5 марта 2000 г
5 марта 2000 г
Я с мамой последнее время не ругалась.
А тут ей стало плохо с сердцем! Она не может встать.
Говорит, что когда ночью сильно стреляли в садах, то у нее возникла сильная боль в груди.
Затем внутри, там, где расположено сердце, словно
что-то потекло. Ей холодно! Кладу бутыли с горячей водой к стопам ее ног и к рукам.
Мама не встает. Даже в туалет. Я подстраиваю ей «судно». И набок она не может повернуться!.. Шепчет мне: «Я лечу…» — и теряет сознание.
Я делаю маме укол лекарством кордиамин каждый час. У меня осталось шесть ампул. Есть лекарства валидол и нитроглицерин — их дали в госпитале.
Больше ничего. Да я и не знаю, что маме нужно?
Вечер.
Я очень боюсь! Дождемся ли утра?
Утром попрошу кого-нибудь с мамой посидеть. Сделаю укол.
Затем бегом отправлюсь в госпиталь за врачом и за лекарствами…
Боюсь смотреть на маму, у нее странно меняется лицо.
Сейчас я нашла книги нашего друга — профессора Вахи Нунаева.
Он кардиолог. Это его методики лечения.
Брошюры профессор подарил нам и подписал на память прошлым летом.
Читаю. Тут сказано, что нужны витамины для мышцы сердца.
Уколы следует делать каждые три часа. Я завтра обойду все палатки госпиталя МЧС!
Я решила: в настоящий момент главное — разговаривать с мамой.
Не дать ей замолчать, потерять сознание. Иначе я могу не увидеть в полутьме комнаты, когда ей станет хуже… Мой стул плотно стоит у маминого изголовья.
Я, что — бы не сойти с ума, пишу. Одним глазом смотрю в тетрадь, другим — слежу за лицом мамы… Мама едва слышно рассказывает мне о том, что она видит.
— Говори! — прошу я, ее. И при каждой паузе повторяю: — Не молчи!
Мама рассказывает:
— В нашей квартире несколько полупрозрачных существ. Они пришли за мной.
Я вижу женщину в тюбетейке, в бархатном платье в полоску. На ней надет короткий жилет.
Она сидит на коврике… Рядом черная кошка. Волосы женщины заплетены в косички.
Косичек много! Похоже, она узбечка или таджичка. Молодая. Темненькая. Нежные черты
лица. Бархатные, черные глаза. Рядом с женщиной раскрытая книга…
А прямо, напротив, у своих ног, сразу же за кроватью, мама видит мужчину. Описывает его:
— Волосы темные. До плеч. Он в белом. Лицо, глаза закрыл руками. А сейчас он убрал свои руки от лица, но стоит. Боком. Не поворачивается. Так хочется рассмотреть! Его профиль красив. Мужчина одет в просторную одежду. Подпоясан. Крупное, мускулистое тело воина…
По правую руку от кровати моей мамы — трое. Она объясняет:
— Знакомые силуэты, какие-то родные… Мама, бабушка… Полупрозрачные…
Стоят очень близко друг к другу. Печальны. Тихи. Все в длинной одежде. Гибкие, как запятые. Цвета их нарядов, едва различимы. Мама называет: розовый, голубой, кремовый…
Близко, у самой кровати мама видит, как «крутятся» маленькие человечки-гномы. Их много!
Они в черных костюмах и в черных шляпах с полями!
Мама отключилась…
Я испугалась и стала молиться. Прогонять смерть…
Мама едва слышно шепнула — выдохнула:
— Не вижу ничего. Глаза ослепли…
Я сделала маме два укола.
Терла ее ладони и пальцы. Давила на сердце и отпускала (так делают, я видела в кино).
Мама пришла в себя…
Тогда я сделала ей третий укол.
Я заставила маму выпить очень горячую воду с сахаром пару глотков.
Больше она не смогла. Вода стала литься на подушку. Постепенно мамино дыхание стало глубже. Выровнялось. Она уснула. Сейчас я все записала, чтобы не забыть…
Рассвело.
Каждые три часа делаю маме укол. Мама сказала:
— Он ушел!
Я наклонилась к ней и услышала:
— Мужчина в белом. Тот, что стоял у кровати, в ногах. Он повернулся спиной. Ушел, — повторила мама. Мама говорила с трудом.
Но, мне она смогла объяснить, что когда молилась — увидела: из угла комнаты, там, где наша дверь, на нее стал струиться бледный, золотистый с голубым поток лучей.
Она почувствовала — свет вошел в нее. И эту же минуту наступило облегчение!
Я попросила соседей, чтоб они посидели с мамой. Показала им, где лекарства.
Почти бегом, через частный сектор, минуя посты, я направилась в госпиталь.
Меня могли пристрелить. Был «комендантский час». Но проскочила.
Я вернулась с пакетом лекарств и с медицинской сестрой.
Врача кардиолога в госпитале не было. «Сестра» маму послушала, посмотрела, сказала:
— Надо вас везти в город Моздок! Там реанимация. Там специалист! Необходимы электрокардиограмма и снимок сердца. У вас, скорее всего, микроинфаркт!
Но мама отказалась.
Сказала:
— Мне уже лучше.
Без сна я провела три дня и три ночи.
На четвертые сутки я уснула сидя и грохнулась вместе со стулом…
Чем всех в нашем подъезде испугала. Разбилась чашка. В садах, через дорогу, началась бешеная стрельба…
У мамы были сильные боли. Она вскрикивала. Часами стонала…
Бабушки приносили суп. Мы ели. Мама — мало. Несколько ложек…
А я скушала все! Жалко, пропали талоны! Нине тяжело нести, потому наши порции она в столовой не взяла. Я сходить туда не могу. Там долго… Очереди.
С дорогой 5–6 часов. Маму опасно оставлять одну.
Сосед Валера пришел проведать. Принес четыре картошки!
Посидел минут десять и ушел.
Будур