ФРЕЙД ЗИГМУНД

(род. в 1856 г. – ум. в 1939 г.)

А ты живи, как будто там внутри не этой смерти пухнущий комочек, не костный мозг и не подкожный жир, а так, как будто там какой-то жар цветочный, цветочный жар, подтаявший пломбир.

Дмитрий Воденников

Несколько тысяч лет назад самоубийство было одним из самых почетных способов расставания с жизнью, особенно когда речь шла о приближающейся старости или неизлечимой болезни. Считалось, что самостоятельно уйти из жизни достойнее, чем трусливо дожидаться неминуемой смерти. Позже, в эпоху расцвета христианской этики, ситуация кардинально изменилась: добровольный уход стариков стал смертным грехом, поскольку означал, во-первых, нарушение воли Всевышнего относительно срока жизни человека, а во-вторых, гордыню, нежелание мириться с ниспосланными страданиями. Самоубийство перестало быть альтернативой дряхлению, а предсмертные тяготы считались духовным испытанием, очищающим и возвышающим дух перед встречей с вечностью.

Впрочем, в XX веке ситуация изменилась – слишком мало стала значить религия, слишком многие перестали верить в главенство духа над плотью. Не последнюю роль в этом сыграл психоанализ, который, по словам Альберта Эйнштейна, «…оказал огромное воздействие на мировоззрение нашей эры». Психоанализ, изобретенный Зигмундом Фрейдом в 1895 г., начинался как одно из направлений психиатрии и психологии, а в результате стал причиной культурного переворота, произошедшего в XX веке.

С момента его появления свобода человеческой воли стала фантомом – если верить психоаналитикам, никто не знает истинных мотивов своего поведения. Разум и сознание человека представляют собой всего лишь маскировку, благовидное прикрытие для истинных побуждений и желаний, глубоко скрытых в бессознательном. В общем, после появления психоанализа человек перестал быть рабом Божьим, превратившись в раба своих богопротивных желаний и побуждений, о которых даже не имел никакого понятия (а потому не мог с ними справиться и слепо подчинялся им).

В том, что Зигмунд Фрейд развенчивал божественность природы человека, нет ничего удивительного: его идолом были объективные законы существования живой материи. Он начинал как нейрофизиолог и участвовал в нескольких крупных открытиях, касающихся строения нервной ткани (причем одних этих открытий достаточно, чтобы прославить его имя). Однако сегодня никто, за исключением, пожалуй, историков науки, не связывает имя Фрейда с физиологией центральной нервной системы.

Главным его достижением стало кардинальное изменение представлений об источниках и мотивах человеческих мыслей и поступков. В своей теории Фрейд утверждал, что человек подчиняется непреодолимой и неосознаваемой силе либидо[44]. Прежде всего речь идет о сексуальности, которая проявляется уже у младенцев и которую «цивилизованный» человек вынужден подавлять под влиянием требований общества. «Непристойные» и «неприемлемые» желания вытесняются в бессознательное, откуда руководят поведением человека, проявляясь в снах, шутках, автоматических жестах, оговорках, описках, навязчивых действиях, в забытых словах и делах. То, что содержится в бессознательном, не может быть осознано индивидом самостоятельно, так как является разрушительным для его личности и представлений о самом себе. Впрочем, психоаналитик может извлечь на поверхность сознания вытесненные желания и страхи, тем самым ослабив их влияние.

Позднее, в 20-е годы XX в., Фрейд уточнил свои взгляды относительно природы бессознательного и показал, что человеком управляют не только сексуальные желания, но и стремление к разрушению (в том числе к саморазрушению). Один из его учеников дал остроумные наименования этим силам, назвав их именами греческих богов любви и смерти Эроса и Танатоса. Названия оказались настолько удачными, что их стали приписывать Фрейду, хотя в его работах они не встречаются.

