"Как спасти людей?"

"Как спасти людей?"

“Как спасти людей?” — вот основной вопрос, который мы задавали друг другу в эти роковые часы, когда нам стало ясно, что штурм уже идет.

О нас с Руцким речь не шла. Мы знали об охоте, которая была организована за нашими жизнями с вечера 2 октября.

Нам надо было знать, какие команды отданы Кремлем в отношении двух тысяч людей, оставшихся в “Белом доме” 4 октября, как намерены с ними поступить еринцы, грачевцы, бейтаровцы и прочая шваль, если она одержит “победу”. Шансы на благополучный исход уменьшились к утру 4 октября до минимума. Решили использовать все возможности для прямых и косвенных переговоров, через иностранных дипломатов, журналистов, любых общественных и религиозных деятелей, кто готов будет выслушать нас. Разумется, не сбрасывали со счетов и прямые контакты с правительственными чинами, если они пойдут на это. Такое поручение я дал также Юрию Воронину, Валентину Агафонову и Олегу Румянцеву, другим членам Верховного Совета, которые постоянно приходили ко мне в кабинет. То же самое делал Руцкой, помимо общего руководства действиями министров и других командиров, находящихся в “Белом доме”.

Я попросил Руцкого:

—Надо удержать вооруженных людей в “Белом доме” от ответного огня. Прикажите Ачалову, пусть распорядится. Сошлитесь на идущие переговоры с Правительством, Советом Федерации, Конституционным судом. Иначе перестреляют всех людей.

— Согласен, но нам надо окончательно решить вопрос о выходе из “Белого дома”. Затянем до ночи — никому не бывать в живых.

— Ну, нам-то с тобой все равно не быть в живых, Александр Владимирович, — мрачно пошутил я, — надо спасать всех других, находящихся в здании.

Румянцев, Уражцев, Андронов, Юрий Юдин, Воронин, Агафонов, Сыроватко, Коровников, Ахметханов, Виктор Югин, которые тоже были почти постоянно возле нас, непрерывно пытались дозвониться по радиотелефонам до Черномырдина, Сосковца, Лобова, Зорькина. Им помогали сотрудники моего Секретариата, депутаты Алироев, Николай Иванов. Время от времени из Палаты национальностей приходили Бабурин, Исаков, Тамара Пономарева — тоже пытались дозваниваться до официальных лиц. Иногда это удавалось, что- то можно было сказать под грохот орудийных выстрелов и тяжелую дробь крупнокалиберных пулеметов.

Вот тогда-то, возвращаясь из Палаты национальностей, я увидел Руцкого, беседующего с иностранными тележурналистами. Увидев меня, Руцкой позвал: “Руслан Имранович, подойдите сюда. Я обращаюсь через журналистов к правительствам их стран. Если сюда не придут послы западных стран (СНГ вряд ли пропустят), не дадут гарантий, — могут всех перебить. Видите, никто никаких переговоров не ведет, стрельба усиливается. Подходят новые части...

Кто-то из журналистов обратился ко мне: “Это так, господин спикер? — Вы считаете, что вас всех здесь могут расстрелять?”

Я ответил:

— Александр Руцкой прав. Конечно, если бы ваши правительства вмешались раньше, этой бойни вообще не было бы. Сейчас они могли бы повлиять на приостановление начавшегося штурма. Какой смысл убивать безоружных людей? Здесь много женщин, есть дети. Есть ваши коллеги-журналисты...

— А вы не хотели бы перебраться в какое-нибудь западное посольство?

— Я об этом и не думал. Не знаю, что вы здесь говорили. Я хотел бы спасти оставшихся здесь людей: и депутатов, и не депутатов. Не обо мне речь...