. В другие дни мы видели, как эти парни таскают свою пушку-игрушку с места на место. По брошенным садам, по пустырю… Они делали вид, что их много. Вызывали огонь на себя. Стреляли в пустое небо, задрав ствол своего мини орудия перпендикулярно к земле. Объяснили жителям: «Пушка берет 7–8 километров. Мы никого не достаем»
В ночь на сегодня мне снились:
Погибшая соседка Раиса. У нее на лбу лента. На ленте а
арабские буквы. Текст лаконичен: «Нет Бога, кроме, Аллаха». Она мне улыбнулась, сказала:
— Война кончится. Ты останешься среди живых..
Мансур. Он ел холодный суп. Жаловался мне, что ему холодно и что он очень голоден! Привиделся его братишка Башир. Он шел в полном одиночестве по глубокому снегу. Двигался с трудом. В моем сне был сильный ветер. Ветер поднимал с земли снег. Горела островками сухая трава. (Среди зимы?) Братишка Мансура шел, шатаясь, с пустым мешком…
Я сразу, не просыпаясь, догадалась: он болен! Тяжело. На грани между жизнью и смертью. Кадры сна-фильма быстро сменяли друг друга. Я видела: моя мама лежит в постели. Она — в рваной одежде. Я стояла перед ее кроватью босиком. Старый, некрашеный деревянный пол. (Вместо нашего паркета.) На полу — колкий сор под моими ногами.
Только Аладдин не приходил ко мне! Даже во сне! Забыл меня?! Я не нужна ему больше?
Горят губы. Постоянно болит голова. С болью поворачивается в груди мое безнадежное сердце. Я с температурой. Почти не встаю. Я не читаю. Накроюсь с головой.
Лежу на полу в коридоре. Делаю вид, что сплю.
Сегодня осколок в правой ноге — мешает. Он двигается… Режет ее изнутри. Страшная боль.
Я молюсь. Ежедневно! Прошу, чтобы ни с кем, кого я знаю, ничего плохого не произошло.
Будур