Вообще, в конце XIX века заявление Фрейда о первостепенном значении Эроса было подобно крушению мирового порядка. Тогда даже малейший намек на то, что «приличные» мужчины, и особенно женщины, имеют тело и плотские желания, считался верхом неприличия; любовь была исключительно неземной и высоко духовной. В моде была сковывающая движения одежда, которая искажала очертания тела, а правила хорошего тона запрещали естественное и искреннее проявление чувств.

Непристойный подтекст усматривался буквально во всем: порядочный мужчина носил галстук, чтобы закрывать «адамово яблоко» (кадык) и не наводить окружающих на мысль о грехопадении Адама и Евы, ножки рояля тщательно драпировались – вдруг кто-то обнаружит сходство с женскими ножками и испытает чувственное возбуждение, слова «грудь», «живот», «губы» считались неприличными. Юноши и девушки не могли оставаться наедине – в противном случае они или должны были сочетаться браком, или за девушкой закреплялась слава «падшей».

Одновременно с пуританскими нравами светских салонов Европы процветала (и в то же время как бы не существовала) разветвленная сеть увеселительных заведений, которые тайно посещали добропорядочные молодые люди и почтенные отцы семейств. Да и в высшем свете отсутствие любовника или любовницы считалось не добродетелью, а глупостью – и при этом внебрачные связи осуждались всеми и каждым.

Общество разыгрывало спектакль благочестия и пристойности, и актеры вели двойную жизнь, постоянно находясь в состоянии нервного и эмоционального напряжения. Результатом этого было огромное количество душевных расстройств, бесконечные истерические припадки, переполненные психиатрические клиники, эпидемия самоубийств, убийства проституток, расцвет опиомании и кокаиномании, притонов, где удовлетворялись самые изощренные фантазии и пороки… Однако общество благополучно закрывало глаза на эту закулисную жизнь, пока не появились работы Зигмунда Фрейда.

Сам Фрейд, надо заметить, мог бы служить образцом добродетели (даже кокаин, о котором в то время было известно очень мало, он употреблял в интересах науки), и это особенно шокировало его современников, которые не могли объяснить интерес к сексуальности ничем иным, кроме извращенности ума и полной аморальности. Позднее ситуация изменилась – многие исследователи ядовито замечали, что именно добродетель Фрейда, то есть невозможность выплеснуть энергию либидо, заставила его создать психоаналитическую теорию (что, впрочем, вполне ее подтверждает). Что касается сегодняшнего дня, то отношение к Фрейду стало панибратским – «старина Фрейд», «дядюшка Фрейд» или вообще «Зигги» превратился в помешанного на сексе персонажа анекдотов, которому всюду чудятся фаллические символы.

При этом совершенно упускается из виду, что он, будучи врачом-психиатром, искал прежде всего эффективные методы лечения неврозов. Психоанализ возник как терапевтическая техника, способ преодоления душевных болезней, в которых Фрейд увидел результат нарушения деятельности сексуальной сферы. Несмотря на то что он настаивал на своем открытии, изначально психоанализ не претендовал на раскрытие тайн бытия. Другое дело, что он довольно быстро вышел за рамки медицины и стал отправной точкой для многих гуманитарных и философских исследований.

Благодаря Фрейду получили толчок к развитию позднейшие школы и течения психологии – как те, что продолжали и развивали его идеи, так и те, что родились на волне критики психоаналитической теории. За сорок три года работы над своей теорией Зигмунд Фрейд сделал для развития представлений о душевной жизни человека больше, чем философы и врачи предшествующих веков. Именно психоанализу мы обязаны многими событиями культурной жизни XX века – фильмами, книгами, картинами, направлениями искусства.

