10 февраля.

10 февраля.

Читал в музее о Мамине. В зале было чисто чрезвычайно и бездушно. Никогда ещё не было в моей памяти собрано столько людей, заменяющих друг друга, как вчера...

Клавдия Борисовна была высокая, без форм, лицо простовато. Куда что девалось? Она похожа была чем-то на моль, пыльную бабочку, живущую в книгах.

Читал и чувствовал полное отсутствие слушателя: музей как музей. Но я хорошо отдохнул от «пьянства»; сладкий яд мало действует, в голове дятел долбить перестал. Но тем сильней поднимается в душе «песнь песней», и стоит глаза закрыть, как в этой пустой чистоте зала среди заменяющих друг друга людей невидимо появляется Незаменимая с её вечной задумчивостью, обрываемой улыбками.

К. Б. отозвала меня в сторонку:

— Чем объяснить, М. М., ваше молчание? Я всё жду звонка...

— А я ждал вашего.

— Но мне было как-то неловко первой после рассказа...

— Да вы забыли даже рукопись, подаренную вам, у меня на столе.

— Что вы! я не посмела её взять сама, напомнить, уходя, о вашем подарке. Мне бы так хотелось её иметь!

— Я пришлю её вам.

— А работа?

— Я же писал вам — у меня новая сотрудница и она отлично справляется. Вы же сами мне её предлагали и, помните, сказали: «Всё хорошо, только у неё бородавки».

— Помню. Ну что же, они вам не мешают? — спросила она с натянутой улыбкой.

— Нет, вы ошиблись, это не бородавки — это у неё две маленькие родинки, — ответил я.