Никита МИХАЛКОВ

Никита МИХАЛКОВ

Н. Михалков родился 21 октября 1945 года в Москве в знаменитой семье. Его отец — Сергей Владимирович Михалков — уже в ту пору был известным писателем, общественным деятелем, дважды лауреатом Сталинской премии (третью премию получит в 1949 году), его предки были выходцами из Литвы, мать — Наталья Петровна Кончаловская — была внучкой русского живописца Василия Ивановича Сурикова. Помимо Никиты в семье Михалковых был еще один сын — Андрей или Андрон, который появился на свет 20 августа 1937 года.

После рождения Никиты в доме Михалковых появилась молодая нянька — испанка по имени Хуанита. Она давала ему соски, воспитывала, даже пыталась научить испанскому языку, но из этого так ничего и не получилось. Когда Никите исполнилось семь лет, он очутился в стенах 20-й спецшколы. До четвертого класса он учился хорошо и справедливо считался одним из самых прилежных учеников в классе. Но затем школьная программа стала меняться в сторону усложнения, точных предметов стало больше, и он, что называется, «поплыл». Ни математика, ни химия, ни алгебра ему не давались. Дошло до того, что в шестом классе он уже не мог решить ни одной задачи. Н. Михалков вспоминает: «Однажды меня вызвали к доске. Я отправился, по словам классика, с легкостью в голове необыкновенной. Подошел к доске, увидел уравнение, взял мел. И тут почувствовал, что не только не могу решить, но просто не понимаю, что написано. И когда за спиной услышал более-менее бодрый скрип перьев одноклассников, со всей очевидностью ощутил всю катастрофическую пропасть, на краю которой стою. Причем наибольшее впечатление произвело не то, что я не знаю, а то, что ребята знают, а я нет. И от этой безысходности потерял сознание. Очнувшись, увидел над собой ироническое лицо учительницы, которая была убеждена, что это «липа». Меня отпустили домой. Потом, много лет спустя, я узнал, что вся учительская смотрела мне вслед и ждала: вот сейчас Михалков даст стрекача. А я действительно плелся, едва передвигая ноги, ничего не соображая, держась за стену».

После 8-го класса Никита бросил спецшколу и перешел учиться в обычную среднюю школу. Одновременно с этим он поступил в театральную студию при драматическом Театре имени Станиславского. Когда ему исполнилось 14 лет, он впервые попал на съемочную площадку. Причем привел его туда старший брат Андрей. Он тогда только поступил во ВГИК (мастерская М. Ромма) и снимал свою первую курсовую работу. В одном из эпизодов нужно было снять кадр женщины, уходящей от камеры. Но съемка была ранняя — в пять часов утра. Поэтому, не надеясь на себя, Андрей пришел к Никите и попросил его завести будильник и разбудить его в половине пятого. За это старший брат обещал взять младшего на съемку.

Однако в назначенный час будильник прозвенел, но Никита его не услышал — утренний сон его был настолько крепким, что его не разбудили бы и пушки. Единственное, что смогло его поднять, — пинки старшего брата, который проснулся по своему внутреннему «будильнику», но уже в половине шестого. Естественно, гневу его не было предела. Никиту стали сотрясать рыдания, которые в конце концов и привели Андрея в чувство. Вручив младшему брату шубу своей жены и туфли, он приказал ему ехать вместе с ним на съемку.

Как и следовало ожидать, актриса, напрасно прождавшая режиссера более часа у Никитских ворот, благополучно укатила домой, и на съемочной площадке был лишь один оператор. Вот тут-то и пригодился взятый Андреем из дома женский реквизит. «Актрисой сегодня будешь ты! — твердо произнес Андрей, поворачивая свое красное от гнева лицо ц Никите. — Одевайся».

И тому ничего не оставалось, как покориться воле брата. Закатав брюки до колен, он одел на ноги туфли на высоких каблуках, накинул на плечи шубу и в таком виде вынужден был фланировать по улице, изображая уходящую вдаль женщину. Так состоялась первая съемка Михалкова в кино.

После этого случая отношения двух братьев стали намного теснее, чем они были раньше. И что важно — они стали теплее.

