9 октября 2000 г
9 октября 2000 г
Адвокат Генри Резник сообщил, что защитники Андрея Бабицкого в течение недели обжалуют вынесенный ему приговор в Верховном суде Дагестана. По словам адвоката, десятки людей в России неосновательно осуждаются по той же статье Уголовного кодекса, что и Бабицкий. Он отметил, что, добившись оправдания Бабицкого, можно будет изменить будущую судебную практику по аналогичным делам в отношении людей, чьи действия не представляют общественной опасности. На процедуру рассмотрения жалобы, по мнению Резника, уйдет 2–3 месяца. «Надежд здесь немного, потому что взвалить на себя ответственность Верховный суд дотационной республики, видимо, смелость на себя не возьмет», — заметил адвокат. В этом случае защита Бабицкого, по словам Резника, обратится с просьбой внести протест на судебное решение к председателю Верховного суда Дагестана, однако и он, как полагает Резник, на это не решится. После этого адвокаты могут обратиться с той же просьбой в Верховный суд России, где Резник, исходя из опыта своих предыдущих дел по защите прав журналистов, «рассчитывает найти понимание». «Это дело представляет очень большой интерес для Верховного суда РФ, который дает разъяснения по применению законодательства» и может обратить внимание судов на «совершенно порочную практику применения этой статьи», — считает Резник. По его словам, дела по той же статье УК, что и дело Бабицкого, последний раз доходили до Верховного суда в 1964 году. Как пояснил адвокат, уголовная ответственность за использование заведомо подложного документа наступает только тогда, когда оно влечет получение человеком неположенных ему прав или освобождение от обязанностей; таким образом, поселение в гостиницу преступлением не является. На то, чтобы пройти все инстанции, по мнению Резника, уйдет около полугода. Если же Бабицкий не будет оправдан, Резник не исключает обращения в Европейский суд по правам человека.
«Новая газета», 9 октября:
«Мы не в праве требовать от районного судьи героизма» Военный обозреватель «Новой газеты» выступал свидетелем на суде по делу А. Бабицкого Вячеслав Измайлов
В прошедшую пятницу судья Советского районного суда города Махачкалы Игорь Гончаров вынес приговор по делу Андрея Бабицкого. Корреспондент Радио «Свобода» был признан виновным по части 3 статьи 327 УК РФ в использовании заведомо подложных документов. По приговору суда Бабицкий должен был бы выплатить штраф в размере ста минимальных окладов. Но в связи с 55-й годовщиной Победы в Великой Отечественной войне, согласно постановлению Государственной Думы РФ, амнистирован.
Андрей Бабицкий мог не доводить дело до суда и согласиться на амнистию в ходе следствия, но он (и все мы, его друзья) считал и считает себя невиновным. Подложный паспорт на имя Али Иса-оглы Мусаева, несомненно оформленный и переданный ему спецслужбами России, он использовал в ситуации крайней необходимости, имея все основания полагать, что его жизни угрожает реальная опасность.
Суд проигнорировал бесспорные доводы защиты, представленные адвокатами Генри Резником и Александром Зозулей, а также общественным защитником секретарем Союза журналистов России Павлом Гутионтовым. Суд не счел нужным проверить факты автора этих строк, давшего в ходе процесса свидетельские показания о том, что обмен Андрея Бабицкого на пленных военнослужащих был фиктивным. Озвучивший этот обмен в телеэфире сотрудник Комиссии при Президенте России по военнопленным Игорь Петелин солгал. Протокола решения комиссии об обмене Андрея Бабицкого не существует.
Бабицкий был передан по мнимому обмену людям, сотрудничающим со спецслужбами России, и содержался в неволе в селении Автуры Шалинского района в доме Гази Дениева.
Волей судьбы за день до окончания судебного процесса Гази Дениев был убит в Москве, предположительно, в результате криминальных разборок.
Что стоило судье позвонить руководству Комиссии при Президенте и проверить все факты.
Увы, прав наш великолепный адвокат Генри Резник: «Мы не вправе требовать от районного судьи героизма. Когда у нашего суда возникает выбор — защитить законные права человека или беззаконие высшей власти, суд становится на сторону власти».
У всех нас и прежде всего у самого Андрея Бабицкого одно желание — продолжать бороться за справедливость в вышестоящих судебных инстанциях.
Газета «Московские новости», 10 октября:
«Вектор Бабицкого»
Завершение суда в Махачкале обвинительным, но все же сугубо условным приговором позволяет подвести предварительные итоги в «деле Бабицкого»
Леонид Никитинский
Уголовное преследование этого журналиста стало первой пробной атакой на свободу слова (и, шире, на права человека) со стороны «режима Путина». Однако по ходу «дела Бабицкого» сам этот режим, складывающийся как итог взаимодействия и противодействия многих сил, «становился», узнавал себя и прояснял себя для тех, кто является или мнит себя его проводниками.
