13 апреля 2000 г

13 апреля 2000 г

Алик резко перестал к нам заходить. Мало же у него терпения и воли!

У меня болит горло — ангина. Я не могу кушать.

Вчера мы принесли себе кошку. Мама зовет ее Алиса, а я Лохнес.

Кошечка молодая, меньше года. Переливается всеми оттенками цветов: оранжевого и желтого. Дикий, совершенно не прирученный зверь.

Дядя Валера из среднего подъезда вчера сходил в заброшенные сады, не побоявшись мин и растяжек. Всем женщинам двора принес цветы. И мне. Мой букет — нарциссы и гиацинты.

Сказал: «Для юной леди!» — и сразу ушел. Ходим с мамой за гуманитарной кашей. Это очень далеко, район «Катаямы». Каша — наша единственная еда. Иногда удается схитрить, взять чуть больше. Тогда мы делимся с дядей Валерой и сами едим не один, а два раза в день. Ноги, впервые после ранения, стали оживать. Все старики из домов, что рядом, просят:

— Мне принеси поесть, я голоден!

- И мне!

Очереди при раздаче огромные. Стоим, вернее, сидим где-то рядом по 3–4 часа.

А возле окошка, где дают еду, — давка. Многим людям становится плохо.

Те граждане, что питались нормально в беженцах, физически сильнее. Они более наглые и лезут без очереди.

Туда и назад мы идем с остановками, с отдыхом. Но обмороков, как случались у меня раньше, нет. Я сегодня в платке, что подарила маме Аза.

Стало прохладно, надо беречься. Я кашляю.

Алик не разговаривает. Кивнет нам издалека, и все. В чем дело?

Мы не ссорились.

— Опустился до веселой компании, где все можно. Выпивает! — сообщили все знающие соседки из дома напротив.

Эти дни я много думаю о себе. Какая я? Прежде мне казалось, что я эрудированная в соответствии своему возрасту. Красивая.

Сколько у меня было в школе симпатий! Соперничества, ссоры, «разборки». Однако никогда не было настоящей, серьезной привязанности.

Я перечитываю свой «осенний», прошлогодний дневник.

Вспоминаю наши отношения с Аладдином.

Познакомились на рынке. Я торговала, а он купил расческу, не взял сдачи.

Потом, один раз, подошел с Даудом, сыном Кусум. Шутил.

Подарил мне маленькую голубую книжицу.

Мы долго не виделись.

Когда прилетела на рынок ракета, неся боль и смерть, он спасал раненых. Случайно в подъезде обнаружил меня. Отнес в аптеку, на перевязку. Содействовал отправке домой.

Потом исчез. Несколько дней мы ничего не знали друг о друге.

Неожиданно он сам пришел к нам домой! Не один, а с матерью товарища. Что выглядело тактично. Он жалел меня, как свою младшую сестренку.

Будут ли еще подобные, трогательные отношения в моей жизни?!

Я как-то поняла: подобным ему — заботливым и чистым со мной не будет ни один мужчина. Наши отношения — это как сказка. Восточная сказка, где короткое счастье и обязательное вмешательство злых черных сил.

Я знаю, когда начало прекрасно и светло — надежд на будущее нет! Знаю!

В моем сердце наша встреча останется замечательной, счастливой болью на всю мою оставшуюся жизнь.

Я всегда буду вспоминать его. Даже в старости, если она наступит.

Ну, кто же еще будет способен восемь автобусных остановок бежать под бомбежкой?! Нести для меня «кирпичик» черного хлеба.

Я помню: грянул взрыв под нашим окном, огонь и ветер ворвались в комнату,

Аладдин, прикрыв меня собой, пошутил: «Я думал: нас уже отправили в рай!»

А потом нас разлучила война.

А мне, самой еще подростку, так хотелось бы иметь семью, детей.

Тяжело. Война режет по живому, без анестезии, из моей жизни одновременно ушли друзья по школе, соседи и те, с кем я дружила.

Я стала «здесь» чужая, но и «там» — не своя.

Одни меня не любят — мать русская. Другие сторонятся — у отца родня чеченцы.

Брат мой названый, друг мой Аладдин, я люблю тебя!

И судья нам — Бог (ты мне сам так говорил), а люди — не судьи…

Я много бы о тебе написала, да гордость моя не велит.

Меня учили мама, соседка Марьям и красивая тетя Лейла не показывать своих чувств, не выдавать себя. Быть строгой, сдержанной.

Но эти строчки написаны мной тебе:

Если смерть суждена,

То ты будешь в Раю!

Мой любимый, молюсь

За дорогу твою!

Сегодня я видела чудесный сон и была вполне счастлива.

Мне снились дельфины и острова.

Царевна