Поводом к сближению послужил случай, который произошел вскоре после той злополучной съемки. Произошел он зимой, в жуткий холод. В тот день к Андрею должна была прийти девушка, поэтому он попросил Никиту уйти из дома, подождать на улице. Через какое-то время Андрей обещал захватить его на машине, после чего их путь лежал на дачу. Никита, естественно, перечить не стал и, как верный оруженосец, встал на углу возле дома. Однако минул час, начал отсчитывать минуты второй, а старший брат не появлялся. Устав прыгать на морозе, Никита заскочил в ближайшую телефонную будку и стал наблюдать за улицей оттуда. Но все было напрасно — брата не было. Вконец окоченевший и уставший, Никита сел на корточки, облокотился на стенку будки и… уснул. А что же Андрей? Как оказалось, едва оказавшись с девушкой наедине, тот совершенно забыл про родного брата и вспомнил про него только через два часа (к тому времени они уже успели с девушкой уехать в кафе). Примчавшись домой, Андрей несколько минут безуспешно искал брата на углу, думал, что уже не найдет, но тут скользнул взглядом по телефонной будке и заметил там чье-то скрюченное тело. Никита спал сном младенца, завязав ушанку на подбородке и глубоко засунув руки в карманы пальто.

После этого случая Андрей настолько растрогался, что решил допустить Никиту в свою взрослую компанию, которая состояла сплошь из будущих звезд советского кино. В ней были: Андрей Тарковский, Евгений Урбанский, Геннадий Шпаликов, Инна Гулая, Эрнст Неизвестный и другие деятели, делавшие тогда свои первые шаги в искусстве. Они собирались в роскошной квартире Андрея (у него была своя отдельная комната) и проводили время за разговорами, выпивкой. Когда случалось последнее, за водкой обычно посылали Никиту и его приятеля Володю Грамматикова (он с родителями жил в квартире напротив). Они также стояли на «шухере», когда Андрей приводил в дом женщин.

Столкнувшись с миром кино еще в школьные годы, Никита к окончанию десятилетки представлял свое будущее только в одной ипостаси — киноактера. Ни о чем ином он не думал. И его мечта сбылась. Снявшись в 1960 году в крохотном эпизодике в фильме Василия Ордынского «Тучи над Борском», он уже через год получил серьезную роль своего сверстника в молодежной комедии Генриха Оганесяна «Приключения Кроша» (это он через год снимет по пьесе С. Михалкова «Дикари» фильм «Три плюс два»).

Н. Михалков вспоминает: «Помню случай, от которого до сих пор краснею. Я только снялся в одной из своих первых картин «Приключения Кроша», и фотограф сделал бессчетное количество моих снимков. Я заклеил ими всю свою комнату и был чрезвычайно доволен: я приближался к искусству, к брату. Но когда я вошел однажды в комнату, увидел развешанные повсюду стрелки. Повел по ним глазами и наткнулся на скромную фотографию своего прадеда Сурикова. Под снимком я прочел надпись: «Стыдись. Бери пример с предков». По сей день у меня в доме нет ни одной собственной фотографии».

Окончив среднюю школу и студию при Театре имени Станиславского, Михалков какое-то время числился в труппе этого театра. Правда, роли ему доставались из разряда «кушать подано». Но он и этому был рад. Тогда ему очень хотелось, чтобы его игру посмотрел старший брат, и однажды такой случай произошел. Правда, после него у Никиты остался горький осадок. Он играл в пьесе А. Крона «Винтовка 392116», несколько раз выходил на сцену и каждый раз пытался поймать взгляд Андрея, сидевшего в первых рядах партера. Наконец ему это удалось, и он… ужаснулся. У брата было мрачное, презрительное выражение лица, не сулившее ничего хорошего. Игра младшего брата ему откровенно не нравилась, и он не считал нужным прятать свои чувства внутрь.

Доказать себе самому и другим, что он чего-то стоит, Михалков сумел в 1963 году, когда на экраны страны вышел фильм Георгия Данелия «Я шагаю по Москве». Сыграв в нем молодого обаятельного паренька Колю (на эту роль его «сосватал» Г. Шпаликов), наш герой мгновенно стал знаменитым. И хотя кое-кто из критиков ругал этот фильм за бесконфликтность (тогда всякого рода конфликты — производственные, любовные и т. д. — были в большой моде), однако простому зрителю картина пришлась по душе.