Освежим в памяти события. 16 января 2000 года Бабицкий был задержан в Грозном неизвестными сотрудниками неизвестных силовых ведомств. Четыре дня спецслужбы без санкции прокуратуры «устанавливали его личность», которая им была, без сомнения, хорошо известна. В это время гражданин России Бабицкий был полностью выведен за рамки правового режима, всякого легального и тем более гражданского контроля. В правовом смысле это почти тьма, но все же не абсолютная. Физическая ликвидация Бабицкого была на этом этапе вполне вероятным исходом дела: война есть война. Но во тьме, царившей в первую очередь в головах исполнителей, забрезжила какая-то перевернутая правовая идея: а вдруг отвечать придется? И уже одно это принципиально отличает нынешний режим от большевистского: у спецслужб нет уверенности в безнаказанности перед обществом, а значит, и на них лежит отблеск права.
На втором этапе на авансцену выступила прокуратура. К концу января «Интерфакс» сообщил со ссылкой на заместителя Генерального прокурора по Северному Кавказу, что Бабицкий задержан по подозрению в «организации вооруженных формирований или участии в них». Для него самого правовой режим изменился от абсолютного произвола к произволу по содержанию, но не по форме: санкция прокуратуры была получена, и, хотя защитников к делу так и не подпустили, появился фактор прокурорского надзора. Пусть прокуратура действовала весьма неблагожелательно, была готова закрыть глаза на многие нарушения прав Бабицкого и вторила спецслужбам в смысле выдвигаемых ими бредовых обвинений, но все же за жизнь журналиста на этом этапе можно было уже не опасаться: он вернулся в искривленное, но правовое пространство.
Однако Генпрокуратура (и «режим» в более широком смысле, так как там, несомненно, консультировались с Кремлем) не могла сообразить, что делать с Бабицким дальше: освободить его казалось политически невозможно, а подтвердить обвинения в пособничестве боевикам юридически проблематично. 3 февраля Бабицкого «обменяли». Это политическое решение, даже если обмен не был инсценировкой, лежало за пределами всяких правовых оценок и было продиктовано, скорее всего, лишь желанием как-нибудь протянуть время.
На следующем этапе, продолжавшемся более двадцати дней, Бабицкий был лицом без правового статуса: Российское государство от него отказалось, чеченские власти не подтверждали факта передачи. Для тех, кто держал его в плену в это время, соблазн поступить по известной максиме: «Нет человека — нет проблемы» — был, видимо, велик. Но идея ответственности давила теперь уже не на безвестных сотрудников спецслужб, а на известных или легко вычисляемых политиков, принявших не самое удачное решение об «обмене».
25 февраля Бабицкий появился в Махачкале, где был задержан теперь уже за пользование подложным паспортом, врученным неизвестными лицами в обмен на его собственные документы, и сразу же отпущен под подписку о невыезде. Дальше все происходило опять в правовом режиме, позволяющем не только государственным структурам, но и гражданскому обществу следить за развитием событий. Вероятная трагедия тут же превратилась в фарс, апофеозом которого стал суд над Бабицким на прошлой неделе.
Абсурдность уголовного обвинения в административном проступке (если таковой не был со стороны журналиста вынужденным) должна была быть очевидна и суду. По свидетельству защиты, судья Игорь Гончаров вел процесс очень профессионально и демонстрировал полную лояльность к защите и прессе, а симпатии общественности, в том числе и во враждебном чеченцам Дагестане, были никак не на стороне обвинения.
Обвинительный приговор можно объяснить нежеланием судьи вступать в конфликт с властями при легкости компромиссного решения. Но вектор «дела Бабицкого», однажды оказавшись в судебном поле, дальше будет стремиться к оправдательному приговору: таковой наверняка будет вынесен если не в кассационной, то в надзорной инстанции чуть раньше или чуть позже. После этого вполне вероятен гражданский иск Бабицкого к Российскому государству (в лице прежде всего Генеральной прокуратуры) о возмещении морального вреда, причиненного незаконным арестом.
Если абстрагироваться от исполнителей (а их имен мы большей частью не знаем), «дело Бабицкого» иллюстрирует борьбу между идеями оперативной целесообразности и законности, политического произвола и правосудия в становящемся «режиме Путина». По ходу дела вектор колеблется, но все же и промежуточный итог позволяет строить прогнозы: как будут развиваться взаимоотношения власти со свободой слова (шире — правами человека). Решения «по Бабицкому», несомненно, принимались многими людьми на многих уровнях. А общий их вектор оказался хотя и не демократическим, но, во всяком случае, и не тоталитарным.