Зигмунд Фрейд родился 6 мая 1856 г. в Австро-Венгрии, в моравском городке Фрейбурге (ныне Пршибор, Чехия). Он был первенцем. Его отец Якоб торговал шерстью, а мать Амалия вела хозяйство и год за годом рожала детей (их в семье было восемь). Что касается более отдаленных предков, то в роду Амалии как будто бы был ученый, но отцовская линия представлена исключительно торговцами. Мать Зигмунда была третьей женой Якоба и годилась ему в дочери. Семья жила бедно и несколько раз переезжала в поисках лучшей жизни, пока не осела в Вене в 1860 г. Однако ситуация не изменилась – Фрейды продолжали бедствовать, несмотря на помощь родственников.

По одним данным, родители Фрейда были ортодоксальными иудеями, по другим – атеистами, которые распрощались с пережитками прошлого. Обе точки зрения маловероятны: родители Зигмунда Фрейда чтили традицию, отмечая главные праздники, но не придавали особого значения их духовному смыслу. Тем не менее, существовало божество, которому истово поклонялось семейство Фрейд – будущее детей (в первую очередь, сыновей).

Отцовские амбиции были велики, Якоб вынашивал грандиозные планы относительно своих сыновей – точнее, сына, поскольку после Зигмунда (и умершего в младенчестве Юлиуса) Амалия рожала только девочек. Все интересы родителей и таланты сестер были положены на алтарь великого будущего первенца. Мальчик находился в привилегированном положении: все его желания моментально выполнялись, покупались нужные книги и учебники, дорогие письменные принадлежности. Для приготовления уроков ему выделяли керосиновую лампу, в то время как вся семья сидела при свечах. Одна из сестер Зигмунда училась играть на фортепиано; как-то раз он пожаловался, что ее музицирование мешает ему делать уроки, – и с музыкой в доме было покончено. Вообще, если судить по воспоминаниям старшей из сестер, Анны, Зигмунд пользовался в доме большой властью. Когда ему было пятнадцать, он запретил ей читать «неподобающие для девушки» книги Дюма и Бальзака, а позже не допустил ее бракосочетания с шестидесятилетним дядюшкой, которое отец рассматривал как способ решения финансовых проблем семьи.

Фрейд, несмотря на бедность семьи, получил серьезное образование. Сначала его учил сам Якоб, потом он пошел в частную еврейскую школу, а в девять лет – в государственную школу Леопольдштадт. Поначалу он не блистал, но вскоре стал одним из лучших учеников класса и оставался на первых ролях все восемь лет учебы. Зигмунд выделялся способностями, острым умом, страстью к чтению и живым интересом к новейшим достижениям науки. Он с отличием закончил гимназию и задумался о продолжении образования, что представляло определенную проблему: в Австро-Венгрии евреи имели право изучать только торговое дело, юриспруденцию и медицину.

Зигмунд долгое время собирался стать юристом (он даже изучал историю, политику и философию), но в итоге, прочтя труды Чарльза Дарвина, увлекся естествознанием. Из-за существующих ограничений Фрейд не мог поступить на биологический факультет и потому избрал медицинский, хотя никакого тяготения к врачеванию не испытывал. Изучая медицину, он увлекся вопросами неврологии и физиологии и по окончании университета продолжил научную деятельность.

Во второй половине XIX века живая материя (особенно человеческое тело) подвергалась самым тщательнейшим исследованиям, основанным на доктрине о том, что «в организме действуют только обычные силы физики и химии». Эти слова принадлежат физиологу Эрнсту фон Брюкке, прилежным учеником которого был Фрейд. Под руководством Брюкке он, еще будучи студентом, исследовал нервные клетки у золотых рыбок, изучал обезболивающие и стимулирующие свойства кокаина и его влияние на выносливость человека, писал об анатомии мозга. Высокую оценку специалистов получили работы Фрейда по гистологии.

В 1879 г. он отслужил год в армии (для студента-медика служба заключалась в больничных дежурствах), а в марте 1881 г. получил степень доктора медицины и разрешение вести частную практику. Зигмунд не придавал большого значения полученному разрешению, поскольку плохо знал клиническую медицину, она его не интересовала. Он продолжал исследования в лаборатории Брюкке, получая грошовый заработок.

