С одной очереди – Де-215

С одной очереди – Де-215

Выше указывалось на массированное применение авиации с обеих сторон в данной операции. Но кроме прикрытия своих войск на поле боя в воздухе, мы часто вылетали на сопровождение своих бомбардировщиков на задание. Летали большими группами. Колонна бомбардировщиков на 40–50 самолетов и истребителей 25–30, и получалась иногда интересная картина. Наша колонна следует бомбить передний край противника, а примерно такая же колонна гитлеровской авиации идет бомбить наш передний край. Бывало, встречаемся как раз над линией фронта, иногда наша колонна или их проходит выше, а другой раз на одной высоте. Помнится такой случай: как раз над линией фронта наша колонна проходила ниже строя противника на встречных курсах. Я со своей четверкой находился в боевом порядке нашей колонны в группе непосредственного прикрытия, возле своих бомбардировщиков. Получилось так, что Ю-88 начали сбрасывать бомбы как раз над нами. Смотрю вверх и вижу, как открываются люки Ю-88, откуда как болванки вываливаются бомбы и летят прямо на нас. Конечно, эти бомбы нас не задевают, проскакивают мимо нас вниз, но впечатление неприятное.

Наблюдая эту неприятную картину, как сверху на тебя летят «чурки», слежу за направлением падения бомб и готовлюсь отвернуть свой самолет в сторону, действует инстинкт самосохранения. И такой случай действительно был однажды. Увидев такую картину, я немедленно передал по радио: «Внимание, Арканы (наш позывной), посмотрите вверх! Посмотрите вверх!» Многие и без команды видели, а многие и нет. Во всяком случае, мой долг обратить внимание всей колонны на это «чудо в авиации».

Еще характерно в таких встречах больших групп в районе линии фронта было то, что проходят почти мимо две колонны противников и, безусловно, видят друг друга, но никто никого не трогает. Получалось парадоксальное явление: рядом проходит враг, а напасть на него нельзя. Почему? Да потому, что мы, истребители сопровождения, имеем категорический и строгий приказ: не бросать своих бомбардировщиков, не оставлять ни на минуту их одних без охраны, мы отвечаем головой за каждый бомбардировщик, чтобы никто не посмел их тронуть и помешать работе. Вполне естественно, что и немецкие истребители сопровождения имели аналогичное задание и строгий приказ. Надо сказать, здесь приходилось быть дисциплинированными как нам, так и вражеским истребителям. Во время Орловско-Курской операции мне пришлось наблюдать такую картину несколько раз… Идут в строю «юнкерсы», «хейнкели», «дорнье», по бокам и сверху маневрируют «фоккеры» и «мессершмитты», тут же рядом проходит наша колонна в боевых порядках. Они идут к нам, а мы к ним…

И вот однажды, при прохождении колонн на встречных курсах, ведь при виде противника инстинктивно стремишься охватить глазом все пространство и определить количество и расположение сил, я вижу, что в последней девятке Де-215 один самолет отстал от группы. Истребители противника находятся строго на своих местах в боевом порядке. Колонна врага уже проходит мимо нас, я со своей четверкой нахожусь в группе непосредственного прикрытия (пара слева и пара справа). Когда поравнялся с отставшим Де-215, принимаю решение: атаковать врага! Такой хороший момент! Резко развернуться, подойти вплотную и расстрелять его! Я не мог удержаться. Мгновенно оценил еще раз обстановку, убедился, что немецкие истребители ничего не подозревают, видимо, вполне уверены в нашей дисциплинированности. Передаю по радио своим ведомым: «На минутку отлучусь, стоять всем на месте, наблюдайте!» Разворачиваюсь влево со снижением, даю полный газ, быстро сближаюсь сзади слева под ракурсом 1/4, т.е. примерно 15–20 градусов. Предохранительная скоба гашетки пушки откинута. Бомбардировщик в прицеле быстро увеличивается, можно открывать огонь, но мысли работают: «Не спеши, враг ничего не подозревает, еще ближе, ближе…» В этот момент, кроме огромного бомбардировщика со зловещими крестами в прицеле, я ничего не вижу, и никакая сила в таких случаях не сможет летчика отвлечь от этого зрелища. Пора. Больше сближаться некуда. Плавным движением, чтобы не сбить прицельность, нажимаю на гашетку. Две пушки моментально срабатывают, и тут же вижу: самолет резко «клюнул» и с правым креном под большим углом идет к земле. Чтобы не столкнуться с ним, резко вырываю машину вверх, перекладываю на правое крыло и наблюдаю, как Де-215 врезается в лес. Быстренько осматриваюсь – все спокойно, наша колонна начала свою работу над передним краем противника. Мне хорошо видно снизу, как группа за группой они пикируют на цель.