Газета «Новые известия», 10 октября:
Продолжение следует
Адвокаты Бабицкого собираются подавать апелляцию в ВС Дагестана
Наталья Пуртова
Результат суда над Андреем Бабицким, в сущности, был легко предсказуем: еще за неделю до начала процесса сам Бабицкий признался, что на оправдательный приговор даже не рассчитывает. Того же мнения придерживался и его адвокат Генри Резник. На пресс-конференции в офисе Радио «Свобода» он признался, что слишком хорошо знает систему судопроизводства, чтобы надеяться на чудо.
И только в конце выступления добавил немного оптимизма: «Впрочем, кто знает? По-разному может сложиться». Сложилось так, как не ожидал никто. Вместо жесткой судебной баталии наблюдающие за процессом журналисты увидели мирное и на редкость спокойное зрелище. То, что прокурор едва ли сможет доказать вину подсудимого, стало ясно с первого заседания. Впрочем, он и сам понимал это, а потому особенно и не старался.
Уже первый день процесса во многом задал тон всем последующим заседаниям. Адвокаты Генри Резник, Александр Зозуля и общественный защитник Павел Гутионтов. Рядом — подсудимый Бабицкий. Напротив в полном одиночестве расположился районный прокурор Магомедов.
Прокурор начал «сыпаться» буквально с первого своего выступления. Одни только вопросы, которые он задавал Бабицкому, вызывали недоумение и тихое хихиканье в зале. «Чего вы боялись?» — недоумевал он, только что выслушав рассказ подсудимого о том, как его в багажнике машины перевозили из Чечни в Дагестан. Эта реплика породила впоследствии массу шуток: согласно логике прокурора выходило, что путешествия в багажнике являются привычным для него видом путешествий и чем-то вроде хобби.
Следующий вопрос «А какие именно спецслужбы преследовали вас?» вызвал недоумение уже у самого Бабицкого. Он ответил, что выяснением этого должна заниматься прокуратура. С первого заседания все, кто «болел» за Бабицкого, вышли воодушевленными — представителя обвинения едва ли можно было назвать серьезным врагом.
Немного позже выяснится, что ответить на вопрос о спецслужбах вполне способна Генеральная прокуратура: дело по факту подделки документов (двух фальшивых паспортов, которые похитители вручили Бабицкому взамен его настоящего паспорта) было выделено в отдельное производство. Но результаты расследования до сих пор никому не известны.
Второй день процесса прошел так же гладко. Опрашиваемые свидетели полностью подтверждали показания Бабицкого. Единственным «сучком» стало выступление одного из милиционеров, задержавших журналиста в Махачкале. По словам самого подследственного, они подошли к нему и попросили предъявить паспорт. Бабицкий показал документ на имя Мусаева, но один из стражей порядка оказался на редкость упрямым и спросил, не он ли является пропавшим Бабицким, и получил утвердительный ответ. Выступавший милиционер утверждал, что журналист сначала признался, что он тот самый Бабицкий, а затем уже вручил паспорт. На выяснение этой с первого взгляда мелкой детали ушло несколько часов.
Уже к четвергу у защитников появилась надежда, что пессимистические прогнозы вполне могут не оправдаться. Победа была слишком явной. Ни одно из утверждений Бабицкого обвинение так и не смогло опровергнуть. Поселился в гостинице по подложному паспорту? «Но ведь никакого общественного вреда от этого не было, — к этому сводилось ответное слово адвоката Резника, — он не претендовал на права заявленного в паспорте Мусаева и не уклонялся от каких-либо обязанностей». На это ответить прокурору было нечего.
Все пять дней за этим довольно ленивым действом с высоты судейской кафедры наблюдал судья Игорь Гончаров — единственный человек, от которого зависел итог процесса. За все это время он практически не вмешивался в ход заседаний, без лишних вопросов удовлетворял все ходатайства защиты и производил впечатление человека, меньше всего причастного к происходящему «Если он оправдает Бабицкого, то может войти в историю юриспруденции», — говорили про этого человека, с мягкой улыбкой чеширского кота наблюдавшего за процессом. Уже после того, как Гончаров отказался войти в историю и вынес обвинительный приговор, Генри Резник неожиданно высоко отозвался о его профессиональных способностях, назвав проведение процесса почти идеальным.
«Этот человек по своему уму и воспитанию мог украсить любой суд столицы», — сказал адвокат. Отчасти его слова повторил Павел Гутионтов, заметив, что редко встречаются суды, где никто ничем не препятствовал журналистам в исполнении их служебных обязанностей.
