ПОСЛЕ СМЕРТИ СТАЛИНА

ПОСЛЕ СМЕРТИ СТАЛИНА

Сталин умер. Но в стране ничто не изменилось как непосредственное следствие его смерти. Те изменения, которые происходили в стране, были независимы от Сталина и его смерти. Они начались при Сталине. Формальные преобразования высших органов власти еще при жизни Сталина нисколько не меняли существа власти. После смерти Сталина они были ликвидированы, была восстановлена прежняя структура высших органов власти, что тоже не изменило ничего по существу.

На Западе этим ничтожным, на взгляд советских людей, изменениям в органах власти придали огромное значение, как сейчас здесь преувеличивают значение горбачевской суеты. Но даже среднеобразованные советские люди понимали (как они понимают и теперь), что все махинации в высших органах власти были связаны с борьбой за власть в правящей верхушке, и вообще игнорировали их. От того, что высший орган власти стал бы называться Президиумом ЦК КПСС, а не Политбюро ЦК КПСС, его статус и роль в системе власти не изменились бы.

Вскоре после смерти Сталина у меня состоялся разговор с В. Громаковым, тогда секретарем партбюро факультета. Он сказал, что мне следовало бы вступить в партию, что начинается такое время, когда мои антисталинские настроения могут быть полезными для страны, что, находясь в партии, я могу сделать более, чем оставаясь беспартийным. Его слова мне показались убедительными. Он был одним из тех, кто дал мне рекомендацию. Другую рекомендацию дал мне друг-враг Э. Ильенков. Не помню, кто дал третью. Осенью 1953 года я был принят кандидатом в члены КПСС.

Громаков оказался прав в том смысле, что после смерти Сталина в партийных организациях учреждений и предприятий началась острая борьба. В этой борьбе приняли активное участие миллионы членов партии.

Сталин умер, но остались сталинисты и образ жизни, сложившийся при нем. А сталинисты - это не горстка высших партийных руководителей, а сотни тысяч (если не миллионы) начальников и начальничков на всех постах грандиозной системы власти, сотни тысяч активистов во всех учреждениях и предприятиях страны. Годы 1953 - 1956-й превратились в годы ожесточенной борьбы с этим наследием Сталина. По форме это не была борьба, открыто направленная против сталинизма. Никакой определенной линии фронта и никакого четкого размежевания лагерей не было. Борьба проходила в форме бесчисленных стычек по мелочам - по поводу кандидатур в партийные и комсомольские бюро, назначения на должности, присвоения званий и т. д. Но по существу это была борьба против негативных явлений сталинского периода и сталинского режима. Вот некоторые особенности этой борьбы. Бывшие сталинисты все, за редким исключением, перекрасились в антисталинистов или, по крайней мере, перестали заявлять о себе как о сталинистах. Лишь немногие потеряли посты и власть или были понижены. Большинство осталось. Многие даже сделали дальнейшие успешные шаги в карьере. Эта борьба происходила главным образом как перерождение массы сталинистов в новую форму, соответствующую духу времени. Но происходило это под давлением массы антисталинистов, которые отчасти открыто стали проявлять свои прежние тайные настроения, но главным образом появились теперь, в новых условиях, когда исчезла острая опасность быть антисталинистом и когда роль борца против сталинизма становилась более или менее привлекательной. Это не значит, что эта роль не имела своих неприятных последствий. Но эти последствия уже не были такими, какими они могли быть ранее. Антисталинистское давление снизу становилось таким, что с ним нельзя уже было не считаться. Никакой четкой линии фронта в борьбе, повторяю, не было. Она была распылена на бесчисленное множество стычек по конкретным проблемам, каждая из которых по отдельности была пустяковой, но сумма которых составила проблему грандиозного исторического перелома. В этой борьбе порою бывшие сталинисты поступали как смелые критики отживших порядков, а антисталинисты выступали как реакционеры. Имела место мешанина слов, действий и настроений. Но в ней вырисовывалась определенная направленность, результировавшаяся потом в решениях XX съезда партии. Борьба шла внутри партийных организаций и органов власти и управления, что было не делом случая, а проявлением сущности самого социального строя, его структуры, роли упомянутых феноменов.

