Музыка революции
В грохоте и звоне миров рушилась и возрождалась величайшая Империя, шестая часть всей земной суши, и потоки крови, кипящей от страсти, смывали любые ограничения и пределы. Ликующим заревом отсвечивала в душе Мировая Революция, кто был ничем — становился всем, высшими лицами государства — в одночасье. Страдание и боль имело великий высший смысл: новый мир для всех хороших людей.
Ах, куда же ты, Ванёк, ах куда ты, Не ходил бы ты, Ванёк, во солдаты…
Тысячу лет будут вспоминать теперь русские всё меньших стран свою великую легенду — Великую Гражданскую Войну, не знавшую равных в мировой истории. Не было никогда на пространствах столь огромных такой пестроты противоречивых трагедий и безумных надежд. Царство Божие на земле — вот оно, рядом, на расстоянии штыка, с завтрашним рассветом, не поздней будущей весны. Мудрые умы и светлые души всех стран учёно предсказали это: Томас Мор и Сен-Симон, Маркс и Нечаев, Прудон и Бакунин, Жорес и Плеханов, Кропоткин и Ленин.
Сгнила старая формация, отгуляла зажиревшая буржуазия всех стран, и общий кризис капиталистической системы разразился Великой Войной — ради наживы капиталистов. Наша эпоха — новая: телеграф, телефон, радио, аэропланы и поезда связали земшар, как апельсин для рождественской елки. Пролетарии всех стран — объединяйтесь! И Интернационал грозит всем угнетателям!
Весь мир насилья мы разрушим
до основанья, а затем
мы свой, мы новый мир построим:
кто был ничем — тот станет всем!
Лишь мы, работники великой
всемирной армии труда
владеть землей имеем право,
а паразиты — никогда!
Музыканты так же хотели есть, как рядовые бойцы, их так же грызли вши и валила горячка, и помятые медные трубы переходили от сгинувших к новым владельцам, и меняли фунт житного за новые обмотки с убитого, и могли отдать револьвер за шмат сала. Великое горе сливалось с великой надеждой, и нелюдская жестокость соседствовала с той нежностью заскорузлых сердец, когда с матерком и кривой усмешкой отдают свою жизнь ради твоей.
Но мертвые, прежде чем упасть,
делают шаг вперед.
Не винтовке, не пуле сегодня власть,
и не нам умирать черед.
И пройдет полвека, и четверо ребят затянут на четыре голоса квадратом с негромкой печалью стихи, известные тогда всем со школьных хрестоматий:
Мы ехали шагом,
мы мчались в боях,
и яблочко-песню
держали в зубах.
Ах, песенку эту
поныне хранит
трава молодая,
степной малахит.
Но песню иную о дальней земле
возил мой приятель с собой в седле,
он пел, озирая родные края:
«Гренада, Гренада, Гренада моя!»
Он песенку эту
твердил наизусть.
Откуда у хлопца
испанская грусть?
Ответь, Александровск,
и Харьков ответь:
давно ль по-испански
вы начали петь?
Скажи мне, Украина, не в этой ли ржи
Тараса Шевченко папаха лежит?
Откуда ж, приятель, песня твоя:
Гренада, Гренада, Гренада моя?
Он медлит с ответом,
мечтатель-хохол:
«Братишка, Гренаду я
в книжке нашел.
Красивое имя —
высокая честь:
гренадская волость
в Испании есть.
Я хату покинул, ушел воевать,
чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать.
Прощайте, родные, прощайте, семья,
Гренада, Гренада, Гренада моя!»
Мы мчались, мечтая
постичь поскорей
грамматику боя,
язык батарей.
Восход поднимался
и падал опять,
и лошадь устала
степями скакать.
Но яблочко-песню играя эскадрон
смычками страданий на скрипках времен.
Так где же, товарищ, песня твоя:
Гренада, Гренада, Гренада моя?
Пробитое тело
наземь сползло,
товарищ впервые
оставил седло.
Я видел: над телом
склонилась луна,
и мертвые губы
шепнули: Грена…
Да, в дальнюю область, в заоблачный плес
ушел мой товарищ и песню унес.
С тех пор не слыхали родные края
«Гренада, Гренада, Гренада моя!»
Отряд не заметил
потери бойца,
и яблочко-песню
допел до конца.
Лишь по небу тихо
сползла погодя
на бархат заката
слезинка дождя.
Новые песни придумала жизнь,
Не надо, ребята, о песне тужить.
Не надо, не надо, не надо, друзья…
Гренада, Гренада, Гренада моя!
Не будет больше этого времени, не будет. Без мала век прошел — и жалкие меркантильные интересы заболотили народы и страны. И уже нелегко большинству и понять, как можно оставить обеспеченную жизнь ради счастья человечества, о котором лишь старые демагоги говорят сегодня за зарплату.
Посмотрите старые фотографии. Посмотрите старые кинохроники. Эти ребята в шинелях архаичного по кроя почти-почти дотянулись до небес! Апостолы взяли винтовки, решив, что того света нет, и порядок надо наводить на этом.
Мы отвлеклись. Мы забежали вперед.