КАТОН МЛАДШИЙ (УТИЧЕСКИЙ) МАРК ПОРЦИЙ

(род. в 95 г. до н. э. – ум. в 46 г. до н. э.)

Один стремится к бессмертию продолжением своего рода, другой делает большие земные дела, чтобы обессмертить свое имя, и только третий ведет праведную и святую жизнь, чтобы достигнуть бессмертия, как жизнь вечную.

Даниил Хармс

Вслед за эпохой полулегендарных римских царей в Древнем Риме установилась республика, которая в каком-то смысле явила собой образчик грязных политических игр. Политическая борьба в Риме редко была честной; запугивание оппонентов, взяточничество и подкуп, убийства и привлечение армии для решения политических конфликтов – таковы были суровые будни римских правителей. На общем, довольно грязном фоне резко выделяется фигура Марка Порция Катона Младшего, отличавшегося от большинства современных ему политических деятелей.

Итак, кто же такой Марк Порций Катон и почему он назван Младшим? Дело в том, что в Риме была распространена традиция называть детей в честь знаменитых предков. В данном случае речь идет о прадеде героя статьи – Марке Порции Катоне Цензоре, который принес известность роду Катонов и был поэтому Старшим. Катон Цензор прославился тем, что, подражая древним, вел суровый и простой образ жизни: работал в поле вместе со своими рабами, ел простую пищу, не пил вина. Кроме того, он был талантливым оратором и писателем.

Катон Старший быстро сделал политическую карьеру. Занимая различные должности, он проявил себя как прекрасный полководец, справедливый и неподкупный, но суровый судья. В пятидесятилетнем возрасте был избран на почетную должность цензора, за что и получил свое прозвище. В его обязанности входило следить за поведением и благонадежностью граждан, оценивать их имущество с целью разделения их на имущественные классы и трибы. Исполняя обязанности цензора, он защищал старинные обычаи и законы.

Однако в старости Катон Старший изменил своим идеалам. Слова о вреде богатства и роскоши, которые он произносил, все больше расходились с делом; он предался накопительству, отказался от простой жизни и полюбил роскошные пиры. Он тиранил своих рабов, жестоко наказывая их за малейшие провинности, а в конце жизни, потакая интересам римских купцов (лоббируя их интересы, как бы сказали сегодня), стал призывать сограждан к войне с Карфагеном. Именно ему принадлежит ставшая крылатой фраза: «А кроме того, я считаю, что Карфаген должен быть разрушен», которой он завершал любую свою речь в сенате.

И все же, несмотря на перемены, произошедшие с Ка-тоном Цензором в старости, римляне очень уважали его, и многие последующие поколения считали Катона Старшего образцом для подражания. И надо сказать, что лучшие качества Катона Цензора проявились в его правнуке.

Марк Порций Катон Младший родился в 95 г. до н. э. Его родители рано умерли, и он вместе с братом Цепио-ном и тремя сестрами воспитывался в семье дяди по материнской линии, Ливия Друза. Уже в детстве мальчик проявлял твердость духа, упорство, целеустремленность и бесстрашие. Он был немного тугодумом, знания усваивал медленно, но, запомнив что-то, уже не забывал. Кроме того, мальчик все время доискивался сути явлений, отказываясь принимать что бы то ни было на веру, чем доставил немало трудностей учителям.

Катон был очень привязан к брату. Как-то, когда он был совсем мал, его спросили: «Кого ты любишь больше всех?» – «Брата», – ответил мальчик. «А потом?» – «Брата», – сказал он снова. И еще несколько раз повторил свой ответ.

С юных лет Марк вел скромный образ жизни, хотя от отца ему досталась внушительная сумма денег.

Первой ступенькой в карьере Катона Младшего стал сан жреца Аполлона, получив который он начал самостоятельную жизнь. В это время он стал уделять большое внимание наукам, в особенности учениям о нравственности и государстве. Катон упражнялся и в ораторском искусстве, но делал это, подобно Демосфену, в одиночестве. Как-то приятель сказал ему: «Катон, люди порицают твое молчание». Марк ответил: «Лишь бы они не порицали мою жизнь. Я начну говорить только тогда, когда буду уверен, что это лучше, чем промолчать». Кроме того, молодой человек старался закалять свое тело: и в холод и в жару он ходил без головного убора, предпочитал пешие прогулки, даже если его спутники ехали верхом.

