Непосредственные мотивы государственного переворота

Непосредственные мотивы государственного переворота

Верховный Совет, как известно, запланировал проведение очередного Съезда народных депутатов в середине ноября — 17 ноября намечалось провести обсуждение Конституции и уверен, она была бы принята. Как мне говорили, в Кремле очень встревожились, узнав, что на совещании председателей Советов я сказал, что буду лично участвовать в доработке Конституции, и к Съезду мы подготовим такой ее вариант, который от имени Конституционной комиссии и Верховного Совета предложим Съезду, учтем также президентский вариант и варианты других политических сил. Это встревожило Кремль, который хотел во что бы то ни стало “протащить” Конституцию авторитарного режима. Второе обстоятельство, которое тревожило Кремль — судьба обанкротившегося Правительства, обанкротившегося в области экономической политики и погрязшего в коррупции (Руцкой только едва приподнял завесу). Отсюда — страх, боязнь ответственности, боязнь потерять власть... Колоссальное число высокопоставленных чиновников, буквально оккупировавших Кремль и Старую площадь, испугались утраты своей бесконтрольной власти и тех материальных благ, которые дает эта власть. Отсюда — истерика, панические призывы покончить с “двоевластием” (фраза, брошенная хитроумным Шахраем). Почему, собственно, “двоевластие”, а не “троевластие”, в соответствии с принципом разделения властей: законодательная, исполнительная и судебная? Не заметили — проглотили. Ну а если серьезно посмотреть, какова социальная база “двоевластия” в России? 97% всего чиновничества — работники исполнительного аппарата, 2,1% —представительной власти (включая Верховный Совет РФ), 0,9% —судебные работники с персоналом. Вот и судите о “двоевластии” или “троевластии” и их возможностях. Поэтому главное в демократическом государстве — это система сдержек и противовесов, действующая успешно лишь при строжайшем соблюдении Конституции и Закона. Третье обстоятельство, как думается, подтолкнувшее или ускорившее действия кремлевских заговорщиков, это активизация Межпарламентской ассамблеи, рост ее авторитета, последняя инициатива Председателя этой ассамблеи и, в частности, мой Меморандум об экономическом, социальном и оборонном сообществе и проведении прямых выборов в Межпарламентскую ассамблею. И все это — на фоне кризиса в отношениях исполнительной власти России с участниками СНГ, их отторжения из рублевой зоны, нежелания вести дела с нами. Все это, видимо, привело Кремль к выводу, что задача сохранения власти (по большевистски) гораздо важнее, чем какая-то игра в демократические химеры, при той убежденности, что “Запад поддержит”. Что же, они оказались правы, а российское общество завершило очередной этап в утрате романтических иллюзий относительно “Президента- демократа” и “отца нации” и стремительно втянулось в новый виток, ведущий к быстрому формированию авторитарного режима (если завтра не будет серьезного изменения и армия не займет позиции вокруг “Белого дома” для предотвращения атаки омоновцев). Помнится, когда в Новосибирске выступал перед учеными Сибирского отделения Академии наук, я подарил академику Коптюгу, президенту, картину с изображением нашего здания Парламента, сопроводив словами: “Пока Парламент будет нормально работать в этом здании, в России будет демократия.” ...Пока мы в “Белом доме”. Но оптимизма мало: никакого желания к переговорам Кремль не показывает, нулевой вариант Зорькина им опровергнут, миротворческая миссия Алексия II используется как ширма, Воронин жалуется, что просто “тянут время”, конвульсии Соколова-Абдулатипова кончились установлением для них городских телефонов.