МОЯ ПОЗИЦИЯ
МОЯ ПОЗИЦИЯ
Диссидентам я сочувствовал, со многими был знаком, но никогда не восхищался ими и сам никогда диссидентом не был. На Западе меня, однако, упорно зачисляют в диссиденты. Это недоразумение основано на неопределенности понятий и на игнорировании фактического положения с оппозицией в Советском Союзе. До публикации "Зияющих высот" я с диссидентами сталкивался мало, да и то не как с диссидентами.
В конце шестидесятых годов я заведовал кафедрой логики философского факультета. На моей кафедре работали преподавателями два человека, которые оказались диссидентами. Один из них был Ю.А. Гастев. Руководство факультета предложило мне под каким-либо предлогом уволить их. Я отказался это сделать. За это меня самого сняли с заведования кафедрой. Я отказался уволить этих людей не потому, что сочувствовал диссидентам или что высоко ценил их как ученых и преподавателей (ничего подобного как раз не было), я отказался уволить их потому, что мои принципы не позволяли мне сотрудничать с властями и с начальством вообще в их деятельности политического и идеологического характера.
Несколько позднее в Академии наук организовали письмо, осуждающее А. Сахарова. Это письмо подписали ведущие фигуры советской философии. Предложили подписать мне, поскольку я имел международную известность, издавался на Западе, приглашался персонально на международные конгрессы. Я отказался подписать это письмо. Сделал я это не из симпатии к Сахарову и не потому, что одобрял его идеи. Я как раз не питал к нему и его деятельности никаких симпатий. Я отказался потому, что опять-таки не хотел сотрудничать с властями в подавлении и дискредитации любых форм оппозиции в советском обществе. Мой отказ ухудшил мое и без того ухудшившееся положение.
Я дружил с А. Есениным-Вольпиным, уважая его как логика и игнорируя его политическую деятельность. Я приглашал его участвовать в моем семинаре и сумел напечатать его большую статью по логике в нашем сборнике в институте. Несколько раз присутствовал на выступлениях Б. Окуджавы и А. Галича, восторгаясь ими как бардами, но не считал их диссидентами. Я дружил с Э. Неизвестным, находившимся в перманентном конфликте с различными официальными лицами и учреждениями, но тоже не считал его диссидентом. В мастерской Неизвестного я несколько раз встречал В. Максимова, уже вставшего на путь конфликта с советским обществом. Прочитал сборник его повестей, который был опубликован. И он мне понравился. Я знал, что Максимов начал писать запретные книги. Но опять-таки я не относился к нему как к диссиденту. "Самиздат" и "тамиздат" я читал очень мало. Он попадал ко мне через друзей Ольги. Лишь после опубликования "Зияющих высот" я познакомился с Р. Медведевым, Р. Лерт, С. Каллистратовой, П. Егидесом, В. Ерофеевым, В. Войновичем, Г. Владимовым, А. Гинзбургом, Ю. Орловым и многими другими диссидентами и оппозиционными писателями. Я проявлял интерес ко всем этим людям как к участникам серьезного социального и культурного движения. Но все то, что они писали и говорили, меня глубоко не затрагивало и не волновало. Я в моем понимании советского общества, как я думал, ушел гораздо дальше их всех, а что касается моей личной социальной позиции, то я предпочитал быть одиночкой и не присоединяться ни к каким диссидентским группам, мероприятиям, движениям.