О том, насколько еще силен был сталинизм, говорил тот факт, что ближайшие соратники Сталина оставались на высотах власти. Сталина набальзамировали и положили в Мавзолее рядом с Лениным. Но уже ощущалось, что сталинизм изжил себя и потерял былую силу. Репрессии прекратились. По поводу помещения Сталина в Мавзолей рассказывали анекдоты. Например, такие. Один журналист посетил Мавзолей и спросил Ленина, как он себя чувствует после того, как Сталина положили рядом с ним. Ленин ответил: "Не думал, что ЦК подложит мне такую свинью". Другой анекдот. Два грузина пришли в Мавзолей. Сталина они, конечно, узнали. Один из них спросил другого, указывая на Ленина, кто это такой лежит рядом со Сталиным. А другой ответил, что это - сталинский орден Ленина. За эти анекдоты не сажали. Начали появляться многочисленные "правдивые" рассказы о Сталине, имевшие характер анекдотов.

Борьба, о которой я говорил, послужила основой и подготовкой хрущевского "переворота". Десталинизация страны началась еще до доклада Хрущева на XX съезде партии. Доклад Хрущева был итогом этой борьбы. Фактическая десталинизация страны произошла бы и без этого доклада и без решений XX съезда партии, произошла бы явочным порядком. Хрущев использовал фактически начавшуюся десталинизацию страны в интересах личной власти. Придя к власти, он, конечно, отчасти способствовал процессу десталинизации, а отчасти приложил усилия к тому, чтобы удержать его в определенных рамках. Ему не удалось до конца довести ни то ни другое, что потом послужило одной из причин его падения. Десталинизация страны была сложным историческим процессом. И нелепо приписывать ее усилиям и воле одного человека с интеллектом среднего партийного чиновника и с повадками клоуна. И тем более нелепо сравнивать роль Хрущева с ролью Горбачева. Хрущевский и горбачевский периоды имели противоположную социальную направленность. Хрущев осуществлял десталинизацию страны, приведшую к брежневизму. Горбачев осуществляет дебрежневизацию страны, ведущую к новой форме волюнтаризма сталинского типа.

Но Громаков оказался не прав в отношении моего личного участия в этой борьбе. Я оказался человеком беспартийным по натуре, абсолютно непригодным к внутрипартийной борьбе. И в моих услугах и поддержке, как выяснилось, никто не нуждался. Но я не жалею о том, что вступил в партию. Это открыло мне возможность лучше наблюдать жизнь советского общества, ибо наиболее активная социальная жизнь в этом обществе протекает именно в партийных организациях. Благодаря пребыванию в партии я смог лучше разобраться в том, как устроена и как функционирует специфически коммунистическая система власти и управления. Я говорю так, глядя назад с точки зрения того, что мне удалось сделать много лет спустя. А тогда, в пятидесятые годы, я рассматривал вступление в партию как ошибку. Впрочем, я скоро к этому привык и рассматривал свое пребывание в партии как чистую формальность. На мою научную карьеру это не оказало существенного влияния.

Я был не единственным антисталинистом, вступившим в партию после смерти Сталина. После смерти Ленина масса людей вступала в партию с намерением продолжать дело Ленина. Это был "ленинский призыв" в партию. Люди, вступившие в партию в "ленинский призыв", стали затем опорой сталинизма. После смерти Сталина масса людей вступила в партию с сознательным намерением бороться против сталинизма. Трудно сказать, в какой мере они способствовали десталинизации страны.

Летом 1953 года я проходил очередные военные сборы. На этот раз они продолжались целых три месяца. В середине сборов вдруг отобрали летчиков, которые были кандидатами или членами партии, и на военном транспортном самолете доставили на военный аэродром под Москвой. Формально мы должны были летать в отряде самолетов, которые должны были образовать в небе слова "Слава КПСС!" во время предстоявшего воздушного парада. Я должен был летать в букве "П" в слове "КПСС". Но потом выяснилось, что это был лишь предлог сосредоточить вокруг Москвы надежных военнослужащих, которых можно было бы использовать против попытки захвата власти Берией. Последний начал стягивать к Москве подчиненные ему войска МВД. В это время мой брат Алексей служил в Кантемировской (или в Таманской, точно сейчас не помню, в какой из них именно) дивизии, располагавшейся в восьмидесяти километрах от Москвы. Их дивизию подняли ночью по тревоге и ввели в Москву. Они окружили все здания МВД, включая Лубянку. Все это было сделано быстро, так что москвичи почти ничего не заметили.

О событиях в высшем руководстве ходили всякие слухи, в частности - будто Молотов или Жуков лично застрелили Берию в Кремле. Мы не верили в их надежность и были в общем и целом равнодушны к ним. Это были верхушечные, "генеральские" дела. А у нас были другие интересы, другая жизнь, другая ориентация сознания. Солдаты не знают забот генералов.