ПРОБЛЕМА ПАРТИИ
ПРОБЛЕМА ПАРТИИ
Если положение с рабочим классом и диктатурой пролетариата мне казалось совершенно ясным, то с партией дело обстояло сложнее. Структура системы власти и положение в ней партийного аппарата, а также соотношение аппарата и рядовых членов партии мне еще были очень мало известны. И проблему партии я обсуждал с моими собеседниками в общем виде, причем с большой долей моральных соображений. Я выработал для себя достаточно ясное и полное понимание проблемы партии много лет спустя. Мои выводы на этот счет я изложу дальше, в разделе о системе власти коммунистического общества. А в те годы я обратил внимание на факты, очевидные даже малограмотным рабочим.
Это, например, относительное сокращение числа рабочих в партии. Членство партии оказывалось нужным прежде всего начальникам, карьеристам, партийным работникам, служащим. Высшим партийным органам приходилось прибегать к искусственным мерам, чтобы сохранить хотя бы видимость того, что их "партия" есть прежде всего партия рабочих. Рабочих всячески поощряли ко вступлению в партию, а для служащих устанавливали ограничения. Кроме того, постоянно производились "чистки" партии, в результате которых из партии исключались многочисленные жулики из всякого рода контор.
Вопрос о партии для многих из нас точно так же приобретал актуальное значение. Мы уже прекрасно понимали, что для успешного продвижения вверх по служебной лестнице нужно было вступать в партию. В десятом классе у нас произошло событие, обострившее мой интерес к этой проблеме. Два самых посредственных в учебе, но самых активных в общественной работе ученика сделали попытку вступить в партию. О них я уже упоминал: это Василий Е. и Иосиф М. Первый из них собирался работать в "органах", а второй собирался стать профессиональным партийным работником. Им отказали, так как учеников в партию вообще не принимали. С горя Василий Е. решил повеситься. Его спасли. А Иосиф М. испугался, что его не приняли из-за каких-то грехов родственников, решил, что его "заберут" (арестуют), и заболел нервным расстройством. Из-за этого они оба остались на второй год. Историю скрыли от учеников, но слухи о ней просочились к нам. И мы довольно эмоционально обсуждали ее. Это был первый случай в моей жизни, когда я сам мог наблюдать стремление самых бездарных людей устраиваться в аппарат власти.
Поступив в МИФЛИ на философский факультет, я, естественно, должен был считаться с тем, что мне со временем придется вступать в партию. Но я уже начал вырабатывать свое понимание партии и уже начал тяготиться тем, что был комсомольцем. Оставаться в комсомоле с моими умонастроениями стало восприниматься мною как нечестность и приспособленчество. Андрей знал о моих настроениях и уговаривал меня взять себя в руки. Я соглашался с ним. У меня на самом деле не было намерения открыто выражать свои убеждения. Я понимал, что ничего, кроме неприятностей для себя, я этим не добился бы. Я чувствовал, что еще очень мало знал, чтобы высказываться публично, и собирался сначала получить профессиональное образование и лишь затем браться за исследование советского общества и пропаганду своих идей. Путь будущего революционера в рамках нового общества, путь борца против несправедливостей этого общества я для себя уже выбрал. И к нему я решил как следует подготовиться. Я решил на время затаиться и не обнаруживать для окружающих свою натуру, за исключением самых доверенных друзей.