1 марта 2000 г
1 марта 2000 г
По сообщению телекомпании «ТВ-Центр», у здания телецентра в Останкине собрались члены недавно возникшего прокремлевского движения. Они недовольны тем, как НТВ и ТВЦ освещают чеченскую тему. Этот пикет был первым публичным выступлением политических новичков. Участники пикета утверждали, что за ними не стоят ни кремлевская администрация, ни силовики, хотя в информационном письме и обещали, что на митинг протеста приедут представители Министерства обороны и Кремля. Те не приехали, Иначе бы могли услышать много нелестных слов в адрес Андрея Бабицкого и журналистов, рассказывающих о его чеченской эпопее. Движение «Кремль» категорично называло это информационной войной против России. Выяснилось, что собравшиеся будут стоять горой за Путина и его команду только при одном условии.
Газета «Коммерсантъ», 1 марта:
Бабицкого все еще могут арестовать
Ко всему, что происходило с Бабицким последние полтора месяца, подходит определение «странное»: исчезновение, обмен, появление в Махачкале и, наконец, возвращение в Москву. Во многом, конечно, это связано с так никем до конца и не понятой активностью российских властей и силовых структур вокруг Бабицкого. Иногда складывалось впечатление, что чиновники из МВД и прокуратуры просто не знали, что делать с журналистом. Вначале было очевидным желание заткнуть ему рот. Бабицкого задержали, потом обвинили в связях с незаконными вооруженными формированиями, а затем и куда-то обменяли.
А когда уже стало понятно, что неизвестность гораздо хуже свободного Бабицкого, начался второй этап операции — предъявление живого журналиста общественности. Но и здесь не обошлось без проколов. Например: каким образом Бабицкого возили в багажнике «Волги» по Чечне, причем по местам, контролируемым военными? Где, как они говорят, мышь не проскочит. И тем более 23 февраля, когда было вообще запрещено передвижение какого-либо транспорта, в том числе военного. Выходит, Бабицкого сопровождали люди, которые имеют возможность передвигаться без досмотра. Корреспонденту Ъ удалось поговорить с одним из участников этой истории — замминистра внутренних дел Владимиром Козловым.
— В чем обвиняют Бабицкого?
— Сейчас в отношении Бабицкого возбуждено уголовное дело за использование заведомо подложного документа. У Бабицкого был изъят паспорт на имя Али Мусаева. Он его предъявлял в гостинице, сотрудникам милиции. Фактически использовал подложный документ. Дело находится в производстве следственного комитета МВД.
— А что с ранее возбужденным уголовным делом по участию в незаконных вооруженных формированиях?
— Это уголовное дело не закрыто и будет расследоваться параллельно с новым.
— Почему Бабицкому была изменена мера пресечения?
— Преступления, которые он совершил, не являются общественно опасными, поэтому и было решено отменить санкцию на арест и взять с него подписку о невыезде.
— Какова роль Путина в освобождении Бабицкого?
— В понедельник и. о. Президента было дано поручение министру внутренних дел и и. о. генпрокурора всесторонне рассмотреть это дело. Что и было сделано.
— Правда ли, что самолет, на котором Бабицкого доставили в Москву, прислал министр Владимир Рушайло?
— Это был обычный самолет МВД.
— Бабицкий говорит, что, кроме него, там никого не было…
— Там были еще сотрудники правоохранительных органов.
— Где у него была взята подписка о невыезде?
— В Москве. В следственном комитете.
— Значит, на момент нахождения в самолете он был под арестом?
— Да. И кстати, тогда еще никто не знал, что в Москве санкция на арест с него будет снята. Его доставили в СК, где следователь изучил материалы и отпустил его домой отдыхать.
— Почему о том, что Бабицкого переводят в Москву, не оповестили его адвоката и жену?
— Может быть, для жены и для адвоката это и было новостью. А нам нужно было изучить материалы уголовного дела и принять решение. Где уголовное дело, там должен быть обвиняемый. Поэтому мы его переправили в Москву и, когда все изучили, приняли решение о подписке о невыезде.
— Как вся эта история с Бабицким отразилась на имидже правоохранительных органов?
— Да никак. Мне странно: где была журналистская солидарность, когда был похищен журналист «Московских новостей» Дмитрий Бальбуров и фотокор ИТАР-ТАСС Владимир Яцина? И тут всплывает Бабицкий и начинается целая волна. Генпрокуратура виновата, МВД виновато, все виноваты. Я считаю это неправильным.
