Румыния. Тюрьма. Побег

1. Два десятка человек — маузеры и наганы под одеждой — бредут по дороге. Приближаются к селу. Оглядывают его издали: соломенные крыши, дымки из труб, плетни. Аист смотрит со своего гнезда — вздетого на оглоблю тележного колеса.

2. Вечером стучат в дверь. Бедное крестьянское жилье. Махно достает из кисета золотой царский червонец. Крестьянин жадно берет его в корявые пальцы, пробует на зуб. Его жена ставит на стол деревянный поднос с мамалыгой — кирпичом круто сваренной кукурузной каши. Нарезает ее на ломти суровой ниткой. Приносит глиняный горшок с обратом от простокваши, наливает по кружкам жидкое синеватое пойло. Скудный ужин в тесноте.

3. Они спят в крестьянском сарае, когда на рассвете клацают затворы: румынская стража. Лица стражников спокойны: не первую группу с Советской Украины они берут, порядок есть порядок. Румынский унтер, командующий нарядом, показывает пальцем на Галины золотые сережки и кивает. Махно шагает вперед и смотрит ему в глаза, унтер отступает на шаг и делает успокаивающий жест: нет-нет, не надо.

4. Вновь шагает группа по дороге, теперь уже по паре румынских стражников перед и позади маленькой колонны.

— Что с нами будет-то, Нестор? — спрашивает Галя.

— Что-что. Оформят вид на жительство. Как сочувствующим, бежавшим от враждебного большевистского режима.

— А дальше?

— А дальше жить будем.

5. Кабинет, офицер за столом, Махно на стуле.

— Вы не просто бежали от террора. Вы перешли границу суверенного государства как вооруженная группа, организованная, с оружием в руках. Каковы ваши цели?

— Какие тут цели… Жизнь спасти. А с оружием — как же без оружия, далеко не уйдешь. А при встрече мы его сдали, как положено по вашему порядку.

— Чем вы занимались на русской стороне?

— Боролись с властью большевиков за свободную Украину.

— Все так говорят. — Офицер пишет протокол. — Придется задержаться у нас до выяснения обстоятельств.

6. Концентрационный лагерь — то есть именно лагерь, где сконцентрированы люди определенной принадлежности и по какой-то причине. Несколько бараков, старые палатки, шалаши. Колючая проволока по периметру, скучающие часовые на угловых вышках.

Мужчины бродят группами, сидят на земле, играют в затертые карты, маются от скуки. Отдельный барак для женщин, есть даже несколько детей.

Кислым варевом тянет от кухни. Белая тряпка с красным крестом болтается над медпунктом, там нансеновская миссия.

— Зимой мы здесь сдохнем, — говорит Махно.

— Да скоро выйдем, — успокаивает вечный оптимист Задов.

— Не нравятся мне руманешти. — Галя трогает округлившийся живот.

7. Уже стемнело. Галя подходит к вышке и тихо зовет наверх:

— Эй! Э-эй?

Свешивается часовой, щурясь.

— Золото, — говорит Галя. — Водка есть? Сало есть? — Вынимает из ушей сережки и протягивает на ладони.

Часовой спускается и протягивает руку сквозь жидко натянутую (а куда денутся-то?) колючую проволоку. Сзади из темноты высовывается рука и слегка придушивает его.

Белея кальсонами, связанный и с кляпом во рту, он остается под кустом подальше.

8. Двое румынских стражников, угрюмых, деловитых и на удивление молчаливых, дают в ухо боязливому румынскому крестьянину, выводят лошадь, запрягают в телегу и уезжают в темноту.

9. Две телеги несутся по темной дороге со всей возможной скоростью, мягко прыгая на песчаных колдобинах. Полтора десятка человек не могут сдержать шуточек, держась друг за друга и понукая лошадок:

— Вот у смены будут глаза, когда его под кустом найдут!

— А шо, батько, не наведаться ли к какому боярину в гости вот так?

— В Румынии красных нет, можно и пошуровать!

— Точно! А у Ленина с Троцким еще денег взять — на мировую революцию!

10. День, лесок, овражек, костер. На деревянных вертелах жарят большие куски мяса, жадно едят.

— Зъилы коняку… бедолага… А ничего, мягкая, молода была…

— А где Левка делся?

Из зарослей выходит Задов с бутылкой самогона:

— Выпьем за свободу, батько! Пока не за мировую, так хоть за нашу!

— Ты где горилку взял?

— Где-где. Где всегда. Добровольная реквизиция.

Махно хватает винтовку:

— Ты что, всех нас решил в тюрьму?!

— Батько! Стой! Пошутил, ну! Серебряна табакерка у меня была. Ну, поменял. Выпить захотелось, давно тут сидим, ну!

Бутыль по кругу, выпили, закусили. Так Левка еще и табак с газеткой достал, развернув тряпицу: тоже выменял. Задымили в блаженстве:

— Не, хлопцы, жизнь вже не кончена. Мир — он большой!

10. Ночью тихо переходят границу, пригнувшись пересекают поле, по пояс в воде через ручей… Окрики и звук погони с румынской стороны. Гулко бьют в ту сторону две винтовки, взятые у лагерных стражников.

— Не сунутся… Руманешти воевать не любят!

— Давай быстрей до Польши, хлопци!