Между тем в приговоре, зачитанном Гончаровым, не оказалось ничего из всего того, что предшествовало задержанию Бабицкого в Махачкале. Суд учел только факт его появления в гостинице с поддельным паспортом. Почему он это сделал, на результате процесса, увы, не отразилось. Люди, видевшие Гончарова после зачтения приговора, утверждают, что выглядел он весьма подавленным. Не в пример прокурору Магомедову, не скрывавшему своего ликования. В последнем своем выступлении он весьма своеобразно отозвался о своем видении закона. «По этой статье осуждаются десятки людей, — заметил Магомедов, — но у них нет денег, чтобы нанять известных адвокатов. Почему же они должны быть осуждены, а Бабицкий нет?»
Несмотря на то, что суд уже закончился, в этой истории до сих пор много непонятного. Каким образом бланк поддельного паспорта, находящийся в оперативной работе МВД, за пять дней оказался в Чечне? Кто не поленился отыскать фамилию и образец подписи служащей одного из паспортных столов Курска, работавшей там пятнадцать лет назад, и поставить их в поддельный документ. Кстати, эта женщина, давно уже ушедшая из системы МВД, была вызвана в суд в качестве свидетеля? До сих пор никто не поинтересовался происхождением второго поддельного паспорта, выданного Бабицкому похитившими его людьми. За пять дней процесса подобных вопросов, на которые никто не хочет дать ответ, накопилось столько, что можно составить небольшую книжку.
Теперь адвокаты Бабицкого собираются подавать апелляцию в Верховный суд Дагестана. Генри Резник опять сделал неутешительный прогноз, заявив, что там тоже не рассчитывает найти поддержку. Единственная инстанция, где справедливость все-таки может восторжествовать, — Верховный суд России. Уже после процесса адвокаты Бабицкого заявили, что на него остается вся надежда.
«Новая газета», 12 октября:
Власть — это и есть закон
Судебный процесс над Андреем Бабицким в лицах
Вячеслав Измайлов
Эти заметки — не стенографический отчет, а просто личное восприятие участников процесса и тех людей, которые были рядом…
Судья Игорь Гончаров
НАША СПРАВКА. Ему 45 лет. Родился и вырос в Махачкале. Его отец Алексей Гончаров был в 70-80-е годы первым заместителем министра внутренних дел Дагестана.
Игорь Алексеевич работал заместителем председателя районного суда. Но на момент, когда получил к производству дело Бабицкого, Гончаров был простым судьей Советского района Махачкалы.
Говорят, это последнее дело, рассматриваемое Гончаровым в этой должности: ему предложено стать председателем суда города Каспийска (менее 15 км от Махачкалы).
Репутация у Игоря Алексеевича Гончарова хорошая. Он один из самых профессиональных судей, честный и порядочный человек. В ходе процесса мы убедились в этом. Несмотря на обвинительный приговор, вся наша команда искренне благодарна судьбе. Мы были покорены его доброжелательностью, ироничной, но доброй улыбкой, высокопрофессиональной работой.
Генри Резник сказал о судье Гончарове: «По своей квалификации, по воспитанию и по уму он мог украсить любой суд в Москве».
Судья Гончаров показал пример демократичного ведения дела. Он принял фактически все заявления защиты. Допустил к судебному процессу свидетелей защиты, которых на предварительном следствии не допрашивали. Но все же не произнес оправдательного приговора, хотя и снизил размер штрафа со ста пятидесяти минимальных окладов (как требовал обвинитель) до ста (примерно восемь с половиной тысяч рублей). Примерно десять секунд Андрей Бабицкий считался осужденным — до того, как прозвучала последняя часть вердикта: к осужденному применена амнистия на основании постановления Госдумы, принятого в связи с 55-летием Победы.
Но ни у кого из нас не повернулся язык осудить судью за этот обвинительный приговор. По словам Генри Резника, «мы не вправе требовать от районного судьи героизма».
Оправдательный приговор в отношении Андрея Бабицкого стал бы открытым обвинением высших российских государственных чиновников во главе с Президентом Путиным, на всю страну объявивших Бабицкого предателем.
Прокурор Рашидхан Магомедов
Он осуществлял государственное обвинение. На вид ему немногим более сорока. Несколько лет проработал прокурором одного из горных районов Дагестана. В данный момент — начальник отдела в республиканской прокуратуре.
Рашидхан Магомедов отчаянно поддерживал линию обвинения, принятую предварительным следствием (напомню, что его проводил следователь по особо важным делам Следственного комитета МВД России Данилкин).
В ходе почти всего процесса Рашидхан Магомедов был одет в прокурорский мундир, как бы символизирующий безошибочность власти, но на зачтение приговора пришел в гражданском.