Между тем в год выхода фильма на экран Михалков поступил в Театральное училище имени Щукина. Причем сделал это тайком от отца, чтобы тот не дай Бог не вздумал звонить кому-нибудь и хлопотать об устройстве его туда по блату. Вместе с ним тогда поступила в училище и 19-летняя восходящая звезда советского кино Анастасия Вертинская. Через два года они поженились, и вскоре на свет появился мальчик — Степан Михалков. Правда, рождение ребенка не уберегло молодую семью от скорого развода. Степан так объясняет случившееся с его родителями: «Я бы не сказал про своих родителей, что это была идеальная пара. Оба — властные. Очень властные. В семье должен быть один кто-то главный. Двух главных в семье не бывает…»

Разлад в личной жизни оказался не единственным огорчением для Михалкова в те годы — в 1966 году его отчислили из Щукинского училища. Поводом к этому послужило то, что Михалков снимался в кино, а студентам училища это делать строго воспрещалось. Михалкова предупреждали несколько раз, он давал слово исправиться, но ни разу своих обещаний не сдержал. В 1966 году на экраны страны вышел очередной фильм с его участием — «Перекличка», и терпение педагогов лопнуло — его отчислили.

Между тем сам Михалков не слишком сильно переживал по этому поводу и довольно быстро нашел для себя новое место — он поступил на 2-й курс режиссерского факультета ВГИКа (руководитель М. Ромм). В те же годы там учился студент из Мексики Гонсало Ортега (сейчас он снимает «мыльные оперы»), который числился в приятелях Никиты. Ортега вспоминает: «Однажды я, Никита Михалков и Николай Губенко угодили в милицию. Рядом со ВГИКом была гостиница «Турист», в которой селили граждан из соцстран. В середине лекции Никита вошел в аудиторию и сказал, что мне звонят из мексиканского посольства. Когда я вышел, он мне объяснил, что в «Туристе» «обнаружены» три красивые девушки из Венгрии и что Николай уже там. Я спросил, как же мы с ними будем разговаривать: ведь языка никто из нас не знал. Никита сказал, что разберемся на месте. А девушки оказались женами венгерских офицеров. В результате вместо развлечения мы подрались и угодили в отделение. Вытащил нас из милиции под свое поручительство ректор ВГИКа Грошев. Весь институт слышал, как громко он нас ругал…

В последствии наша дружба расстроилась. В 1977 году на кинофестивале в Москве в ресторане гостиницы я встретил Никиту Михалкова. Мы обнялись и выпили за встречу. Я предложил Никите позвонить Коле Губенко, чтобы встретиться втроем и посидеть, как раньше. А он говорит: «Никак нельзя — жена ему не позволяет».

Параллельно с учебой во ВГИКе Михалков продолжал сниматься в кино. Назову лишь некоторые из фильмов с его участием: «Не самый удачный день», «Перекличка» (оба — 1966), «Дворянское гнездо» (1969), «Красная палатка», «Песнь о Маншук» (оба-1970).

В 1971 году Н. Михалков окончил ВГИК. Его дипломной работой стала короткометражная картина «Спокойный день в конце войны», где снялись актеры С. Никоненко, Н. Аринбасарова и Ю. Богатырев.

В начале того же года в его жизнь вошла женщина, которой вскоре предстоит стать его женой, — молодая манекенщица Общесоюзного дома моделей Татьяна Соловьева. Послушаем ее рассказ: «С Никитой мы познакомились в Доме кино. Нас представила друг другу тогдашняя жена Андрона Вивьен. Свою активность Никита проявил сразу, пригласив меня на другой день в ресторан. Помню, как в Доме моделей меня собирали на свидание. Гримировали, рисовали какие-то фиолетовые тени, синие стрелки, по-вурдалацки красный рот. На голове соорудили «бабетту». И когда я подошла вечером в таком виде к Дому кино, Никита буквально был в шоке — такую диву я собой представляла.

