16 марта.

16 марта.

Во второй половине дня Павловна приехала «лечиться» в Москву. Остроумный выход: под предлогом болезни явиться и всё расстроить. Собрались сыновья — диккенсовская картина!

Самое страшное в том, что В. до того измучена жизнью, что боишься нагружать на неё пошлость в столь огромной дозе, — боюсь, что не вынесет она пошлости. Мелькнула страшная роковая безысходность.

Лёва кричал на меня в своём безумии, что «жёнку» мою посадят, а с меня ордена снимут. Это было так непереносимо больно и ужасно, что во мне что-то оборвалось навсегда.

Позвал к себе Петю, который мучится над тем, являться ли ему в военкомат. Я и начал с этого, и Петя мне сказал, что воевать не хочет, что его товарищ убил финна и бородка мёртвого человека, торчащая из снега, осталась у него в глазах и его преследует.

— А я бы с ума сошёл от бородки, — сказал Петя.

— Петя, — сказал я, — у меня создаётся трудное положение.

Молчит.

— Хочешь, расскажу?

— Нет.

— Может кончиться бородкой финна.

Молчит.

— Ну?

— Решайте сами.

Я понял, что дружба наша в этот момент окончилась. С Лёвой и говорить нечего. Итак, единственная опора — В.: она как надежда.