— Насколько законен был обмен Бабицкого на российских солдат?
— Бабицкий сам принял такое решение. На тот момент он был свободным человеком. Против его воли никакого обмена не произошло бы.
— Ваше личное отношение к Бабицкому?
— Ровное и спокойное.
— Возможен ли еще один арест Бабицкого?
— Не исключен. Если он не будет являться к следователю или нарушит правила нахождения под подпиской о невыезде.
Телекомпания «ТВ-Центр», 1 марта:
Ведущий Дмитрий Киселев: Нам обещают диктатуру закона. Собственно, нам дали ракурс, с которого мы можем рассматривать события уже наших дней. Добрый вечер, Генри Маркович. Сейчас вы занимаетесь конкретным делом конкретного журналиста. Сегодня вы участвовали в пресс-конференции Андрея Бабицкого. Что было главным на ней?
Генри Резник: Главным для меня стало то, что Андрей жив. Это главное, потому что на протяжении целого месяца, каждый день и каждый час, он находился под угрозой смерти. Андрей рассказал, что происходило в действительности.
Ведущий: Если совсем сжать факты, конспект такой.
Генри Резник: Давайте посмотрим. Месяц назад человек исчез, его не могут найти. Забили тревогу.
Ведущий: Личная ответственность Путина была провозглашена Ивановым.
Генри Резник: Вы знаете, пока давайте не об ответственности. Давайте таким образом пока: забили тревогу, потом его обнаруживают, обнаруживают его в фильтрационном пункте, который он назвал сегодня настоящим концентрационным лагерем. И все начинают открещиваться, причем неясно, как он туда попал, кто его туда поместил. Ну как бы так, чтобы не обидеть власть, помягче сказать? Власть откровенно врет, я думаю, что это я мягко сказал. Все, все ничего не знают, все разводят руками. Затем нам говорится, что все, его отпускают, изменяется мера пресечения. Затем совершенно неожиданно происходит так называемый обмен, который сейчас, совершенно твердо Андрей утверждает, что никакого обмена не было.
Ведущий: То есть это от одного конвоя к другому, фактически?
Генри Резник: Безусловно. И он был обманут в самый последний момент. Хотя он дал согласие на то, чтобы быть возвращенным, но этого совершено не было.
Ведущий: Но этого не произошло?
Генри Резник: Этого не произошло. И дальше, дальше начинается вот эта вот последняя стадия с попыткой переправить…
Ведущий: Паспорт откуда?
Генри Резник: Паспорта? Он говорит так: у него отобрали два паспорта, один российский внутренний, другой заграничный, и взамен дали паспорт азербайджанский.
Ведущий: Насильно фактически?
Генри Резник: Насильно дали паспорт. Везут на границу, не удается перейти границу…
Ведущий: А кто это везет на границу, кто эти люди, кто давал ему паспорт?
Генри Резник: Он может только по именам сказать, как эти люди себя называли. Это были чеченцы, и не только чеченцы, но и были русские. И естественно вполне, что у них не было никаких опознавательных знаков. Но вот господин Зданович сказал, что бездоказательно…
Ведущий: Да, вся версия об участии спецслужб в этом деле является со стороны Бабицкого бездоказательной.
Генри Резник: Ну вообще-то, честно говоря, он немножко кривил, слукавил пресс-атташе Зданович. Дело-то вот в чем: что съемка этого обмена, которая производилась, она производилась вообще сотрудником ФСБ. Это вещь доказанная, есть фамилия, и его вообще-то надо бы допросить, в принципе. А дальше, давайте посмотрим — МВД? Не получается просто-напросто. Прокуратура? Ну прокуратура у нас вообще вся запуталась в соплях сейчас, совершенно не знает, какие действия принимать. Судя по всему, на протяжении длительного времени не знали, что делать с ним. Я прямо могу сказать: если бы журналистский цех не был тут, практически, за исключением отдельных нетипичных представителей журналистской братии, не был так един, если бы не поднялся такой шум и если бы исполняющий обязанности не понял, видимо, не почувствовал бы, что вся эта ситуация наносит удар по престижу страны, и его лично репутации — значительно, я бы сказал, более остро, чем вся ситуация с Чечней? — я не убежден, что в настоящий момент Андрей был бы жив. Я беседовал с ним сегодня, и у него точно такое же мнение.
Ведущий: Ну а все-таки, насколько правомерно с точки зрения закона вмешательство сейчас исполняющего обязанности в дело с Бабицким и вот это вот влияние на ход следствия, вся эта история. Вот он сказал — мне кажется нецелесообразным, так, мягко. И сразу — тридцать тысяч курьеров.