Потом он молча взял меня за шкирку, в туалетной комнате засунул под кран, умыл, и только после этого повел в ресторан. Такой, с белесыми ресницами и еще не высохшей на лице водой, я и сидела за столиком, боясь что-либо заказать. Почему боялась? Я в то время по ресторанам не ходила, пропадая все время на работе. И совершенно не знала Никиту. На то свидание он пришел в потертых джинсах, какой-то курточке, кепочке. Ну я и подумала: может, у него денег нет? Чего ж тогда выбирать деликатесы? Я и предоставила выбор ему…

Когда на экраны вышел фильм «Я шагаю по Москве», мне больше нравился Стеблов. Но когда нас с Никитой познакомили, все, конечно, изменилось. Его уверенность, властность сразу же покорили меня. То, что Никита был женихом номер один, тогда я еще не знала. А он уже жил отдельно, в однокомнатной квартире. Но что она из себя представляла! Склад ненужных вещей: разбитые стаканы, патефон, по которому, чтобы завести, надо было стучать кулаком, разломанное кресло, в которое нельзя сесть… Вообще он всегда был вне быта. Главное для него — дело, творчество, а все остальное — не важно…»

Никита и Татьяна встречались несколько месяцев, после чего он вдруг совершил неожиданный поступок — ушел в армию.

Для многих это было удивительно, так как при таком влиятельном отце он мог или вообще туда не идти, либо устроиться на теплое место — в конный полк «Мосфильма» или в Театр Советской Армии. Но Никита отправился служить на Камчатку в атомный подводный флот. Служил сначала на берегу, затем матросом на тральщике. В составе группы из четырех человек он совершил 117-дневный поход по Камчатке на собаках.

Стоит отметить, что после этого случая в киношной среде началась паника, и все, у кого не было брони, бросились ее получать или побыстрее поступать в вузы, где была военная кафедра.

Вспоминает Т. Михалкова: «Я ждала Никиту все два года. Писала на Камчатку письма. Никита тоже часто писал, причем очень серьезные письма: с цитатами Толстого, разных философов. Я показывала их подругам и недоумевала: а где же про любовь? Любит он меня или нет?

А накануне возвращения Никиты из армии я поменяла квартиру. Но адрес ему не успела сообщить. Так вот Никита вместе с Сережей Соловьевым сел на такси и стал объезжать все новые дома на проспекте Вернадского. Об этом переезде разговор шел давно, поэтому район Никита знал. Ходил по подъездам и узнавал, не живет ли здесь манекенщица. Так ему показали мою квартиру. Я открываю дверь, а там он, в морской форме. Мы сразу поехали в Дом кино, с которым тогда были связаны все события. Предложение, кстати, он мне тоже сделал в Доме кино. Собрал там всех самых близких своих друзей и торжественно при них предложил мне выйти за него замуж. Я очень смутилась, но, конечно, ответила «да»…»

Свадьбу они сыграли через несколько месяцев после этого, причем не в Москве. Произошло это в Грозном, где Михалков снимал свою первую картину — «Свой среди чужих, чужой среди своих». Чтобы не тянуть до Москвы, Никита договорился с властями города о регистрации, и молодых расписали в тот же день. Без белого платья, черного костюма… Праздновали всей съемочной группой, что называется, по-студенчески.

Первый самостоятельный фильм Н. Михалкова получился на удивление необычным и новаторским. Когда в печати промелькнули сообщения о том, что Михалков-младший снимает фильм о событиях времен гражданской войны, многие удивились и подумали: «Что нового можно снять об этом времени?» Действительно, количество картин о подвигах красных перевалило тогда всякие разумные пределы, и львиная доля этих картин была откровенно халтурной. Поэтому мнение о том, что и Никита снимет нечто подобное, в кинематографической среде было преобладающим. Однако он снял фильм совершенно бесподобный и нестандартный.