Догоняю свою группу и становлюсь на свое место. Все остальное идет своим чередом. Группа сработала, потерь нет, все возвращаются к себе на базу. Мой ведомый Мельник-Королюк говорит по радио:

– Командир! Поздравляю, аккуратная работа, без шума.

– Место запомнил?  – отвечаю ему.

– Запомнил, дома покажу.

Лечу и думаю: другой раз, сколько кружишься, сколько гоняешься за противником и не собьешь, а тут быстро, спокойно, одна очередь, и такая махина завалилась на землю. Настроение прекрасное, чувствуешь себя еще сильнее, еще опытнее, радость победы приятно растекается по всему организму. Вот и наш родной аэродром. Какой он красивый с воздуха! Только присмотревшись хорошо, можно определить замаскированные самолеты в капонирах, сооружения. Поле расположено на опушке леса, все покрыто зеленой травкой, только в местах приземления самолетов видны «лысины», где трава выбита и чернеет земля.

Оружейники посчитали – всего мною было выпущено 25 снарядов из двух пушек. И этого оказалось вполне достаточно, чтобы сбить вражеский самолет Де-215. Все правильно – элемент внезапности, короткая дистанция огня и точное прицеливание. По всем законам теории вероятности воздушной стрельбы в этих условиях цель должна быть поражена. В тот же день наземные войска подтвердили, что самолет упал в Брянский лес на нашей территории.

По традиции, установившейся в полку, не только у нас, но и в других частях, вечером, после окончания боевой работы, одержанные победы, а ведь их бывала не одна, отмечались в кругу боевых друзей за столом, как говорится, «за чашкой чая». Частенько приходилось отмечать такие радостные победы, сегодня один, завтра другой, а то и сразу несколько «именинников». Дело хорошее, что и говорить, приятное. Плохо было то, что ночи летние коротки, дни длиннее. Пока вечером соберемся, уже 22.00 или 23.00, другой раз засидишься допоздна, обмениваясь впечатлениями дня, а в 3.30 подъем и на аэродром. Бывало так, что в 4.00 ты уже на задании. Поэтому на отдых времени было очень мало, после таких мероприятий час или два прикорнешь, и уже надо принять готовность № 1. Сидишь в кабине в ожидании ракеты на вылет, другой раз незаметно уснешь. Телефонные звонки полевого аппарата, привязанного прямо к борту самолета, не услышишь. Но тут наземный, но боевой друг не прозевает сигнал, он внимательно и добросовестно следит за сигналами на вылет. Хорошо спится на рассвете в кабине «лавочкина», ведь мы, как летчики, умели спать сидя, и, кстати, получалось неплохо, даже сны видишь, но часто не приходилось досматривать их. Пробуждали энергичные и настойчивые толчки в плечо и голос техника:

– Командир! Ракета, командир! Вылет!

Сразу как рукой снимает сон. Телефонный аппарат от бортов в сторону – «к запуску!» Запустил мотор, высунул голову за борт, струя прохладного воздуха так приятно освежает, что сразу проходит сонливость и отступает усталость. Тут больше действует моральный фактор, чем исчезновение физической усталости. Летчик в кабине, мотор работает, приказ на вылет отдан, надо взлетать, собрать группу, следовать на боевое задание. Наверняка встреча с противником в воздухе, зенитка… значит, надо напрячься, собрать в кулак волю и приступить к привычному ответственному и опасному делу. Все эти факторы моментально отрезвляют и вливают в организм летчика силу и бодрость. Иначе нельзя, на войне так надо. Нежничать, капризничать не положено никому. На войне всем достается, всем несладко. Кроме того, такое состояние бывает не постоянно. Бывают и просветы, передышки, явно нелетная погода и т.п. Летчики привыкли к таким вещам, и это мало нас смущало. При первой же возможности мы прекрасно устраивались под плоскостью своего самолета на чехлах с парашютом под головой и отдыхали, набирали новые силы. Да разве только летчики бывали в такой обстановке? А наземные войска! Им ведь тоже не сладко приходилось, а может, еще хуже. Малейшая возможность – и солдат уже пристраивался в своем окопчике на отдых. Вообще мы, летчики, знали, что, как бы нам ни тяжело приходилось, все же мы имели гораздо лучшие условия, чем наземные войска, нас и снабжали бесперебойно всем необходимым, больше о нас заботились и оберегали. А вот воинам наземных частей доставалось порядочно, они во много раз больше переносили тяготы и лишения воинской жизни. И ведь несмотря ни на что именно они, наши наземные войска, и одержали историческую победу над фашизмом, а мы, авиаторы, только помогали им в этом.