И все-таки надо отдать должное человеческим качествам прокурора. Он поддержал заявление защиты о допросе дополнительных свидетелей.
Мне показалось, что головой он был на стороне зарвавшегося закона. Душой — на стороне Человечности. Отсюда и две формы одежды. Спасибо ему за честность.
Вокруг суда
К нам подходили многие люди и выражали сочувствие и поддержку. Простые граждане, чиновники администрации и местных органов внутренних дел, прокурорские работники. По известным причинам не могу назвать их имена. Тем более в истории Бабицкого и так слишком много пострадавших.
Женщина (ее фамилия Месриева) по просьбе племянника приютила Андрея на ночь в своем доме, не зная, что это журналист Бабицкий. Потом у нее дважды провели обыск, в результате пропала большая сумма денег. Жертвой произвола в отношении Андрея можно назвать и министра внутренних дел Дагестана Адильгерея Магомедтагирова, который искренне обрадовался появлению Андрея 25 февраля в Махачкале и наградил трех милиционеров, доставивших его в МВД Дагестана, денежными премиями за спасение человека, а не за поимку преступника.
После суда
После блистательной работы защиты у многих была уверенность, что Андрей будет оправдан. И, конечно, после оглашения обвинительного приговора были разочарование и печаль.
Но я сказал Андрею, что это не повод для грусти: «Когда в начале января высшие российские чиновники и генералы сообщили, что в Грозном не осталось мирных жителей, оправдывая тем самым массированные бомбардировки, ты разоблачил эту ложь, показав в своих репортажах женщин и детей, оставшихся под бомбами. И я знаю, это спасло десятки и сотни невинных человеческих жизней».
И еще я, офицер, прошедший Афганистан и Чечню, в течение почти пяти лет занимающийся вызволением из неволи в Чечне пленных и заложников, имею моральное право сказать, почему мы защищаем тебя, Андрей, от беспрецедентного произвола власти. Мы не хотим позволить этой власти убивать на преступных необъявленных войнах наших и не наших детей, женщин, стариков, а также потребительски-бездарного отношения к российскому солдату.
Поэтому, Андрей, мы, твои друзья, которых очень-очень много, — с тобой до конца. До нашей общей победы в судебных инстанциях.
А моральную победу мы уже одержали.
Журнал «Итоги», 10 октября:
В назидание свободе
Устроители суда над Андреем Бабицким ставили перед собой одну задачу — дискредитировать журналиста. Их планы с треском провалились
Александр Рыклин
«Такой доброжелательной атмосферы в зале суда мне наблюдать до сих пор не доводилось». Из уст адвоката Генри Резника подобное утверждение дорогого стоит. Наш суд традиционно не благоволит защите, а в случае с Бабицким ввиду крайней слабости обвинения тем более можно было ожидать и жесткого давления со стороны прокурора, и постоянных придирок судьи, и провокаций вне зала заседаний. Но за все пять дней процесса судья не отклонил ни одного ходатайства защиты (хотя имел для этого вполне законные основания) и ни разу не одернул распоясавшуюся прессу — телевизионщики устанавливали свои камеры где заблагорассудится, радиожурналисты бегали с микрофонами по всему залу, а фотографы беспрерывно слепили вспышками выступавших. Судья был подчеркнуто корректен, а в кулуарах судебные приставы брали у обвиняемого автографы. За отсутствием программок Бабицкому приходилось расписываться на первых попавшихся клочках бумаги. Посетивший заседание высокопоставленный сотрудник республиканской прокуратуры подарил ему свою визитную карточку. Благожелательная атмосфера царила и на улицах Махачкалы (суд проходил в столице Дагестана, поскольку именно там было возбуждено уголовное дело). Шествие обвиняемого в окружении адвокатов, сотрудников Радио «Свобода» и приехавших из Москвы журналистов из гостиницы в суд Советского района напоминало встречу героев-олимпийцев. Люди подходили к Бабицкому, желали успеха, жали руку, просили автографы. Только что цветы под ноги не бросали. Не меньшим успехом среди местного населения пользовались Генри Резник и шеф-редактор Радио «Свобода» Савик Шустер. Резника терзали родственники подследственных, умоляя защитить их близких. Шустера главным образом донимали вопросами о футболе. Гости Махачкалы в свою очередь вели себя доброжелательно — улыбались и раскланивались. И только один из адвокатов Бабицкого, Александр Зозуля, неустанно твердил: «Ребята, не стоит обольщаться, подобный демократизм вовсе не означает, что дело идет к оправдательному приговору. Вполне возможно, они просто выбрали такую тактику».