Генри Резник: Видите, Дмитрий, мне послышалось какое-то престранное слово в ваших рассуждениях — закон.
Ведущий: Как? Мы начали с диктатуры закона. Или что, здесь закон не имеет отношения? Законом и не пахнет, вы это хотите сказать?
Генри Резник: Вообще мы начали с диктатуры законов в 17-м, Владимир Ильич провозгласил, что декреты и так далее. Какой закон? Вообще вся эта ситуация, это просто-напросто наплевательство на закон. Ведь изначально просто-напросто творился произвол. Я говорил сегодня и могу повторить сейчас — два состава преступления по меньшей мере в действиях тех лиц, которые задержали Андрея и которые затем творили так называемый обмен, соответственно, переброску в Махачкалу… Два состава — превышение власти и незаконное лишение свободы. Но дальше? Дальше потрясающе совершенно, посмотрите — исполняющий обязанности Президента дает указание, после моего прямого обращения к нему 27 числа, уж не знаю, в ответ на это, не в ответ на это, исполняющему обязанности Генерального прокурора — у нас же все исполняют обязанности сейчас, — исполняющий обязанности Генпрокурора тут же под козырек, мгновенно летят люди, и его обнаруживают. И начинаются уже объяснения, как и что. Это было вначале. Сейчас вторая ситуация. Сейчас человека заключают под стражу. Ну, абсолютное беззаконие, потому что вообще по статье о подделке документа, использования для того, чтобы поселиться в гостинице, за это арестовывать человека — полное беззаконие. Исполняющий обязанности Президента только говорит — конечно, тут надо подумать о том, правильно ли это. Интересное начинание, между прочим. Присылают личный самолет министра внутренних дел. Ну дальше, только в нашей стране может быть такое — увозят Бабицкого от жены, которая приехала к нему, от адвоката, который приехал, никто ничего не знает, они в Махачкале. Его привозят, в Москве ему объявляют, что изменена мера пресечения. Значит, в Махачкале, когда его увозили, те, кто вел следствие, их даже не поставили в известность вообще, вы знаете, ребята, ну вас к чертовой матери. Привезли, и Бабицкий уже, он утром рассерженный звонит жене и говорит, ты чего в Махачкале, вот я дома, я проснулся, и ни каши не сварено. Что такое вообще. Это просто-напросто описывает, что у нас, как была уникальная ситуация, некоторое такое своеобразное отношение к закону… И все-таки, я бы сказал, наверное, некое трепетное отношение к тем, кто наверху. Вот если там пальцем человек шевелит.
Ведущий: Вы говорите страшные вещи, честно говоря, потому что когда мы начинаем препарировать эту формулу диктатуры закона, и вы убиваете одну ее часть и говорите, что законом здесь не пахнет, то что остается? Страшно вас слушать.
Генри Резник: Да почему страшно? Ну что же, мы же не первый год живем в этой стране. Когда, извините, здесь закон у нас главенствовал? Но в данном случае я могу вам сказать: вмешательством исполняющего обязанности Президента, в общем, пресечен произвол, вы понимаете? Поэтому издавна на Руси был авторитет силы, ума, власти. Поэтому к начинаниям о том, чтобы у нас была диктатура закона, — ну что ж, благое пожелание. Законы сами должны быть правовыми, и воля должна быть законы исполнять.
Ведущий: Но все-таки, к чему мы идем? ВЦИОМ провел исследование, по которому 51,5 процента жителей России считает для себя привлекательным либерально-демократический режим по типу западноевропейского. Мне кажется, это абсолютно сенсационное исследование. И рассчитывают, что Владимир Владимирович Путин будет олицетворением вот этого пути к либерально-демократической модели. Параллельно с этим мы имеем Бабицкого, мы имеем восстановление военной подготовки в школах, сборы резервистов, восстановление политотделов в воинских частях, вот это все разрастание президентской вертикали, даже телевидение в военной форме ведь у нас появилось. Нет ли здесь каких-то противоречий между ожиданиями и реальностью?
Генри Резник: Надо уточнить, что понимают эти 51,5 процента под теми либеральными ценностями, к которым они стремятся. И боюсь, что они понимают не совсем то, что понимают на Западе.
Ведущий: Итак, мы, наверное, что-то не то имеем в виду, когда мечтаем о нормальной жизни. Я к этому пришел в результате беседы с известным российским адвокатом Генри Резником.
