Грачев
Грачев
Грачеву пришлось уже не на словах, а на деле доказывать Ельцину, с кем на самом деле армия, в лояльности которой каждый день так клялся ему военный министр — любимец бывшего Верховного Главнокомандующего.
Многочисленные факты и его действия в те решающие для Кремля часы однозначно говорят об одном: министр обороны поначалу растерялся, не ожидал столь грозного развертывания событий. А когда же пришел в себя, стал тянуть до последнего, все еще надеясь, что Верховный Совет удастся подавить без применения военной силы, и уж тем более — без ведения огня на поражение. И он решил, — изловчиться, выждать, выгадать момент, как это удалось ему в августе 1991 г. Но в этот раз не получилось...
В правительстве царила паника. С несколькими министрами и вице- премьерами Грачев повздорил — они требовали от него “решительных действий”, — сказав, что у него есть только один Верховный Главнокомандующий. Метался до смерти перепуганный Бурбулис, посылая на телецентр людей с газовыми пистолетами — для его защиты. Кричал не своим голосом Полторанин, обвиняя всех в трусости и предательстве. Несколько раз звонил Грачеву Черномырдин, также требуя решительных действий. А Грачев все ссылался на то, что у него идет коллегия, — это даже Черномырдина привело в бешенство, и он, не договорив, бросил трубку. Особенно напуганным выглядел Гайдар. Его розовые обычно щеки побледнели, и он метался по кабинету, твердя о какой-то “неадекватности” поведения Грачева и всех силовых министров (потом он в одном из интервью после мятежа однозначно высказался о том, что надо сменить руководство силовых ведомств, и, похоже, поныне остается при этом мнении).
Не так давно, рассказывают, один из клерков в президентской команде проговорился, что во время просмотра и прослушивания телезаписи прилета Ельцина в Кремль в ночь расстрела была “выловлена” чья-то фраза, которая проливает свет на поведение министра обороны в пиковый момент: “Грачев все еще колеблется”. Кому именно она принадлежит, пока не установлено.
Вот что говорил газете "генерал Петров":
“После эйфории по поводу единства Президента и армии “демгазеты” вдруг обрушились на армию с безжалостной критикой — за “вялость”, “уклонение” и даже “предательство” интересов Президента.
Все это продолжается и по сей день, поэтому нелишне еще раз напомнить: кто штурмовал Верховный Совет, кто отдавал приказы, кого видели в танках на Краснопресненском мосту?
Для действий в Москве со стороны министерства обороны выделены следующие части: 218-й батальон спецназа ВДВ без разведывательно- диверсионной роты, 119-й парашютно-десантный полк (около 600 человек), 27- я мотострелковая бригада, один батальон (около 300 человек), 2-я мотострелковая дивизия в составе усиленного полка (до 1400 человек) и 4-я танковая дивизия в составе танкового и мотострелкового батальонов. Кроме этого, другие подразделения 2-й и 4-й дивизий находились в районах сосредоточения в непосредственной близости от Москвы.” [80]
В общей сложности 3 и 4 октября было задействовано до 9 тысяч военнослужащих. В позицию боеготовности были приведены части ВДВ в прилегающих к Москве регионах (Тула, Псков, Рязань, Кострома).
Практически с момента принятия решения на ввод войск, а это произошло в 18 часов 2 октября, когда Грачев отдал первые указания о подготовке к входу частей в столицу, встал вопрос о лояльности войск. Ведь в случае любой ошибки стволы солдат вполне могли развернуться против Ельцина. В этой обстановке Грачев еще раз провел консультации с руководящим составом МО (в ночь со 2 на 3 октября), и практически все присутствующие подтвердили эту озабоченность. Тогда и было принято коллективное решение — до последней возможности уклоняться от участия армии в штурме Верховного Совета, поддерживать нейтралитет. Но это — официльное решение. На деле Грачев и Кобец активно взаимодействовали с Ериным и готовились к применению войск. Об этом мне непрерывно сообщалось. Так же, как и Руцкому.
3 октября после деблокады “Белого дома” и полной деморализации еринских сил власть в столице как таковая отсутствовала... Разрозненные группы дивизии Дзержинского беспорядочно отходили из района “Белого дома”, шел массовый переход на сторону Конституции и закона сотрудников милиции райотделов. Полной неожиданностью для Ерина был отказ Софринской бригады выполнять его приказ на открытие огня по митингующим. Вообще возникла ситуация безвластия.