Во время войны с рабами (так римляне называли войну с повстанцами под предводительством Спартака) Катон добровольцем вступил в войско. Особыми подвигами себя не увенчал, но его скромный образ жизни, повиновение приказам, смелость в сочетании с разумными решениями произвели на военачальника хорошее впечатление. Он даже хотел наградить Катона, но тот отказался, сказав, что не совершил ничего, что было бы достойно награды.

В 67 г. до н. э. Катон был избран военным трибуном и направлен в Македонию, где возглавил один из легионов. Он стремился не демонстрировать свои положительные качества, а воспитывать их в своих подчиненных. Очень скоро Катон заслужил искреннее уважение и любовь солдат своей простотой, суровым образом жизни и красноречием. Здесь, в Македонии, его застало известие о тяжелой болезни брата, который находился во Фракии (историческая область на востоке Балканского полуострова). Рискуя жизнью, Катон отправился в путешествие по бурному морю на маленьком суденышке, однако, прибыв во Фракию, обнаружил, что опоздал – Цепиона уже не было в живых. Умеренный во всем остальном, устроил любимому брату роскошные похороны.

Когда истек срок военной службы Катона, подчиненные провожали его с редкими даже для императора почестями. Воины плакали, бросали ему под ноги плащи и целовали руки.

Катон решил предпринять путешествие в Азию – римляне называли так территорию, известную нам как Малая Азия. И снова он удивил всех своей беспримерной по тем временам скромностью – никогда ничего не просил у властей городов, в которые прибывал, хотя как знатный римлянин мог требовать пышного приема в любом колониальном городе.

Возвратившись в Рим, Катон некоторое время вел жизнь частного лица, иногда выступая в суде. Он уже достиг возраста, в котором можно было бы баллотироваться на должность квестора[19], но не торопился, считая, что сперва нужно досконально изучить все, что с ней связано. Став квестором, Катон повел себя не так, как большинство молодых чиновников на его месте, которые рассматривали эту должность как стартовую ступень в своей политической карьере и поэтому передоверяли дела казначейства служителям и писцам, что приводило к постоянным злоупотреблениям.

Не таков был он. С первых же дней вступления в должность Катон самостоятельно исполнял все обязанности и вскоре изобличил многих нечистых на руку подчиненных. В казначейство Катон приходил раньше всех, а уходил последним. Его старания не прошли даром, и вскоре в делах был наведен такой порядок, какого не было никогда. Когда наступил последний день квестуры Катона, чуть ли не весь Рим явился проводить его с должности.

С таким же усердием Катон посещал сенат. Он никогда не пропускал заседания, если на то не было уважительной причины, приходил первым и уходил последним, всегда отстаивал истину. Вскоре его порядочность, честность и принципиальность вошли в поговорки (например, один из ораторов, выступая в суде, как-то сказал: «Одному свидетелю верить нельзя, будь это сам Катон»). Катон, в отличие от многих своих современников, не рассматривал государственную деятельность как средство обогащения или удовлетворения своих амбиций, а считал ее обязанностью честного и порядочного человека.

Искренность Катона хорошо отражает такой случай. По окончании срока квестуры он решил отправиться в свои поместья и жить там, проводя время за чтением и общением с философами. Друзья советовали ему добиваться должности народного трибуна, но напрочь лишенный честолюбия Катон говорил, что власть, которую дает эта должность, разумно употреблять только в крайних случаях. Он отправился в поместье, и уже в пути его нагнала новость о том, что в Рим едет некто Метелл с целью выдвинуть свою кандидатуру на должность трибуна. Узнав об этом, Катон приказал поворачивать назад – он справедливо считал, что Метелла позвал Помпей, преследуя свои корыстные цели. Поэтому он счел необходимым помешать ему и решил все же стать народным трибуном, чтобы получить право вето относительно решений должностных лиц, кроме цензоров и диктаторов, и сената.

Вообще, Катон постоянно оказывал сильнейшее сопротивление власти Помпея. Так, после раскрытия заговора Катилины (66–63 гг. до н. э.) он проявил твердость и, несмотря на противодействие со стороны Цезаря, настоял на казни заговорщиков. Затем, после возникновения в 60 г. до н. э. первого триумвирата (тайного союза между Помпеем, Цезарем и Крассом с целью захвата государственной власти), Катон был чуть ли не единственным, кто открыто выступал против Помпея и Цезаря. В это время ему постоянно грозила смерть – достаточно вспомнить об излюбленных методах римской политической борьбы, – но он неизменно проявлял мужество и стойкость.