Газета «КоммерсантЪ», 1 марта:
Корреспонденту Ъ Сергею Тополю удалось взять интервью у Андрея Бабицкого. Журналист «Свободы» честно признался, что до сих пор не знает, кому его отдали военные в обмен на пленных и кто пытался переправить его через границу.
У подъезда дома Бабицкого в Вешняках толпились журналисты. Он никого не принимал. «И тебя не примет», — сказали мне коллеги злорадно. Но у меня была записка от заместителя шеф-редактора Ъ Кирилла Харатьяна, который знает Андрея лет двадцать.
Я набрал номер квартиры на домофоне и сказал, что у меня для Бабицкого письмо. За ним через десять минут спустилась его родственница Татьяна. Вернувшись через пару минут, она извинилась: «Поймите, Андрей очень устал и говорить ни с кем не хочет». «Понимаете, мы с ним вместе были в Буденновске», — сказал я первое, что пришло в голову. И Татьяна сдалась.
Бабицкий сидел за столом на кухне. Перед ним стояла початая бутылка водки. «Только пять минут», — взмолился он. Говорили семь.
— Кто эти люди, у которых ты находился в Чечне?
— Там и чеченцы, и русские, и дагестанцы были. Но кто они, я до сих пор не знаю. Они отобрали у меня иностранный и гражданский паспорта и вручили азербайджанский.
— Ты запомнил номер «Волги», на которой тебя вывозили из Чечни в Дагестан?
— Конечно нет.
— Какого числа тебя посадили в багажник?
— Двадцать третьего февраля.
— Сколько заняла поездка?
— Часа два-три.
— Как ты себя там чувствовал?
— Нормально. Багажник «Волги» вместительный, там можно вытянуться при моем росте.
— Люди, которые тебя возили, были в масках?
— В маске был один.
— Ты знаешь военных. Как, по-твоему, это были их люди?
— Сложно сказать.
— Что произошло после того, как тебя высадили из багажника?
— Повели на границу Азербайджана и России. Оттуда я сбежал.
— Каким образом?
— Меня передали проводнику, и ему я объяснил, что все очень плохо организовано и мне нужно в Махачкалу для того, чтобы все организовать гораздо лучше.
— Где все это произошло?
— Это просто граница. Там был какой-то аул, но названия я не запомнил.
— Каким образом проводник доставил тебя в Махачкалу?
— Я с ним общался часов пять и объяснил ему, что мою переправу организовали плохо и мне нужно попасть в Махачкалу. Он собирался дождаться темноты, потому что мы с ним выехали в светлое время суток на его машине, «девятке». До темноты мы с ним общались четыре часа, и я его убедил в том, что мне нечего делать в Азербайджане.
— Он знал, кто ты?
— Нет, не знал.
— Деньги просил?
— Нет, ему уже заплатили.
— Сколько, не знаешь?
— Нет. Это было без меня.
— И куда он тебя привез?
— Там, где стояли такси, которые отвозят людей от границы до Махачкалы и до Дербента.
— Твои дальнейшие действия?
— Я его убеждал, чтобы он отвез меня в Махачкалу, но он добросил только до стоянки, где стояли такси.
— У тебя были деньги?
— Мне дали деньги те люди, у которых я находился. Сначала триста долларов, потом сказали, что у них денег мало, и забрали сто. Таксист согласился везти за 700 рублей.
— А где менял деньги?
— Я не менял, потому что первого таксиста остановили возле первого же поста, поскольку он был пьян. И платить ему я не стал.
— А ты не заметил, что он пьяный?
— Нет, я не принюхивался. Затем сел в попутку и поехал дальше в Махачкалу.
— Почему ты сразу паспорт свой не разорвал?
— Потому что сначала вызвал своих коллег. Я хотел дождаться их приезда и с ними уже определиться. До этого я в течение месяца находился в полном информационном вакууме, не знал, что вокруг меня поднят определенный шум.
— Правда, что по этому паспорту ты устроился в гостиницу?
— Номер, правда, был плохой, и удобства во дворе.
— Ты мылся вообще за все это время?
— Помылся только в следственном изоляторе.
— Как к тебе там отнеслись?
— Очень хорошо.
— Накормили сразу?
— Нет, я сразу вошел в голодовку.
— Сколько ты голодал?
— Двое суток. Все…
Бабицкий встал из-за стола.
Когда я вышел из подъезда, меня окружили журналисты: «Как он себя чувствует? Что делает?» «Водку пьет», — честно признался я.