Судьба Эхнатонианы

Судьба Эхнатонианы

Поистине судьбоносным годом для Михаила Михайловича явился год 1981-й, Примерно за год до этого Хуст посетила директриса Судакского городского музея. Не знаю, как она узнала о существовании М. М., но приехала специально увидеть его и его работы. Творчество М. М. её поразило, особенно же «Эхнатониана» привела в восторг.

У этой «Крымской дамы», как в письмах её называет М. М. была близкая подруга, в то время бывшая директрисой художественно-краеведческого музея в уральском городе Соликамске, где я когда-то жила между двумя ссылками. Вот её-то и уговорила, — «сосватала», как выражается М. М. купить для музея всю целиком его «Эхнатониану».

После долгой переписки, длившейся больше года, — в 1981-м году «Эхнатониана», — все 15 картин была куплена музеем за 5 тысяч рублей, и М. М. с помощью своего старинного друга отвез её в Соликамск, где она произвела настоящий фурор: Экспозиция выставки привлекла не только интеллигенцию Соликамска и соседнего Боровска, но и посетителей из Перми. Приезжали целые экскурсии пермских студентов и учеников-старшеклассников.

Кончилось всё это тем, что Михаил Михайлович получил предложение от директрисы — занять место постоянного сотрудника музея, ставка на которое пустовала, а председатель горисполкома торжественно пообещал предоставить ему квартиру в одном из новых районов города. (Жилищное строительство в Соликамске в то время бурно развивалось). — Квартиру в новом доме, со всеми удобствами. М. М. поблагодарил и ответил, что подумает.

Думал и колебался Михаил Михайлович без малого 3 года… Из его писем этого периода:

«С одной стороны, — если и эту зиму придется мучиться с ношением по обледенелой и заснеженной лестнице, воды из колодца, дров и угля…

С другой стороны: — Ничего хорошего в Соликамске меня не ждёт, — нет ничего и никого; единственно — обещанная мне двухкомнатная квартира с удобствами… Из-за этого „Соликамского рая“, теряю я и друзей, и родственников, и добрых знакомых, и дорогую мне могилку».

(М. М. забыл, как он жаловался на полное одиночество в Хусте, как искренне считал себя там «заживо погребенным», и как мало, верней, вовсе, не общался с родными, — ни с братом ни с племянниками!).

Опять из писем:

«С одной стороны: — В зимнее время работать в моей комнате невозможно, остается лето, которое здесь так коротко… Зимой я превращаюсь в истопника, у меня вечно грязные руки, и грязь под ногтями… Мои работы, висящие на стенах, гибнут от копоти и дыма…

С другой стороны: — Что за климат ждет меня там? Суровые зимы. Отсутствие овощей и фруктов… А вдруг, почему либо я лишусь этой квартиры?!»

Михаил Михайлович давно стоит на очереди в жилотделе Хустского Горкомхоза. Но очередь и в этом милом городке, как и везде — не двигается. Что же делать?

Наконец, — уже в 1983-м году! М. М. решается съездить в Соликамск с одним из своих знакомых, который обещает сопровождать его посмотреть предназначенную ему квартиру.

Оказалось, что квартира все еще ждет его. Квартира из двух больших комнат, с кухней, кладовкой, ванной и «удобствами». В кухне — газ и горячая вода. Спутник М. М. пришел в восторг — «квартира просто великолепна!» И Михаил Михайлович наконец соглашается, — квартира ему подходит. В Горисполкоме он подтверждает свое решение — переехать.

Соликамск и его окрестности производят приятное впечатление, и погода во время их путешествия тоже не подвела.

Вот что пишет он в очередном письме по возвращении из Соликамска в Хуст:

«В городе масса деревьев и зелени… На обратном пути мы плыли по Каме до Перми, и я был очарован ширью Камы; её величием и красотой её берегов — я всё время стоял на палубе, любовался и не мог надышаться дивным, целебным речным воздухом…»

Но хотя решение было принято и М. М. дал определенно свое согласие на переезд, сборы затянулись еще больше, чем на полгода.

За три года его сомнений и колебаний многое в Соликамске, верней в Соликамском музее, изменилось и, надо сказать, вовсе не в пользу М. М. Прежде всего — уехала из Соликамска директриса музея, при которой была куплена «Эхнатониана». Новая, пришедшая ей на смену, директриса была отнюдь не расположена к М. М. и никакого дружелюбия к нему не проявила. Она привезла своего «сотрудника музея» на единственную свободную вакансию и уведомила М. М., что место штатного Сотрудника в музее для него потеряно, так как он слишком долго раздумывал, а «Эхнатониану» благополучно отправила в запасник, решив, что для неё время истекло, хотя в договоре о покупке было сказано: «для постоянной экспозиции в залах музея». На слабые попытки М. М. протестовать, она отвечала, что теперь она хозяйка музея, и ни в каких его работах не нуждается.

Вся дальнейшая эпопея получения квартиры в Соликамске происходит совершенно помимо музея.

Снова из писем М. М.:

«…Никто здесь не одобряет мое решение переехать в Соликамск и все спрашивают: на что же я надеюсь существовать там, если работы в музее мне больше не предлагают?

Отвечаю: на пенсию в 45 руб. (которую М. М. получает, как бывший диакон), и на денежные свои сбережения. Денег со сберкнижки, полученных за „Эхнатониану“, я еще не трогал…»