Через некоторое время Фрейд все же стал практикующим врачом в одной из венских клиник. Он работал под началом крупнейшего психиатра и невропатолога того времени Т. Мейнарта, который, впрочем, поощрял его научные занятия. Так что параллельно клинической работе Фрейд написал несколько статей о новых методах исследования нервной ткани, которые быстро получили известность в мире науки. Позднее его наблюдения сыграли важную роль в создании нейронной теории, лежащей в основе современной неврологии. В 1885 г. Фрейд получил звание доцента.

Возможно, он и не стал бы практикующим врачом, поскольку испытывал к лекарскому ремеслу нечто вроде отвращения, если бы не собирался жениться на Марте Бернайс, в которую влюбился с первого взгляда. Она жила в Вене со своей матерью-вдовой, сестрой Минной и братом Эли. Девушка выросла в ортодоксальной семье (дед Марты был главным раввином Гамбурга) и воспитывалась в строгости, что очень импонировало Фрейду.

Родители невесты были против свадьбы, в том числе из-за безбожия и необеспеченности жениха. Тем не менее, в 1882 г. состоялась тайная помолвка Зигмунда с Мартой. Фрейд рассчитал, что сможет жениться на Марте лишь через девять лет, однако свадьбу сыграли через четыре года. Все это время он беспокоился о приличиях; например, запрещал Марте оставаться у подруги, которая «вышла замуж до свадьбы», что было совершенно непростительно. Зигмунд не позволял ей кататься на коньках, поскольку существовала вероятность того, что ей придется брать под руку мужчину. Он подарил невесте «Дон Кихота», но тут же устыдился своего поступка, поскольку забыл, что «там много грубых и отвратительных мест» и эта книга – «…чтение не для девушек». Вообще Фрейд был довольно строг с Мартой. Он исходил из популярной тогда идеи о врожденной аморальности женщины и считал, что «приучая бедняжек к лести и галантности, мы наносим им вред».

Марта стала образцовой женой. Она родила трех сыновей и трех дочерей и обеспечивала Зигмунду, что называется, надежный тыл. Она не обращала внимания на скандальную славу Фрейда и сплетни, связанные с ним. Марта игнорировала слухи о любовной связи Зигмунда с ее сестрой Минной, поселившейся в их венской квартире и сопровождавшей Зигмунда в многочисленных поездках. Точно так же она поступила, когда пошли толки о его гомосексуальных наклонностях, основанные на близкой дружбе с Вильгельмом Флиссом. Вопреки правилам хорошего тона, рекомендующим сдержанность в проявлениях чувств, Зигмунд отправлял ему глубоко прочувствованные письма о своей тоске, о нетерпении, с которым он ждет следующей встречи. Во время одной из таких встреч Фрейд упал в обморок, и для его последователей это послужило поводом объявить, что в основе происшествия лежит неконтролируемое гомосексуальное чувство.

Так или иначе, но Марта с бесконечным терпением пережила и четыре года после помолвки, и бедность первых лет семейной жизни, и всеобщее презрение, которое вскоре сменилось всеобщим же признанием. Но до признания было еще очень далеко, а пока, в 1882 г. в жизни Фрейда произошло событие, сильно повлиявшее на дальнейшее развитие его взглядов.

Зигмунд Фрейд стал учеником и другом известного психиатра Иосифа Брейера, который практиковал гипноз и добивался хороших результатов. Надо сказать, что в то время основными клиентами неврологов и психиатров были девушки и женщины – весь уклад жизни способствовал развитию у них истерических расстройств: судорожных припадков, мнимой слепоты и немоты, нервной горячки, болезненных симптомов, не имеющих физической причины, и т. д. Врачи часто прибегали к гипнозу, который на некоторое время ослаблял проявления болезни и приносил некоторое облегчение. Однако мало кто задумывался о причинах лечебного воздействия гипноза – большая часть медиков считала больных истерией обычными симулянтами, искусно изображающими различные болезни – паралич, астму, болезни желудка и т. д.