Чтобы хоть на время избавиться от Катона, триумвиры прибегли к помощи своего союзника Клодия, который был тогда народным трибуном. Клодий провел в народном собрании закон, согласно которому Катон должен был отправиться на Кипр и покорить тамошнего царя Птолемея (одного из младших детей египетского царя Птолемея IX).

Катон подчинился и, несмотря на нежелание покидать Рим, с честью выполнил возложенные на него обязанности. Он отправил к Птолемею посла с предложением уступить остров без сопротивления в обмен на сан жреца Афродиты на Кипре, что должно было обеспечить царю безбедную и почетную жизнь. Сам же Катон отправился на Родос и стал готовиться к возможной войне, но получил известие о самоубийстве Птолемея. Тогда он отправился в Византию, где должен был выполнить еще одно поручение народного собрания. Прибыв оттуда на Кипр, Катон, никому не доверяя, самолично занялся продажей царских сокровищ и ценных предметов обихода. Вырученные средства торжественно привез в Рим, пройдя по улицам священной столицы с войском. От почестей он снова отказался.

После возвращения Катон продолжил борьбу с Помпеем, Цезарем и Крассом. Он протестовал против практики запугивания политических конкурентов, подкупа избирателей и других чинимых триумвирами беззаконий. Однако большинство его усилий оказались тщетными. Часть аристократов была подкуплена, другие просто боялись, а народ уже привык к заработку, который приносили каждые выборы.

Катон, однако, не был слеп в своей вражде к Помпею. Когда во время выборов в Риме возникли беспорядки, он поддержал предложение наделить Помпея чрезвычайными полномочиями, считая, что безвластие, вызванное беспорядками, хуже, чем единовластие.

Через некоторое время случилось то, о чем, несмотря на вражду, Катон предупреждал Помпея. Цезарь, чье могущество, слава и богатство возросли за время Галльских войн, вступил с Помпеем сперва в тайную, а затем и в открытую политическую борьбу. Отношения между бывшими союзниками усугубились тем, что в 53 г. до н. э., проиграв войну с парфянами, погиб Красе. Триумвират распался. Между Цезарем и Помпеем возникло политическое противостояние. Катон принял сторону Помпея, считая его власть меньшим из двух зол.

Когда Цезарь, перейдя Рубикон, повел свои войска на Рим, Катон предложил сенату предоставить Помпею неограниченные полномочия. Он говорил, что тот, кто стал причиной великих бедствий, должен и избавить римлян от них. Помпей, не имея войск для защиты столицы, тем не менее решил покинуть Рим.

По жребию Катон получил в управление Сицилию, однако, прибыв в сицилийский город Сиракузы, он узнал, что войска Цезаря тоже высадились на острове. Помпей тем временем покинул Италию. Зная, что на подмогу к противнику приходят все новые и новые силы, Катон оставил Сицилию и присоединился к Помпею, который собрал в Греции внушительное войско.

Надеясь на перемирие, Катон советовал Помпею затягивать войну, не желая братоубийственных сражений. Он настоял на принятии постановления, согласно которому ни один из подвластных Риму городов не мог быть разграблен и ни один римлянин не должен быть убит вне поля сражения.

Перед битвой при городе Диррахия Катон произнес речь, необычайно воодушевив воинов. Они храбро бросились на врага, обратив его в бегство, и лишь нерешительность Помпея не позволила разгромить войска Цезаря. Сторонники Помпея ликовали, и только Катон был грустен при виде множества римлян, павших жертвой властолюбия полководцев. Помпеянцы меж тем считали, что война уже выиграна. Начав преследование отступающего противника, Помпей оставил Катона с частью войска в Диррахии.

Однако в битве при Фарсале (9 августа 48 г. до н. э.), несмотря на армию, вдвое превосходящую силы противника, Помпей потерпел сокрушительное поражение (вообще эта битва, хотя и была междоусобной, оказала большое влияние на мировую историю). Помпей бежал в Египет, где был убит опекунами малолетнего царя Птолемея XII, так как он был союзником Клеопатры, претендовавшей на египетский трон и рассчитывающей на военную помощь Помпея. Однако Клеопатра смогла повернуть ситуацию в свою пользу и соблазнила Цезаря, против которого вела интригу вместе с Помпеем.