Справедливости ради надо заметить, что благодушие и непринужденность всех участников и зрителей судебного процесса определялись прежде всего тем обстоятельством, что обвиняемому ничто не грозило — даже в случае обвинительного приговора он подпадал под амнистию. Что, конечно, не умаляло значимости происходящего — для московских властей принципиально важно было в судебном порядке добиться признания Андрея Бабицкого преступником. Пусть даже по третьей части незначительной 327-й статьи — «Использование заведомо подложного документа». Это позволило бы все случившееся с Бабицким до приезда в Махачкалу 24 февраля — арест под Грозным, содержание в фильтрационном лагере, «обмен», плен в чеченском селе, вывоз в Дагестан в багажнике автомобиля — представить общественности рядовыми эпизодами из жизни человека, осужденного российским судом за уголовное преступление. Защита же, наоборот, пыталась доказать, что на использование поддельного паспорта журналиста подтолкнула, говоря юридическим языком, «крайняя необходимость». На простом языке это означает, что Бабицкий сунулся с поддельным паспортом в гостиницу «Дагестан», поскольку у него просто не было другого выхода. Собственно, эпизод с пропиской в «Дагестане» — единственный доказанный следствием случай, когда Андрей Бабицкий, предъявив поддельный паспорт, пытался «получить блага». Большую часть своей заключительной речи Резник посвятил описанию этих «благ»: один туалет на этаж, отсутствие воды и т. д. Кроме того, Генри Маркович говорил о том, что право на жилье — это никакое не «благо», а неотъемлемое конституционное право каждого гражданина России.
Прокурору Рашидхану Магомедову предстояло решить две задачи: во-первых, отсечь всю «чеченскую» предысторию и сконцентрировать внимание суда на «преступной деятельности» Бабицкого в Махачкале, а во-вторых, убедить суд, что на территории Дагестана обвиняемому ничто не угрожало и, следовательно, у него не было никаких оснований использовать поддельный паспорт. Задачи практически не выполнимые, поскольку, настаивая на полной безопасности Бабицкого в Махачкале, прокурор волей-неволей был вынужден проводить параллели с чеченской частью всей эпопеи. Поэтому нет ничего удивительного в том, что все его аргументы звучали неубедительно. Искусственный пафос прокурорских речей моментально гасил остроумными и точными репликами Генри Резник. Казалось, в суде не было ни одного человека (за исключением разве что двух молодых людей, внешность которых не оставляла сомнений в их принадлежности к спецслужбам), кто бы действительно поверил, что Андрей Бабицкий — преступник и достоин наказания.
Вообще все поведение прокурора Магомедова во время процесса — постоянно опущенные глаза, ерзанье на стуле — говорило о том, что он проклинает тот день, когда ему выпала эта неблагодарная роль. Корреспондент «Итогов» невольно стал свидетелем того, как, спускаясь однажды по лестнице, прокурор взглянул на часы и со вздохом пробурчал себе под нос: «Ну, полдня прошло». Каждый раз, когда Генри Резник поднимался со своего места, чтобы в очередной раз изящно отразить неловкие прокурорские нападки, Магомедов вжимался в стул, а в его глазах читались раздражение и испуг. При этом надо отметить, что Генри Маркович оппонента щадил и не позволял себе откровенно над ним издеваться. Прокурора можно понять — он-то привык доминировать на любом процессе, постоянно ощущать значимость своей персоны, от которой зависят судьбы людей. А тут понаехали московские знаменитости (и Бабицкого, и Резника живьем он видел впервые), и непонятно, чего глумятся — ведь не расстрельная же статья.
Другое дело судья Игорь Гончаров. По тому, как он, вальяжно развалившись в кресле, благожелательно выслушивал обе стороны и широко улыбался в камеры, было ясно, что этот процесс — его звездный час. И то, что так удручало прокурора, — вся эта суета, поднятая заезжими московскими знаменитостями, — грело душу служителя Фемиды. Психологически очень понятно. Судье-то не надо, как прокурору, выставлять себя на посмешище, отстаивая абсурдное и ничтожное обвинение известному человеку. Судья — над схваткой. Будучи человеком умным, он избрал чрезвычайно выгодную для себя тактику ведения процесса — в мелочах во всем потворствовать защите. Тем самым прослыть на всю страну не душителем свободы, а человеком цивилизованным, для которого адвокат Генри Резник не враг, а партнер. А то, что приговор в итоге все равно обвинительный, ну так что ж поделаешь? Вы ж, господа, из Москвы, люди опытные, знаете, в какой стране живете, и на оправдательный приговор вряд ли рассчитывали. Да и не результат вам был нужен, а процесс. Процесс вы получили хоть куда.
