Георгий Юдин[49] Михалков

Георгий Юдин[49] Михалков

По-детски простой, по-детски искренний и добрый, по-детски влюбчивый. Именно эти, так необходимые детскому поэту качества, ценили любящие Михалкова люди и прощали ему и его высокое положение, и приближенность к властям, и неимоверное количество званий и наград, и его дворянское происхождение.

И эти же качества и особенности его биографии вызывали и до сих пор вызывают резкую, негативную реакцию у тех, кто не любил Михалкова. «Да какой же он простой и добрый?! – кривятся они. – Все под себя загребал, никому продыху не давал». А ведь именно при Михалкове расцвели и были им поддержаны большинство известных ныне писателей и поэтов. Да, он и про себя не забывал, но он же был не святым Сергием Радонежским, а просто Сергеем Михалковым, которому, как любому писателю, свойственны желание издаваться, нравиться и отмечаться наградами.

Вспоминаю забавный случай. Однажды, в Дни славянской письменности, я встречал Сергея Владимировича в Центральной детской библиотеке. В честь торжественного праздника на мне красовался орден преподобного Сергия Радонежского, врученный патриархом Алексием II. Михалков глянул на орден и спросил: «У тебя к-какой степени?» – «Третьей» – отвечаю. «Ха! А у меня – второй!»

На каждой встрече дети окружали его, теребили, спрашивали, смеялись или просто с восторгом смотрели на живого дядю

Степу. Недоброжелатели же, не веря в искренность такой любви, возмущались: «Да если бы Михалков не был депутатом и не возглавлял Союз писателей, никто бы не издавал его стихов! Стихи-то слабенькие!» Вранье. Разве мало было в советское время высокопоставленных писателей-чиновников, издававшихся миллионными тиражами, которые затем, в связи с их беспросветной бездарностью, отправляли под нож? А вот миллионные тиражи Михалкова не залеживались на прилавках не из-за его высокого положения. Люди любили и продолжают любить его книги по простой причине – они талантливы.

Его стихи подкупают своей простотой и бесхитростностью, певучестью – качествами, которыми всегда славилась русская литература. Именно отсутствие в стихах Михалкова «мудрой» зауми, витиеватого диссидентского подтекста и усталой вековой тоски, воспринимаются критиками Михалкова как «ненастоящая» поэзия, «слабенькие стишки». Слабенькие по сравнению с кем из детских поэтов?

Прочтите одно из ранних его стихотворений «Веселый турист» и убедитесь, насколько оно просто, светло, в традициях русской поэзии, написано.

Крутыми тропинками в горы,

Вдоль быстрых и медленных рек,

Минуя большие озера,

Веселый шагал человек.

Четырнадцать лет ему было,

И нес он дорожный мешок,

А в нем полотенце и мыло

Да белый зубной порошок.

…Он шел без ружья и без палки

Высокой зеленой травой.

Летали кукушки да галки

Над самой его головой.

…Он слышал и зверя и птицу,

В колючие лазил кусты.

Он трогал руками пшеницу,

Чудесные нюхал цветы.

И туча над ним вместо крыши,

А вместо будильника – гром.

И все, что он видел и слышал,

В тетрадку записывал он.

А чтобы еще интересней

И легче казалось идти,

Он пел, и веселая песня

Ему помогала в пути.

Многочасовые сидения на всевозможных съездах, пленумах, заседаниях, конференциях, хождения по высоким кабинетам, обязанность как депутата и общественного деятеля прочитывать и писать бесконечные «важные» бумаги – все эти дела отняли у поэта десяток лет так нужного для творчества времени. Упрекая Михалкова за «вхождение во власть», захотели бы сами злопыхатели такой тяжкой участи в ущерб своему творчеству? А если бы и пошли в депутаты или секретари союза писателей, стали ли бы помогать, как Михалков, тысячам нуждающимся в квартирах, санаториях, больницах, лекарствах, трудоустройстве, поступлении в институт, поездке за границу, издании книги, написании положительных рецензий, защите невинных от произвола милиции?

Когда я бывал у него дома на Поварской, старый, допотопный трудяга-телефон не умолкал. Просили помочь, просили в долг, просили совета, просили открыть детский праздник где-то под Магаданом, просили, просили, и никогда никто не получал отказа. От него я узнал, как в то богоборческое время он ночами (днем при его депутатском положении было нельзя) приезжал в высокие кабинеты и добивался открытия поруганного Свято-Данилова монастыря. И монастырь был открыт.

С благодарностью вспоминаю, как Сергей Владимирович защитил мою первую книгу «Букваренок». После ее выхода в 1987 году методисты из института, где создаются учебники, видимо возмущенные тем, что за многие годы сидения они не высидели ничего интересного, принялись клеймить этот первый в то время неформальный, необычный Букварь, по которому можно было быстро, в игровой форме, научиться читать. «Букваренок» обвинялся в отсутствии серьезной научной методологии, в чрезмерной жизнерадостности и обилии игр, отвлекающих от серьезного обучения и даже в преклонении перед Западом, которое выражалось в надписи «Магос» на рисунке апельсина.

Это сейчас кажется абсурдом, но в то время такие отзывы, присланные в издательство, означали одно: ни одна твоя книга больше не будет издана. Мой добрый друг, журналист «Известий» Валентин Новиков позвонил Сергею Владимировичу, рассказал о беде незнакомого ему начинающего писателя, и реакция была незамедлительной. Через неделю в «Известиях» появилась статья в защиту «Букваренка» за внушительной подписью академика АПН СССР, Героя Социалистического Труда С.В.Михалкова, который, в частности, писал: «Букваренок – красочная веселая книжка-игрушка для дошкольников, подтверждающая непреложную истину, что воспитание юмором должно начинаться с младенческих лет».

С тех пор «Букваренок» переиздавался двадцать раз и в каждом издании я, в благодарность Сергею Владимировичу, обязательно помещаю его добрые слова, ставшие охранной грамотой моей книги.

Сколько таких охранных грамот было написано Михалковым, сколько поддержано талантливых писателей и художников, сколько выдвинуто на международные премии, я, будучи вице-президентом Совета по детской книге России, знаю не понаслышке.

Но вот странность, которая не укладывается в голове и не находит никакого человеческого оправдания. Это – неблагодарность. Есть такая народная мудрость: самое неблагодарное дело – ждать благодарности за добрые дела. Сам Сергей Владимирович и не ждал никакой благодарности, не ради нее он помогал людям. Для него делать добро было так же естественно, как яблоне приносить яблоки. Только иногда он искренне, по-детски удивлялся: «За что же они после всего поносят меня?»

На торжественном отпевании в храме Христа Спасителя, к Сергею Владимировичу, покрытому государственным флагом России, пришли проститься любящие его родные, друзья, издатели, читатели. Писателей было трое. А Михалков этого и не заметил. Ему было не до них. Он был уже далеко, в вечности, где все счастливы и любят друг друга.