В конце 1882 г. Фрейд познакомился с историей одной из пациенток Брейера – случаем Анны О., которому суждено было стать отправным пунктом психоанализа (как система он начал складываться лишь в 1895 г.). Итак, Анна О. потеряла отца, после чего у нее развились истерические симптомы: паралич, нарушение кожной чувствительности, расстройства речи и зрения, а также раздвоение личности. При переходе от одной личности к другой она впадала в гипнотическое состояние, в котором рассказывала о своей жизни. Однажды Анна поведала о том, как у нее появился один из симптомов, а когда пришла в себя, оказалось, что он исчез. Основываясь на этом случае, Брейер создал новый метод лечения: погрузившись в гипнотическое состояние, пациент подробно рассказывал о событиях, сопутствующих появлению того или иного симптома, после чего он исчезал.

Лечение Анны О. шло успешно, но Брейер внезапно отказался от работы с ней. Причиной стали страстные чувства, которыми воспылала к нему пациентка. После отказа Брейера от продолжения сеансов у Анны случился истерический припадок, символизирующий роды, – оказалось, что во время лечения у нее развилась мнимая беременность, не замеченная врачом. Брейер был потрясен и растерян, он не мог найти объяснения произошедшему. Случай Анны О. пробудил у Фрейда интерес к истерии и возможностям ее лечения.

В 1885 г. он решил поближе познакомиться с методами лечения истерии, применяемыми французским врачом Шарко. Французская школа невропатологии славилась богатым клиническим материалом и большими успехами в изучении гипноза и истерии, но в Вене эти исследования были встречены скептически. Фрейд отправился на стажировку в парижскую клинику Сальпетриер, где практиковал Шарко.

Незадолго до поездки он сжег в печи большую часть своих писем и бумаг. На вопрос Марты, зачем он это делает, Зигмунд объяснил, что хочет затруднить работу своим биографам, поскольку заранее питает к ним неприязнь. Марта не поняла, о чем он говорит, и Фрейд пояснил, что у великих людей всегда есть биографы… Трудно точно сказать, происходил ли этот разговор на самом деле, но Фрейд, несомненно, верил в свое особое предназначение, что придавало ему силы в самые тяжелые времена. Перед отъездом он писал своей невесте: «Моя маленькая принцесса, я приеду с деньгами. Я стану великим ученым и вернусь в Вену с большим, огромным ореолом над головой, и мы тотчас же поженимся».

Стажировка в Сальпетриере не снискала ему ни славы, ни богатств, но стала поворотным моментом в его судьбе. Шарко уделял большое внимание фантазиям больных, справедливо полагая, что истоки истерических расстройств заключены в психике, а не в физиологии (до начала XX века считалось, будто причиной истерии является «блуждающая матка» – представление, сохранившееся со времен Гиппократа). Шарко обратил внимание на то, что во время истерических припадков пациенты часто воспроизводят реальные или выдуманные любовные сцены (о чем потом не помнят), а иногда лечение заканчивается безосновательными обвинениями врачей в совращении. Он поделился с Фрейдом мыслью о том, что причины болезни кроются в особенностях половой жизни пациентов. Эта идея в сочетании с наблюдениями самого Фрейда, а также случаем Анны О. навела его на мысль о существовании сферы психики, скрытой от сознания и состоящей в основном из сексуальных желаний, так или иначе проявляющихся во время лечения.

В 1886 г. он вернулся в Вену и сделал доклад «Об истерии у мужчин», в котором изложил идеи Шарко о причинах возникновения этой болезни. Доклад был принят скептически, и о нем вскоре забыли. Пережив глубокое разочарование, Фрейд вернулся к неврологии, не оставляя, однако, ни врачебную практику, ни научную деятельность. Вышли его работы «Афазия» (1891 г.), «Проект научной психологии» (1895 г.), «О детском параличе мозга» (1897 г.). Совместно с Брейером он продолжил изучение истерии, и в 1895 г. они издали книгу «Этюды истерии», где впервые раскрыли связь невроза с неудовлетворенными влечениями и эмоциями, вытесненными из сознания.

