Самолет не доходит до цели
Самолет не доходит до цели
В октябре 1933 года он получил важное задание — вывезти людей с трех кораблей, зазимовавших во льдах. Для этого надо было сначала на пароходе доставить два самолета АНТ-4 из Владивостока в бухту Провидения, собрать их там и перебросить дальше на север. Ляпидевского выбрали для выполнения этой сложной задачи, вероятно, потому, что он уже летал на двухмоторных самолетах и у него не было за все время службы в авиации ни одной аварии.
В бухте Провидения, которую ограждают два хмурых, лишенных всякой растительности мыса, судовая «стрела» подала на лед части машин. Тут же на льду их скрепляли, приходилось спешить — светлого времени было не больше двух часов.
В бухте Провидения в конце ноября Ляпидевский узнал, что пароходу «Челюскин», по-видимому, не выбраться из льдов. Они вцепились в него мертвой хваткой. Стало ясным, что и с «Челюскина» придется снимать людей. Это поручили Ляпидевскому.
Несколько раз Ляпидевский пытался долететь до Уэлена, а оттуда к затертому льдами кораблю. Каждый полет приходилось прерывать в пути и возвращаться обратно из-за неисправности моторов. Механики, как и командир корабля, новички в Арктике, но знали, как заставить капризные моторы бесперебойно работать при низкой температуре. Они изучили Север, можно сказать, обмороженными лицами, ссадинами на руках, решением очень простых повсюду, но головоломных здесь задач. Как подогреть воду для моторов? Не сразу сообразили брать для этой цели две пустые железные бочки из-под бензина. Этот «титан» топили плавником, обильно поливая его машинным маслом. Вода на сорокаградусном морозе грелась так медленно, что порой удавалось запустить один мотор, а на второй уже не хватало светлого времени. День был короткий — казалось, солнце только вспыхнет над сопкой и тут же спрячется за горизонт. А до Уэлена лететь два с половиной часа.
И все же Ляпидевский сумел долететь до Уэлена. Это был его первый полет на Севере.
Дважды пытался АНТ-4 пробиться сквозь пургу и туманы к терпящему бедствие кораблю. И опять подволн проклятые моторы. По недостатку арктического опыта, Ляпидевский пошел в полет в открытой кабине, без меховой маски, а стоял мороз градусов 35. От леденящего ветра слипались веки. Заболело лицо, сдернул с руки перчатку, приложил ее к щеке. Ветер вырвал перчатку п бросил за борт. Голод рукой не поведешь самолет, у которого к тому же начал подозрительно хлопать левый мотор. Стиснув зубы от боли, Ляпидевский повел самолет на посадку. Сел около полузасыпанных яранг… У него оказались отмороженными нос и щеки. Почерневшая кожа горела, кровоточила.
Кончился сжатый воздух в баллонах, а без них мотора не запустишь. Сидеть и ждать, пока подвезут новые из бухты Провидения, когда это будет? Бездеятельное ожидание не в характере Анатолия Ляпидевского. Чувствуя себя прескверно, с, забинтованным лицом, он отправляется на собаках ко второму самолету АНТ-4, находившемуся в бухте Провидения.
Каюр — погонщик собак, попался Ляпидевскому отчаянный. Он гнал, не жалея, ни себя, ни собак.
Надо сказать, что «лающий транспорт» чуть позднее сыграл огромную роль в спасении челюскинцев. На собаках подвозили горючее, масло, оленьи туши для питания людей, запасные части для самолетов. На нартах доставили челюскинцев из Ванкарема в Уэлей. Невиданные караваны шли по тундре. В спасательных операциях было занято около тысячи собак, собранных буквально со всей Чукотки. Некоторые из них прошли по тринадцать-пятнадцать тысяч километров.
Но не буду забегать вперед.
Летчик Ляпидевский впервые воспользовался ездовыми собаками. Он лежал на нартах, а каюр, подбадривая резвых псов, то бежал рядом с ними, то вскакивал на санки. Ветер прибил: снег, белым панцирем покрывший тундру. Нарты легко скользили по твердому насту. За день проходили по нескольку десятков километров, останавливаясь на ночевку в ярангах редких чукотских селений.
Яранга — круглый шатер из моржовых шкур. Он делится на две половины. В первой обычно держат собак, мясо добытого зверя. Во вторую, жилую, нужно пролезть на четвереньках, под особым пологом. Тесное жилище отапливается и в то же время освещается нерпичьим или моржевым жиром, горящим на казанке.
Ляпидевский, совсем разболевшись, лежал на шкурах, не замечая ни духоты, ни жары. С трудом он отвечал на расспросы чукчей. Его каюр, немного знавший по-русски, был переводчиком. Чукчи очень любопытные и любознательные… Вопросы Анатолянгину, как быстро «окрестили» летчика, сыпались один за другим. Особенно интересовались самолетами. Чукчей чрезвычайно увлекает техника, к которой они очень восприимчивы. Даже в то время, не зная грамоты, они прекрасно управлялись с лодочными моторами, ремонтировали их. Был случай, когда во время охоты во льдах сломался винт моторного вельбота. Чукчи выточили вручную, конечно, новый винт из моржовой кости и продолжали охоту.
В тундре новостей немного. Люди здесь все держат в памяти, всем интересуются. Молва — этот телеграф тундры — разносит события с колоссальной быстротой. Когда Ляпидевскому приходилось останавливаться на очередную ночевку, он поражался, откуда в новом стойбище уже все знают об Анатолянгине.
Неделю длился этот «собачий перелет». Летчик хорошо познакомился с местами, над которыми ему пришлось потом летать.
В бухте Провидения усталый и больной Ляпидевский тотчас же приступил к подготовке второго самолета. Это было 18 января. Но только… 6 февраля смог он подняться в небо. Все эти дни неистовствовала такая злобная пурга, что и носа не высунешь за двери.
Как только показалось тусклое солнце, АИТ-4 взлетел. Дошел до мыса Дежнева, но внезапно налетевшая пурга заставила повернуть обратно.
Ляпидевский посадил машину па лед залива Лаврентия, неподалеку от культбазы.