Накануне переворота[609]

Накануне переворота[609]

3 марта у нас на позиции было совершенно спокойно, никто у нас и не подозревал, что в Петрограде совершаются чрезвычайные события.

В этот день, в виду предстоящей смены полков на позиции, я отдал следующие обычные оперативные приказы. <…>

К вечеру в этот день я получил следующую депешу от командира корпуса:

«Без заголовка начдиву. Главкозап приказал сообщить, что во избежание ложных слухов в войсках, следует объявить всем офицерам и объяснить нижним чинам:

1) Что никакого увода войск с фронта, обязанного защищать Родину от врага не будет допущено, посланные же два полка пехоты с батареей для восстановления порядка в Петрограде, ввиду того что порядок восстановлен Думой при содействии запасных частей Петрограда, по высочайшему повелению возвращаются;

2) Что утверждение нового состава министров ожидается в самое ближайшее время, и потому – никакие отдельные выступления войсковых частей с заявлениями о присоединении не могут иметь никакого основания и совершенно бесцельны;

3) Что все внимание войск и всех чинов от генерала до солдат должно быть обращено против врага, который не дремлет и несомненно воспользуется ослаблением войск на фронте, чем бы таковое не было вызвано. Нужно помнить всем, что Родина ждет от всех нас защиты от ее злейшего врага. Срочно исполнить 2419. Парский».

Депеша эта была слабым намеком на то, что что-то происходит, но т. к. у нас решительно не было никаких слухов – ни о беспорядках в Петрограде, ни о посылке туда каких-либо войск с фронта, то я впал в полное недоумение – что же я буду объявлять офицерам и объяснять солдатам. Я позвонил по телефону Парскому, он тоже был в полном недоумении, и я решил ничего не предпринимать, оставив депешу у себя в ожидании дальнейших вестей.

Не прошло и четверти часа после моего телефонного разговора с Парским, как мне подали телефонограмму с приглашением приехать в штаб корпуса. Приказав оседлать лошадь, я выехал несколько встревоженный. В штабе были уже и другие начальники дивизий. Парский показал нам депешу, только что переданную ему из штаба армии о последовавшем отречении государя от престола за подписью «Юрий Данилов»…

Эта депеша как громом поразила нас всех, никто не решался произнести слова, Парский вопросительно смотрел на нас. Тогда я решился заговорить и сказал, что этой депеше придавать значения нельзя, что сообщение о таком исключительном событии может быть принято только от своего главнокомандующего, Данилов же является для нас посторонним лицом и такая депеша, идущая по фронту может быть ничем иным как провокацией, с целью внести смуту в войсках передовой линии, что депешу надо спрятать и снестись шифром через штаб армии со штабом фронта. Ко мне присоединились и другие начальники дивизий, на этом мы и расстались.

Не могу сказать, чтобы я возвращался к себе со спокойной душой – всю ночь я не мог уснуть; мысли, одна тревожнее другой, бродили у меня в голове, надо было быть готовым ко всему.

Наступило 4-е марта. В 11 часов утра мне подали депешу с известием о назначении ответственного министерства во главе с князем Г. Е. Львовым, а также и о назначении великого князя Николая Николаевича главнокомандующим, а через час пришла еще и следующая депеша:

«Государь император издает манифест, который будет объявлен законным порядком. 3 марта 1917 г. № 1939. Генерал-адъютант Алексеев. Телеграмму эту объявить войскам и населению 6247, Эверт. 7684, Смирнов» 5769, Парский».

Я понял, что очевидно произошло что то исключительное, но все же я не хотел еще верить, что государь отрекся от престола.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.