Меры относительно образования

Сначала думал он (Петр) дать достаточное образование своему дворянству отправкой его в чужие края, как насмотрелся у других Европейских народов. А потому, только что воротился из первого большего путешествия, он отправил довольно значительное число очень грубых и невежественных молодых людей, из самых знатных семейств страны в Англию, Голландию, Францию и Италию. Но так как они принесли оттуда немного больше способности, чем взяли ее с собою, то, наконец, он заметил, что им недостает и начальных оснований, а потому и думал, как бы вознаградить этот недостаток заведением необходимых Училищ и Академий.

Почти около того времени началась у Петра связь с бывшей потом Императрицею, Екатериной, находившейся в услужении у Пробста в Мариенбурге, Глюка (Gliick); при покорении этого места она взята была, вместе с ним, в плен Русскими и приведена в Москву. Это подало Петру I случай познакомиться с означенным Пробстом и посоветоваться с ним о заведении училищ. Этот человек, имевший не больше сведений, сколько обыкновенно можно найти у Шведского деревенского пастора, но со всем тем, по знанию Русского языка, считавшийся в глазах Петра I светилом мира, был, по своим воззрениям, не в состоянии подать ему никакой другой мысли, кроме той только, чтобы завести такие же училища, какие обыкновенны в Ливонии, и дети там должны учиться Катихизису, Латинскому языку и другим школьным предметам. Петр I одобрил этот совет, и поручил привести его в исполнение тому же Пробсту, назначив ему нужные для того деньги и просторный дом в Москве. Пробст выписал потом себе Лютеранских студентов Богословия и устроил свое училище совершенно по правилам Шведского церковного устава; а чтобы тут не было ни в чем недостатка, перевел плохими стихами по-русски разные Лютеранские песни, которые должны были дети благоговейно петь перед уроками и после них.

Смешная сторона этих заведений и плохие успехи такого обучения у Русского юношества до того бросались в глаза, что эти училища не могли просуществовать долго. Так Петр I скоро и закрыл их и предоставил на попечение родителей сообщать детям начальные научные сведения либо с помощью частных учителей, либо в Лютеранских училищах в Москве, либо же посредством тамошних Католических Священников. Вместо того обратил исключительно свои заботы на то, как бы сделать свое дворянство сведущим в инженерной науке и мореплавании, и для этой цели завел разные Академии в Москве и Петербурге, где бы обучать можно было юношество в этих обеих науках, а также и в математике.

На том несколько времени и оставалось его рвение к наукам; если же он и предпринимал еще что-нибудь для их успешности, то это относилось только к одним физическим и хирургическим опытам, в которых находил он особенное удовольствие.

Но после того, как в 1717 году Французская Академия Наук приняла его в свои члены, это возбудило в нем сильное желание основать такую же Академию и в своем Царстве. Его понятия о науках были не довольно ясны, чтобы он сам собой мог выбрать из них, какие полезны для его страны, и какие нет. Еще сбивчивее стали его понятия, благодаря совещаниям, какие вел он по этому предмету с некоторыми учеными, вовсе незнакомыми с природными свойствами России. Напоследок, в 1724 году, он решился сделать Французскую Академию совершенным образцом для своей, и для придания ей блеска в самом начале, старался, с помощью большего жалованья, набрать туда несколько ученых с большою известностью, как, например, Вольфа, Германа, Делиля и Бернулли, и на расходы для того назначил доходы с таможен Нарвы, Дерпта и Пернова, доходившие ежегодно до 25 тысяч рублей. Впрочем, он жил после того так недолго, что не мог иметь удовольствия видеть в ходу это учреждение. Но придворный Врач его Блументрост, который должен быть тут Председателем, с 3,000 рублей жалованья, пользуясь доверием к нему Императрицы, так подвинул вперед это дело, что Екатерина утвердила Академию; он умел постоянно поддерживать ее и при Петре II, несмотря на большинство Сенаторов, которые считали ее бесполезным и плохо обдуманным делом, не приносившим никакой пользы стране, и, следовательно, охотно бы поберегли издержки на это.

И. Фоккеродт