Фрейд интересовался не только гипнотическим, но и естественным сном, а точнее – сновидениями, которые считал способом исполнения желаний, невозможных в реальности. Мысль о том, что «сценарий» наших сновидений при его кажущейся нелепости – не что иное, как код потаенных желаний, удовлетворяющихся в образах-символах этой формы ночной жизни, пришла Зигмунду Фрейду 24 июля 1895 г., когда он сидел в северо-восточном углу террасы одного из венских ресторанов. По этому поводу Фрейд иронически заметил, что на этом месте следовало бы прибить табличку: «Здесь доктором Фрейдом была открыта тайна сновидений». Он писал тогда Флиссу: «Все стало на свои места, все шестеренки пришли в зацепление, и показалось, что передо мной как будто машина, которая четко и самостоятельно функционировала… Все пришло к своей взаимосвязи…»

Фрейд говорил о том, что главная сила, направляющая поступки, мысли и желания человека, – это энергия либидо, то есть сексуального влечения. Именно ею наполнено бессознательное, которое противостоит моральным нормам и нравственным устоям, присутствующим в сознании. Фрейд описал иерархическую структуру психики, состоящую из трех «уровней»: сознания, предсознательного и бессознательного. Предсознательное состоит из тех желаний и мыслей, которые могут быть легко осознаны. Что касается бессознательного, то его содержание полностью скрыто от человека, а осознание сильно затруднено. Кроме того, Фрейд обозначил те элементы психики человека, между которыми происходит постоянная борьба. Он назвал их Оно (Id), Я (Ego) и Сверх-Я (Super-Ego). Супер-Эго сосредоточивает в себе общественные нормы и правила; Оно представляет собой «бурлящий котел» бессознательных влечений и желаний, требующих удовлетворения. Что касается третьего элемента, то «…Я, движимое Оно, стесненное Сверх-Я, отталкиваемое реальностью, вынуждено прилагать все свои усилия для гармонизации отношений между этими тремя его "хозяевами"».

Открытия Фрейда были встречены Веной в штыки; по его собственным словам, «отношение к ним было отрицательным, проникнутым чувством презрения, сострадания, или превосходства». Построенные по законам естествознания описания бессознательного произвели на научное сообщество впечатление чего-то низменного и непристойного. Теория Фрейда была принята как «шутка дурного тона», и с 1896 по 1902 г. он оказывается в полной изоляции. Даже Брейер, не желая вредить своей карьере, разрывает дружбу с ним. За это время Зигмунд Фрейд получает все новые подтверждения истинности своих взглядов и позднее называет этот период своей жизни «прекрасное, героическое время». Кроме того, несмотря на неприятие со стороны маститых ученых, идеи Фрейда находят признание у молодежи. В 1902 г. у него собираются единомышленники, образуется психоаналитический кружок. В этот период он пишет «Психопатологию обыденной жизни» (1904), «Остроумие и его отношение к бессознательному» (1905), «Пять лекций по психоанализу» (1909). Психоанализ начинает входить в моду.

У Фрейда появились ученики: Альфред Адлер, Карл-Густав Юнг, Вильгельм Райх, Отто Ранк и многие другие… Однако они друг за другом «предавали» своего учителя, выйдя за рамки «ортодоксального» психоанализа и основав собственные психологические направления. Фрейда покидали самые талантливые ученики, и он не видел среди оставшихся достойного преемника. Годом раскола в психоанализе считается 1912-й, когда вышел второй том книги Юнга «Символы и трансформации либидо».