Катон повел оставленные ему войска в Нумидию[20], где хотел соединиться с войсками Сципиона и Аттия Вара, вступивших в союз с царем Нумидии Юбой (будущим мужем дочери Антония и Клеопатры). Пеший переход длился 27 дней. Встретившись с союзниками, Катон отказался стать во главе войска, уступив эту должность Сципиону. На то были свои причины. Во-первых, Сципион был консулом, т. е. высшим должностным лицом, а Катон – только претором. Во-вторых, римляне верили, что роду Сципионов суждено побеждать в Африке (в свое время Сципион Африканский Старший разбил Карфаген во второй Пунической войне, а Сципион Африканский Младший – в третьей).

Войска стали в оборону близ города Утика. Катон подготовился к осаде – он собрал в городе огромные запасы хлеба и воды, привел в порядок старые и построил новые укрепления. В 47 г. в Африке высадился Цезарь. Сципиону, так же как ранее Помпею, Катон советовал не вступать в открытое сражение, а выжидать. Сципион, однако, не внял советам, и 8 апреля 47 г. до н. э. в битве при городе Тапсе его войско было разгромлено.

Наутро известие об этом достигло Утики. Узнав о разгроме Сципиона, Катон собрал находившихся в городе сенаторов и Совет Трехсот, в который входили знатные граждане Утики римского происхождения. Катон предложил собравшимся самим решить, стоит ли продолжать войну против Цезаря. Воодушевленные мужеством Катона члены Совета сначала решили продолжать борьбу, но после переменили мнение и даже стали подумывать о том, чтобы выдать сенаторов Цезарю.

В это время к стенам города прибыли спасшиеся после битвы при Тапсе остатки конницы. Воины не хотели входить в Утику, опасаясь предательства со стороны горожан, но Катон уговорил кавалерию войти в город для защиты находящихся там сенаторов.

В конце концов Совет Трехсот принял решение сдаться и отправить к Цезарю посла, чтобы просить его о пощаде. Катон собрал сенаторов и предложил им спасаться, пока конница еще находится в городе. Он распорядился закрыть все ворота, кроме ведущих к морю, и стал готовить суда и припасы для отплытия беглецов.

Тут произошел еще один показательный случай. Невдалеке от города разбил лагерь бывший помпеянец Марк Октавий, который прибыл во главе двух легионов и отправил к Катону посланника с предложением договориться о разделе власти и командования. Тот не ответил, а своим друзьям сказал: «Можно ли удивляться, что наше дело погибло, если властолюбие не оставляет нас даже на самом краю бездны».

И еще пример. Римская конница, покидая город, начала грабить жителей. Узнав об этом, Катон бросился на улицу и стал вырывать из рук первых попавшихся ему на глаза воинов добычу. Солдаты устыдились и сами стали возвращать награбленное.

В качестве посла от Совета Трехсот к Цезарю должен был отправиться его родственник, Луций Цезарь. Он обратился к Катону с просьбой помочь ему составить оправдательную речь взамен на то, что Луций будет просить Цезаря о прощении для него. Катон ответил: «Если бы я хотел спастись милостью Цезаря, мне самому следовало бы идти к нему. Но я не желаю, чтобы тиран, творя беззаконие, еще и связал меня благодарностью. В самом деле, ведь он нарушает законы, даря, словно господин и владыка, спасение тем, над кем не должен иметь никакой власти! А как тебе выпросить у него прощение для Трехсот, мы подумаем сообща, если хочешь». Все эти поступки совершал человек, уже давно принявший решение покончить с собой. Но благородный Катон не мог себе позволить такой роскоши, как спокойно уйти из жизни, пока оставались люди, нуждавшиеся в его помощи и защите.

Обсудив с Луцием его будущую речь, Катон призвал своего сына и друзей. Он обсуждал с ними разные темы, в частности запретил сыну участвовать в государственных делах, объяснив это так: «Обстоятельства больше не позволяют заниматься этими делами так, как достойно Катона, заниматься же по-иному – позорно».

Обедал Катон, как всегда, сидя (обычно римляне возлежали за обеденными столами). После обеда, на котором присутствовали многие друзья Катона, начался философский разговор. Во время обсуждения одного из вопросов Катон произнес длинную и прочувствованную речь, и окружающие поняли, что он собирается покончить с собой. Желая развеять эти подозрения, Катон перевел разговор на злободневные темы, однако ему не удалось усыпить бдительность сына. Порций украдкой пробрался в спальню отца и унес оттуда его меч.

