Рождение тачанки

Влез в бричку, поерзал на откидном сиденье, попрыгал, пробуя рессоры.

— Так. Эту — и еще вон ту. Давай «максимы» сюда, оба. Один в эту, другой в ту. Да не так! на сиденье станови, дулом назад… Эй — веревки! Так, приматывай станок к спинке; ага, и под скамейку пропусти.

— Нестор, а как ты ее к цели задом развернешь? Нам-то — вперед же надо!

— Цель к тебе сама с заду забежит. Патроны собрать — набить две полные ленты.

— Так хлопцам же ничего не останется!

— Рубиться будут. По обойме хоть останется? И ладно.

Отобрал полусотню на конях посвежее. Наказал вторым номерам при пулеметах «держать пулемет хоть зубами! ленту перекосит — сам срублю!» Велел Щусю:

— Де твои часы золотые? Ровно час отмерь — ровно час, ты запомнил? — и на всей рыси давай прямо на батарею. Сразу, плотно, всем! И что бы ни было — вперед!

Вылетела из лесу полусотня — и, пластаясь, рванула наискось логом, мимо изготовленной мадьярской конницы. В центре группы неслись две брички с каким-то грузом: «Не иначе награбленное жалеют, куркули…» Бешеные звери четверней несли брички, и диким высвистом помогали себе кучера.

Блеснул на солнце галуном офицерский рукав — и взмах направил два эскадрона сверху наискось — в угон-фланг пытающимся удрать повстанцам. Взлягнули подковы, полетел дерн, рассыпали искры обнажившиеся клинки! Не уйдут, мужичье…

Уже в хвосте беглецов оказались брички; слетела мешковина, ладные «максимы» довернули хоботы на радостных от скачки гонведов. И две длинные очереди, рассеивая в тряске пули по густой коннице, смели первые ряды. Через голову покатились всадники вперемешку с конями.

Пологий лог укрывал от огня пехоты. Мышеловка обернулась своей противоположностью. Загнанная было мышь хладнокровно расстреливала кошек.

Всаднику попасть на скаку в скачущую же мишень практически невозможно. Все законы снайперской стрельбы подтверждают это. А вот тряское разбрызгивание свинцовой струи по нарастающей в твоем прицеле массе конницы дает сокрушительный эффект. Бились на земле и ржали бессильно кони, и синие мундиры с золотым шитьем шнуров пестрыми кочками устлали отставшую перспективу.

…После чего в кольцевом стане окруживших лес преследователей начала происходить медленная координация дальнейших действий: так что, все махновцы вырвались? или бросили своих раненых? или ждать еще чего? или провести разведку боем? Поскакали меж полков посыльные.

— А-а-а-а! — пулеметные очереди и сверканье клинков.

В этой нерешенности положения — полусотня вдруг налетела с тыла на четырехорудийную батарею и мгновенно вырубила прислугу.

И в тот же миг сотни две махновцев с ревом вылетели из лесу, стремясь прямо на батарею.

Хлестнула с фланга кинжальным огнем залегшая на поле пехота, стали падать кони и люди. Но тут:

— Давай, Трофим. Петро, ну же, — без паники понукал Махно. — Покажьте, какие вы такие артиллеристы. Чому вас на войне учили?

В обе стороны развернули пушки. Лязгнул затвор; ахнул дымок, подпрыгнула пушка — и первая шрапнель лопнула ватным облачком над пехотой, брызнув крупным градом.

— Быстрей, хлопцы, быстрей.

Вторая шрапнель лопнула над уцелевшими двумя из четырех мадьярских эскадронов, преграждая преследование.

— Швыдче!

Пару верст от леса до батареи преодолели за пару минут бешеной гонки. С ликующим воплем соединились со своими. Звонко и часто били орудийные выстрелы, добивая остатки кавалерии в одну сторону — и вжавшуюся в складки поля пехоту в другую.

— Взять на передки — да и угнать себе артиллерию, — осклабился Щусь.

— Остынь, — хмыкнул Махно. — Самим бы утечь.