12 февраля 2000 г
12 февраля 2000 г
Приехала мама моей подруги Хавы.
Первым делом кинулась к нам. Спросила, где ее муж Султан?
Мы рассказали:
— Султан 18 января, после похорон брата соседки Азы, пошел проведать ваш дом, в частный сектор. Утром 19 января нас выселили на “зачистку”. Но с нами твоего мужа не было! Через 9 дней мы возвратились домой. Твоего Султана больше никто из нас не видел.
Мама красавицы Хавы сразу заплакала…
Ее настойчиво позвали Аза и Вовка.
Сказали, что знают, где лежит Султан, и увели.
Как потом выяснилось, Аза, Ольга, Вовка и Лина, блуждая по частному сектору в поисках
наживы, давно нашли отца моей подруги.
Его расстреляли, и не одного.
Рядом с ним на снегу лежали еще два человека.
— По этой улице и выше, — рассказывали местные жители, — шли федеральные части с осетинами. Это был кошмар! Ингушей они особенно ненавидели после конфликта в 1992 году из-за спорных земель. Так что расстреляли их втроем. Там были местный русский парень, чеченец, и привели этого ингуша. "Чтоб был интернационал", — смеялись российские военные. А хоронить тела не отдали…»
Недалеко от этого места расстреляли старую женщину, в ночной рубашке и в теплом платке на плечах и ее дочь. Она была полностью раздета, лет тридцать.
Примерно через два квартала и выше, если подниматься от нас по частному сектору в гору, расстреляли девочку-чеченку семи лет с ее матерью и с теткой. Люди с этой улицы рассказали, что старшую сестру расстрелянного ребенка, девушку примерно моего возраста военные увели с собой.
В подвал общежития от хлебозавода военные бросили гранату.
Погибли и чеченцы и русские люди, которые прятались там от обстрелов. Много людей! Были дети… Мать одной из убитых женщин, по имени Галина, мы встретили на рынке «Березка». Вероятно, там и погибли молодые чеченки, у которых однажды мы прятались от бомбежки в районе «Березки». Во всяком случае, они втроем собирались именно в этот подвал.
19 января нас вывели из родных домов.
Мы скитались девять дней на территории, где уже закрепилась часть федеральных войск…
Тогда все мы считали: с нами поступили жестко и несправедливо.
А на самом деле нас спасли!
Я вспомнила фразу одного из военных: «Другие части идут. У них — жестче!»
Значит, мы ошибались!
Они только играли с нами, уже зная, как будет с теми, кто останется в своих домах.
Их прикончат те, кто придет потом…
Голодные собаки давно перешли на мертвечину.
У Султана, примерного семьянина, мирного жителя, отца двоих детей, были обгрызены лицо и рука. Его завернули в большой ковер и увезли на тачке. Вдову проводили подружки — Лина и Аза. Вернулись и рассказали, что на военных постах спрашивали:
— Что, ковры везете?
А жена показывала ноги мужа в ботинках…
Случайно им встретились иностранные журналисты.
Они сняли соответствующий сюжет. Взяли интервью, пообещали: «Будет документальный фильм!»
Бедная моя подруга Хава! Она так любила своего отца!
Жутко! До чего дошли люди!
В голове моей звучит музыка и слова песни Виктора Цоя:
Белый снег, серый лед,
На растрескавшейся земле,
Одеялом лоскутным на ней —
Город в дорожной петле…
А над городом плывут облака,
Закрывая небесный свет…
А над городом черный дым,
Городу две тысячи лет,
Прожитых под светом звезды
По имени Солнце!
Две тысячи лет война!
Война без особых причин…
Война — дело молодых,
Лекарство против морщин.
Красная, красная кровь —
Через час уже просто земля!
Через два — здесь цветы и трава.
Через три — она снова жива,
И согрета лучами звезды
По имени Солнце…
P.S:
Мы, наверное, уедем куда-нибудь — нельзя же жить в руинах?
Мне нужно закончить школу…
Но на металлическом зеленом заборе сгоревшего детского сада я обязательно напишу:
«Аладдин! Будур уехала…» и свой примерный адрес.
Если он жив, найдет меня.
Я его люблю.
Царевна