Фрейд активно работал, психоанализ стал знаменит во всей Европе, в США, в России и постепенно получал признание в научной среде. Показателем настоящей славы было чествование в 1922 г. Лондонским университетом пяти великих гениев человечества – Филона, Мемонида, Спинозы, Фрейда и Эйнштейна.

В это же время Фрейд вывел психоанализ за рамки медицины и психологии, рассматривая законы развития культуры и общества. Социально-политическая обстановка в Европе начала 20-х годов заставляет его обращаться к темам психологии масс, психологическим основам религиозных и идеологических догматов. Главные из работ этого периода: «Тотем и табу», «Массовая психология и анализ человеческого "Я"», «Недовольство культурой», «Будущее одной иллюзии» (имеется в виду религия). Во всех этих работах Фрейд решает тему соотношения индивидуального сознания и массовой психологии, строит своего рода психоаналитическую культурологию. Тогда же он пересматривает свою теорию влечений, внося в нее новый элемент – стремление к разрушению, позднее названное Танатосом, о чем подробно пишет в своей работе «По ту сторону принципа удовольствия».

В 1923 г. из-за пристрастия к сигарам у Фрейда развивается рак челюсти и ему делают операцию. Надо сказать, что в его роду многие умирали от рака, и он боялся заболеть им. Узнав диагноз, Зигмунд Фрейд договорился со своим лечащим врачом Максом Шуром, что тот поможет ему совершить самоубийство, когда положение дел станет безнадежным. После этого он прожил еще шестнадцать лет, продолжая активно работать, его график был расписан на несколько лет вперед.

В 1933 г. к власти в Германии пришел фашизм и книги Фрейда были преданы огню. 11 мая 1933 г. под управлением доктора Геббельса в Берлине жгли книги Маркса, Эйнштейна, Фейхтвангера, сочинения евреев и неевреев, придерживавшихся антифашистских взглядов. Когда очередь дошла до книг Фрейда, церемониймейстер провозгласил: «Против преувеличенной оценки души и половой жизни, во имя доблести человеческой души я предаю пламени писания Зигмунда Фрейда». Вслед за Берлином сожжение книг состоялось во Франкфурте, где всего несколько лет назад ученому вручили премию Гете. Узнав о происшедшем, Фрейд воскликнул: «Какой прогресс! В Средние века они сожгли бы меня самого, а теперь удовлетворяются сожжением моих книг!»

Несколько лет прошли в относительном спокойствии, хотя было очевидно, что оно в любой момент может быть разрушено. Фрейду предлагали покинуть Австрию, но он отказывался. Однако после захвата Австрии нацистами его жизнь оказалась в опасности.

15 марта 1938 г. квартиру Фрейда ограбили штурмовики. В тот же день был арестован и позднее отпущен его сын Мартин. Через неделю к Фрейду нагрянули люди из гестапо и увели с собой младшую дочь, Анну[45], которую к вечеру отпустили. Врач Фрейда, Шур, заранее снабдил Мартина и Анну смертельными дозами веронала на случай, если их будут пытать. Фрейду об этом не сказали.

О положении Зигмунда Фрейда было сообщено президенту США Рузвельту, который поручил представителям посольства постоянно охранять его. Одновременно начались переговоры с высшими кругами Лондона, чтобы добиться признания профессора «приемлемым иммигрантом». В конце апреля Лондоном были даны четкие инструкции относительно выдачи виз. «Выдающиеся лица, имеющие международную репутацию в области науки, медицины, исследований или искусства» получали визы в первую очередь, и им нельзя было отказать в выдаче виз без специального разрешения. Фрейд попадал в эту категорию автоматически.

Однако он не мог уехать, не уплатив налог на выезд из страны. Из-за этой задержки часть сопровождающих уехала раньше, чем сам Фрейд (в списке, кроме него самого, было еще пятнадцать имен). 25 мая ученый узнал, что налог составил 31 329 рейхсмарок, которые нужно было заплатить до 21 июня. Поскольку его банковские счета были конфискованы, то налог заплатила его ученица, французская подданная Мария Бонапарт, которой он впоследствии возвратил долг.