Вечером, после прогулки с друзьями и сыном, Катон снова возбудил подозрение спутников, необычайно тепло прощаясь с ними. Придя в спальню, он стал читать диалог Платона «О душе». Уже почти дочитав книгу, Катон обнаружил отсутствие меча, позвал слугу и спросил, кто унес меч. Раб ничего не ответил. Не желая, чтобы слуги догадались о его истинных намерениях, Катон продолжил чтение, но через некоторое время как бы невзначай велел принести меч. Не дождавшись его, он стал проявлять беспокойство и принялся звать все новых слуг, давая им то же поручение. В конце концов, Катон возмутился и стал кричать, что его слуги и сын хотят предать его безоружным в руки врага. Он даже ударил одного из слуг в порыве гнева и повредил себе руку.

На его крики прибежали друзья и Порций. Сын со слезами просил отца успокоиться. Катон отвечал: «Где и когда, неведомо для меня самого, уличили меня в безумии, что теперь никто со мной не разговаривает, никто не старается разубедить в неудачном, на чужой взгляд, выборе или решении, но силой препятствует мне следовать моим правилам и отбирает оружие?! Что же ты, мой милейший? Ты еще вдобавок свяжи отца, скрути ему руки за спиной, чтобы, когда придет Цезарь, я бы уже и сопротивляться не смог! Да, сопротивляться, ибо против себя самого мне не нужно никакого меча – я могу умереть, задержав на короткое время дыхание или одним ударом размозжив себе голову о стену».

Выслушав отца, Порций плача вышел из его спальни. Покинули Катона и все остальные, кроме входивших в число его приближенных философов Деметрия и Аполлонида. К последним Катон обратился с такой речью: «Неужели вы думаете силой удерживать среди живых человека в таких летах, как мои, и караулить меня, молча сидя рядом? Или же вы принесли доводы и доказательства, что Катону не страшно и не стыдно ждать спасения от врага, коль скоро иного выхода он не находит? Отчего же вы не пытаетесь внушить нам это, не переучиваете на новый лад, чтобы мы, отбросив прежние убеждения и взгляды, с которыми прожили целую жизнь, стали благодаря Цезарю мудрее и тем большую питали к нему признательность? Со всем тем я еще не решил, как мне с собою быть, но, когда приму решение, я должен иметь силу и средства выполнить его. Решать же я буду, в известной мере, вместе с вами – сообразуясь с теми взглядами, каких, философствуя, держитесь и вы. Итак, будьте покойны, ступайте и внушите моему сыну, чтобы он, коль скоро уговорить отца не может, не обращался к принуждению».

Через некоторое время после ухода философов маленький мальчик принес меч. Проверив его остроту, Катон произнес: «Ну, теперь я сам себе хозяин». Затем, отложив оружие, вернулся к чтению. Перечитав книгу дважды, Катон крепко заснул, его храп был слышен даже за пределами спальни. Около полуночи он позвал лекаря и своего помощника Бута. Лекарь перевязал воспалившуюся рану на руке, а Бут был отправлен к морю, чтобы узнать, все ли отплыли. Домашние подумали, что это хороший признак и Катон принял решение остаться в живых.

Получив известие от помощника, что почти все беглецы отплыли, но на море сильное волнение, Катон снова послал Бута к морю проверить, не вернулся ли кто и не нуждается ли в помощи. Под утро он задремал.

Вскоре вернулся Бут и сказал, что в гавани все в порядке. Катон лег, как будто собирался спать, а помощника попросил закрыть дверь. Оказалось, он только хотел убедиться перед смертью, что беглецы благополучно отбыли из города. Как только Бут вышел, Катон вонзил себе в живот меч, но умер не сразу. Упав с кровати, он опрокинул стоявший рядом столик. На шум в комнату ворвались слуги, друзья и Порций. Они застали Катона в луже крови, с вывалившимися внутренностями, но еще живого. Врач успел вложить внутренности на место и зашить рану, но Катон, очнувшись, оттолкнул врача и, разорвав швы, умер.

Ему было сорок восемь лет.

Весть о его смерти разлетелась с невероятной быстротой. Вскоре весь Совет Трехсот собрался у дома Катона, а через некоторое время к ним присоединились и толпы горожан. Даже известие о приближении Цезаря не смогло пересилить уважение к покойному, которое было так велико, что, несмотря ни на что, были устроены пышные похороны. Катона похоронили на берегу моря, а позже на этом месте поставили его статую.

Узнав о смерти Катона, Цезарь сказал: «Ох, Катон, ненавистна мне твоя смерть, потому что и тебе ненавистно было принять от меня спасение!».

Его сыну Цезарь не причинил вреда. Позднее он геройски погиб в битве при Филиппах, сражаясь на стороне Брута.