Несколько раз во время предварительного следствия адвокаты Резник и Зозуля предлагали следственному комитету при МВД России закрыть дело, тем самым сохранить лицо или по крайней мере то, что от него осталось. Но у власти совсем иное представление о сохранении лица. Для нее закрыть дело или оправдать Бабицкого — значит уронить свое достоинство. Сделав ставку на то, что осуждение Андрея Бабицкого скомпрометирует его в глазах общества, власти добились обратного результата — в виновность журналиста перестали верить даже его недоброжелатели. Зато в памяти всплыли подробности того, как эта самая власть пыталась приструнить неугодного журналиста, пойдя ради этого на действительные, а не выдуманные нарушения закона.
Журнал «Новое время», 16 октября: Стихи о фальшивом паспорте
Андрей Бабицкий осужден и помилован. Преступление против личности объявлено преступлением личности против паспортного стола.
Илья Мильштейн, Наири Овсепян
В пятницу Советский районный суд Махачкалы вынес приговор по делу Бабицкого. Райсудья Гончаров признал журналиста виновным в использовании поддельных документов и оштрафовал на 100 минимальных зарплат. Но Андрею платить не придется: закон об амнистии, принятый Думой к 55-летию Великой Отечественной войны, освобождает его от наказания.
Говоря по-русски, в связи с годовщиной ВОВ преступник не должен платить 100 МРОТ.
Однако слово произнесено: «преступник». Ради него и затевался суд. Сочинялась вся эта история.
Вспоминая ее, можно порадоваться за Андрея: первоначальные обвинения звучали куда как строже, от измены родине и участия в бандформированиях до мародерства. О том, что Бабицкий — преступник, прямо или обиняками говорили такие полномочные люди, как и. о. Президента страны, министр обороны, министр юстиции, министр внутренних дел, генпрокурор, а также простые военачальники, простые чекисты, простые окружные прокуроры, простой Ястржембский. Простой замминистра внутренних дел Голубев запросто брал на себя ответственность за «обмен» журналиста… «Преступником» журналиста называли в те дни, когда его после ареста «прописывали» в Чернокозове, «меняли», словно какого-нибудь Пауэрса, на безвестных до сих пор российских военнослужащих, держали под замком в чеченском доме непростого москвича Адама Дениева. Покуда Андрей находился «у своих чеченских друзей», власть все глубже вляпывалась в это дело, все судорожней ища выхода из тупика. Тогда многим казалось, что корреспондента Радио «Свобода» уже нет в живых. Вероятно, таков был один из вариантов, обсуждавшихся в недрах спецслужб. Но, слава богу, не решились. Выход нашелся другой: нечто вроде активного мероприятия под названием «Паспорт». Андрею повезло.
Повезло и государству. Бюрократическая машина одержала такую победу, о которой и мечтать не могла: пять дней рутинного процесса погребли где-то в истории события почти годичной давности, когда делу военного журналиста Андрея Бабицкого посвящались передовицы всех газет. Когда в прямом эфире правозащитники схлестывались с генералами. И когда самым главным вопросом, волнующим общество, был: этично ли, что корреспондент Московского бюро Радио «Свобода» вещает не с верхушки федерального БТРа, как прочие его коллеги, а из подвала, в котором окопались боевики.
Но можно рассудить иначе: легко отделались все эти граждане начальники, прямо или косвенно причастные к похищению, заключению, обмену. Ибо дело не окончено. Преступление осталось нераскрытым.
На мой взгляд, ничего важнее, чем дело Бабицкого, за все время путинского правления в России не происходило. Гражданин России — на глазах всей страны и всего мира — был похищен российскими спецслужбами, заключен (без суда, следствия, адвокатов, надзора) в концлагерь, бит, измучен, доведен до предела и выдан на обмен. Обмен, записанный на видеопленку, был со злорадной торжественностью прокручен на всех телеканалах. В этом все дело. В нашей большой стране ежедневно кого-нибудь бьют, похищают и увозят в неизвестном направлении. Порой к этому причастны официальные органы. Но лишь в случае Бабицкого это делалось от лица власти с такой впечатляющей наглостью, в открытую, с полным сознанием безнаказанности, со смачным желанием плюнуть в лицо обществу и растереть плевок сапогом. Это был тест на разрыв, проверка на вшивость: стерпим или выразим протест, закричим хоть от страха или язык прикусим?
Общество утерлось.
За редким исключением, политики и прочие выразители общественных настроений промолчали в тряпочку или даже поддержали власть. К травле Бабицкого охотно присоединились некоторые журналисты, иные даже по зову сердца, а не других «органов». Вся эта свистопляска длилась довольно долго и забылась по причинам естественным, вытесненная новыми катастрофами и другими привычными новостями. Тем временем журналист, вернувшись в Москву, ходил на допросы, сидел под подпиской о невыезде, категорически отказывался от амнистии, предложенной следствием, требовал суда — гласного, справедливого. И дождался.
