9. «Лесной царь» и уточки

9. «Лесной царь» и уточки

Как-то в Колонию приехал Александр Тихонович Гречанинов — известный композитор. Сейчас нетрудно восстановить, как он выглядел в действительности. Наверно, сохранились его фотографии и портреты.

Мне же он запомнился с шевелюрой, откинутой назад головой и чуть косоглазым. Так ли это было на самом деле? Пусть кто хочет опровергнет меня. Но я запомнил его таким — лохматым и косоглазым. И очень контактным, обаятельным.

Он приехал, сел за рояль, и его руки, точно два белых котенка, начали носиться по клавишам. А сам он, подпрыгивая и раскачиваясь, увлеченно напевал под свою музыку на тему «Лесного царя» Гёте: «Кто скачет, кто мчится под хладною мглой? — Ездок запоздалый, с ним сын молодой...»

Если мне память не изменяет, то Гречанинов под свой аккомпанемент в особо трагический момент, увлекшись, едва не упал со стула. Но я находил тогда и продолжаю считать такой темперамент пугающе прекрасным.

Музыка стремительно разворачивалась, конь размашисто мчался, неся на своей спине бледного всадника с мальчиком. Лесной царь гнался за ними как ветер. Но разве уйти от ветра? Руки Гречанинова стремились убыстрить бег коня, но...

— Ездок погоняет, ездок доскакал,

В руках его мертвый младенец лежал.

Глубоко зарывшись в кресло, я молча переживал эту страшную погоню с ее гибельным исходом. Взрослые что-то говорили Гречанинову, — очевидно, благодари-

ли его, — а он устало улыбался и кивал лохматой головой. Публика начала расходиться, а Гречанинов задержался, рассматривая картины, висящие по стенам. У той, что над моим креслом, он остановился дольше, чем около других. На ней были изображены летящие прямо на нас дикие утки, а вдалеке в камышах — охотник, который стрелял по ним.

Будучи взволнован историей, которую только что музыкой и словом передал нам композитор, я захотел хоть чем-то отблагодарить его.

Неподвижность Гречанинова перед картиной я объяснил непониманием чего-то в сюжете. Но так как намерения охотника с ружьем был очевидны, то все дело, наверное, заключалось в птицах. И в самом деле, на нас были обращены только их распахнутые крылья и разинутые клювы. Но кто они — угадать ему, наверное, было трудно. Они никак не походили на уток, что бегали во дворе.

Я сполз с кресла и, став рядом с композитором, сказал: «Эти птичечки называются уточки».

И вдруг почувствовал, что Гречанинов подхватил меня, приподнял и расцеловал в обе щеки. Сомнений быть не могло — я избавил его от мучительного неведения.

Уезжая, он заметил меня в группе провожающих и кивнул с улыбкой. Я был счастлив.