Теперь Фрейд мог уезжать, но прежде должен был еще подписать документ, в котором говорилось, что власти обошлись с ним «со всем уважением и вниманием, положенным научной репутации». Он якобы спросил, можно ли что-нибудь добавить, и дописал ироничное предложение: «Я могу сердечно порекомендовать гестапо любому», но эта история не более чем вымысел.

Четыре сестры Фрейда остались в Вене (через несколько лет они погибли в печах Освенцима и Майданека). Он попрощался с ними, и в субботу 4 июня сел в «Восточный экспресс», отправляющийся с Западного вокзала в 15.25. Его сопровождал представитель дипломатической миссии США в Вене. Через двенадцать часов Фрейд уже был вне опасности – поезд шел по территории Франции.

Обустроившись в Лондоне, профессор Фрейд продолжил работать – вел сеансы психоанализа, заканчивал книгу «Моисей и единобожие», принимал посетителей, среди которых были Герберт Уэллс, Сальвадор Дали, посланцы от Королевского научного общества, принявшего профессора в свои ряды.

В марте 1939 г. опухоль Фрейда стала расти, и теперь она уже не поддавалась операции. Кроме того, он начал страдать от сердечной недостаточности. В конце июля профессор был вынужден отказаться от практики, и Макс Шур проводил у него почти все время. Обсуждая Гитлера и вероятное будущее, Шур спросил Фрейда, считает ли он, что эта война будет последней. «Для меня – последней», – ответил тот. Его имя было включено в «особый список» гестапо, куда входили люди, которых нужно было найти в первую очередь после завоевания Британии.

Зигмунд Фрейд ушел из жизни 23 сентября 1939 г., через три недели после начала Второй мировой войны. 21 сентября 1939 г., во вторник, восьмидесятитрехлетний Фрейд взял врача за руку и сказал: «Мой дорогой Шур, вы, конечно же, помните нашу первую беседу. Тогда вы пообещали, что поможете, когда придет мое время. Теперь моя жизнь превратилась в сплошную пытку и больше не имеет смысла». Шур ответил, что помнит свое обещание. «Спасибо, – ответил Фрейд. – Поговорите с Анной и, если она не возражает, покончим с этим».

После беседы с дочерью Фрейда Шур сделал ему инъекцию большой дозы морфия и повторил ее дважды в течение следующих тридцати шести часов, постепенно увеличивая. 22 сентября Зигмунд Фрейд впал в кому, из которой уже не вышел. Он умер в три часа, в ночь с пятницы на субботу 23 сентября 1939 г. По мистическому совпадению, которое сам Фрейд наверняка счел бы чем-то большим, чем простая случайность, он умер в Йом Киппур[46].

Сегодня личность Фрейда стала легендарной, а его работы единодушно признаны вехой мировой культуры. Еще при жизни великого ученого вышла его биография, написанная Стефаном Цвейгом. После Второй мировой войны в США психоанализ стал «второй религией», ему отдали дань многие мастера американского кино: Винсенте Минелли, Николас Рей, Альфред Хичкок, Чарли Чаплин. Нобелевский лауреат по литературе, французский философ Жан-Поль Сартр написал сценарий «Фрейд», по которому режиссер Джон Хьюстон снял фильм… Сейчас почти невозможно найти писателя или ученого, философа или режиссера XX века, который не испытал бы на себе прямого или косвенного влияния психоанализа. Фрейд выполнил свое обещание, данное им когда-то своей жене, – он стал великим человеком. Но все так же остался без ответа вопрос, поставленный им еще в конце XIX века: «К чему пришел человек, как ничтожно должно быть влияние религии и науки, которая должна была занять место старой религии, если человек уже не отваживается решить, когда очередь того или другого умереть?»