Суд над Бабицким стал торжеством гласности.
Следует чистосердечно признать: махачкалинский судья Игорь Гончаров великолепно провел процесс. Душа радовалась, слушая отчеты корреспондентов Радио «Свобода», аккредитованных в зале суда. Гончаров не препятствовал работе прессы, дозволял и видеозапись. Сочувственно выслушивал показания подсудимого и давал ему дельные юридические советы. Охотно приобщал к делу документы и ходатайства, предложенные адвокатами, игнорируя даже протесты прокурора. Свидетели защиты выступали в суде долго, подробно, убедительно… В предпоследний день, после судебных прений, собравшимся стало окончательно ясно, что Бабицкий невиновен и назавтра, в пятницу, прозвучит оправдательный приговор.
Назавтра, в три часа дня, великодушный районный судья начал неспешно приговор зачитывать. И часа через три прозвучало: виновен. Виновен по части 3 статьи 327 Уголовного кодекса России, карающей за «использование заведомо ложных документов», того самого липового паспорта, предъявленного Бабицким при вселении в гостиницу и при задержании дагестанским ОМОНом. Паспорта, который похитители, по словам Андрея, всучили ему взамен настоящего, пытаясь переправить заложника через азербайджанскую границу. Суд не счел убедительными утверждения Бабицкого и его адвокатов, что журналист действовал в ситуации крайней необходимости, что у него были веские основания опасаться за свою жизнь и до поры скрывать свое имя. Суд, видимо, предположил, что корреспонденту Радио «Свобода» следовало зайти в местное отделение ФСБ и сказать: «Я — Бабицкий, не поможете ли добраться до Москвы?» Суд Советского района Махачкалы так и поступил бы на месте журналиста.
Впрочем, анализировать приговор бессмысленно. Дело о преступлении против личности, переквалифицированное в преступление личности против паспортного стола, наконец-то доведено до суда, рассмотрено, завершено в первой инстанции. Если все, что происходило с Андреем до задержания в Дагестане, не сочтено чрезвычайными обстоятельствами, то всю эту статью следует за ненадобностью выкинуть из УК. Личные мотивы судьи Гончарова также малоинтересны. Оправдывая Бабицкого, судья рисковал сильно. Приговаривая и милуя, не рисковал ничем — ни своей должностью, ни свободой журналиста. Он даже позволил себе маленький бунт: снизил размер штрафа, требуемого прокурором, на 50 этих самых МРОТ… Для суда первой инстанции не так уж и плохо. Гончаров достойно провел процесс, чего ж еще требовать от человека? Интересней другой вопрос: что дальше?
Юридические последствия приговора ничтожны.
Адвокаты Андрея Бабицкого Г. Резник и А. Зозуля уже заявили, что решение суда будет опротестовано: в поисках иного решения они готовы идти до конца, включая Европейский суд по правам человека. Есть основания предполагать, что «дело о фальшивом паспорте» заглохнет на более ранней стадии: многие приговоры Верховного суда России или его президиума свидетельствуют о том, что «диктатура закона» еще не поразила все ветви судебной власти. Запасемся терпением; дело Бабицкого в самом начале и даже оправдательным приговором вряд ли может ограничиться. Собственно, потому журналист и был осужден, что иное решение порождало весьма прискорбные и юридически весьма серьезные вопросы к тем организациям и отдельным гражданам, кто санкционировал издевательства над журналистом. Ко всем этим министрам, прокурорам, военачальникам и страшно сказать кому. Однако тут в поисках правды, вероятно, не обойтись без Европейского суда по правам человека. А до Страсбурга путь неблизкий.
И это нескоро. А сегодня, разобравшись с юридическими последствиями приговора Советского районного суда, будем расхлебывать политические.
Они нехитрые: не так важна свобода слова, как признаки наступления на нее.
Бабицкий свободен, да и НТВ с «Куклами» еще никто не запретил — о свободе слова можно временно не беспокоиться.
Приговор по делу Бабицкого означает, что власть пока успешно выкручивается из всех ловушек, капканов и волчьих ям, которые с такой щедростью сама для себя расставила. Понемногу утих скандал на ОРТ, понемногу банкротится НТВ, пишущая братия понемногу проникается концепцией информационной безопасности… Андрей Маратович Бабицкий понемногу осваивается в новом качестве: преступника, помилованного Советским судом, — самым гуманным судом в мире. Есть надежда, что не освоится. Есть надежда, что его похитители недолго будут праздновать победу. И, может быть, их тоже помилуют к годовщине какой-нибудь войны.
