Дыбенко и жена его Коллонтай

Украшен перрон красными и черными полотнищами. Примерзая губами к мундштукам, выбивает оркестр из латунных труб «Интернационал».

Чухнул паром в последний раз паровоз, замер бронепоезд, и в салон-вагоне, склепанном броневыми листами, плавно отворилась дверь.

Чернобородый гигант в бескозырке и бушлате ступил на платформу и, оглядывая встречающих, с удовольствием замедлил взгляд на бескозырке же Щуся.

Оркестр грянул напоследок под удар барабана и смолк. Оцепление с примкнутыми штыками замерло. Махно вольно подошел к гиганту, но ладонь к белой папахе поднес:

— Командующий повстанческой анархической армией свободной республики хлеборобов батько Махно!

— Командир Заднепровской железной пролетарской дивизией комдив Дыбенко!

— Прошу в штаб для встречи и ознакомления с обстановкой, товарищ Дыбенко.

— Да сейчас. Обстановку я уже понял. Зайдемте на минутку ко мне, товарищ Махно… ну, за встречу перед рабочим днем, — повел рукой на вагон.

В салоне Дыбенко треснул в перегородку:

— Саша! У нас гость!

Вышла стройная, в прическе и воротничке, странно сочетая что красивая и немолодая явно… культурная и норовистая барыня. Протянула руку:

— Александра Коллонтай, начальник культпросветотдела дивизии.

— Махно… Нестор Иванович. Командующий повстанческой армией!

Выпили, закусили, закурили. Для вежливости — о политике, о Деникине: присматривались. Расклад был прост: у красных мало сил — у анархистов нет промышленной базы, источника боеприпасов. Деникин — враг общий. Петлюра — сумеет вырезать коммунистов и москалей — примется за республику интернационалистов-анархистов. По пути — докуда?

Уже в своем штабе Махно вежливо велел:

— Товарищ Лепетченко, начальника культпросветотдела позови мне.

Вошла Галина, протянула руку.

— Моя жена.

Дыбенко весело округлил глаза, вспушил подкрученные усики над бородой:

— Я тебя понимаю, товарищ Махно, и очень одобряю ваше боевое сотрудничество!

Проведя инспекцию и утомившись (пили вровень), вечером в том же салон-вагоне, сидя двумя семейными революционными парами, подводили итоги.

— Я твои взгляды уважаю! Сам анархистом был. А сейчас — политический момент сменился. В общем, так. Выше комбрига я тебя сделать не могу — власти не имею. Но это — так, для вида, для формы. Если ты идешь под меня комбригом — все делаешь сам, как раньше, но прислушиваешься к общему руководству фронта. Мы твою самостоятельность не нарушаем. Ты бьешь Деникина — мы тебя снабжаем боеприпасами и вообще поддерживаем. Согласованность действий организовать можно.

— А дальше? — сумрачно спросил Махно.

— Дальше? — приблизился гигант, дыхнул спиртом на жилистого непьянеющего карлика, перешел на шепот: — Ох, Нестор, никто не знает, что дальше. Все под богом ходим, хоть верь в него, хоть нет. Дальше — победим Деникина, победим Петлюру, сядем выпьем и продолжим разговор.

— Договорились, Павел. Приказ пришлешь мне в штаб. — Встал Махно, звякнул шпорами, пожал Коллонтай мягкую душистую ручку. Дыбенко протянутую кисть Галины поцеловал.

— Как красного комбрига — тебя будут рабочие уважать. Пора по городам ударить!