Вспоминает Н. Михалков: «Этой картине предшествовала повесть «Красное золото», которую мы написали вместе с Э. Володарским. Сюжет ее был навеян небольшой заметкой в одном из журналов, рассказывавшей историю путешествия из Сибири в Москву поезда с золотом, реквизированным у буржуазии, о том, как оно было захвачено белог вардейской бандой, переходило из рук в руки, пока, наконец, не было отбито чекистами…»

А вот как вспоминает об этом же Э. Володарский: «Наш с Н. Михалковым сценарий тоже был поначалу вполне банальным, хотя построили мы его грамотно, по всем правилам. Все, что я видел прежде о гражданской войне, в этом сценарии присутствовало. И Никиту Михалкова сценарий устраивал. Но потом один умный человек сказал нам, что так гражданскую войну уже много раз показывали. И тогда мы стали искать драматургические решения, которых раньше в нашем кино не было. Многое просто придумывали, не зная, было ли это, могли ли быть такие люди, такие отношения между ними. Кстати, если придуманное удавалось драматургически, то мы что-то угадывали верно и с точки зрения истории».

Глядя с высоты сегодняшнего дня на этот фильм, не перестаешь вновь и вновь им восхищаться. А ведь в год его выхода на широкий экран (1974) он имел скромный прием у публики и тнял в прокате всего лишь 22-е место (23,7 млн. зрителей). Тогда его обогнали такие фильмы, как «Неисправимый лгун», «Пятьдесят на пятьдесят», «Океан», которые сегодня практически мало кто помнит. Однако время все расставило по своим местам.

В начале 1975 года в журнале «Советский экран» разгорелась полемика вокруг этой картины. Пересказывать ее полностью нет смысла, поэтому приведу лишь несколько откликов на фильм.

А. Невинный из Киева пишет: «К сожалению, мелкие постановочные оплошности лишают фильм исторической достоверности. А как хотелось бы верить, что именно так все и было…

Вот пример: 500 тысяч рублей золотом, которые герои фильма таскают с собой, весят 260–280 кг. По объему это золото ни в какой саквояж не влезет.

Вызывает недоумение и применение в начале 20-х годов дискового ручного пулемета».

Л. Димова из Таллина: «Режиссер, наверное, очень хотел сделать необычный, оригинальный фильм, но подчас ему изменяет чувство меры: оригинальность нередко превращается в оригинальничание, фильм движется скачками, остросюжетные эпизоды перемежаются с длиннотами…»

В. Дорошевич из Гомеля: «Не все мои товарищи в таком восторге от фильма, как я. Некоторые говорят: «Ну, детектив, как бандиты ограбили вагон с золотом в первые годы Советской власти; ничего, мол, смотреть можно». Мне кажется, товарищи не поняли, не почувствовали идею картины. Ведь фильм о том, «как закалялась сталь» человеческих характеров в пламени революции, о том, как жить, как поступать, «если хочешь быть счастливым» с большой буквы, наконец, о том, как «любить человека».

В год выхода этого фильма на экраны страны в семье Н. Михалкова случилось прибавление — родилась девочка, которую назвали Анной. Вспоминает Т. Михалкова: «Анну я вынашивала на подиуме. Более легкой работы для меня найти не могли, и я должна была до семи месяцев показывать модели. Брюки уже не застегивались, я их придерживала рукой и ходила по «языку» в распашонках… Иногда, правда, Никита увозил меня на съемки, а потом писал в Дом моделей объяснительные. Необычные, в форме заявки на сценарий. Он так там красиво описывал причину моего отсутствия, что все манекенщицы заслушивались…

Аню я рожала в роддоме на Шаболовке. Привез, помню, меня туда Никита, а нянечки и говорят: все делай сама, залезай и рожай. Да я не знаю, как, говорю. Никакой реакции. Пришлось пообещать им книжку стихов Михалкова. После этого помогли…

Я никогда заранее ни с кем о роддоме не договаривалась и ничего заранее не покупала. Из-за суеверия. Когда мы привезли из роддома Аню, быт у нас был настолько неустроен, что пришлось положить ее в коробку, а кормить чуть ли не из водочной бутылки с приделанной к горлышку соской. Когда к нам приехала моя мама, она ужаснулась. Всю войну, говорит, прожила, но такого еще не видела…

А второго ребенка — Артема — я ехала рожать с дачи, теперь уже с самоучителем, простыней и ножницами для пуповины. Вторые роды — быстрые. Еле успели до ближайшего роддома на Черногрязской…»

Десятилетие 1974–1984 годов прошло для Н. Михалкова очень плодотворно. Практически ежегодно на экраны страны выходили фильмы, поставленные им. Среди них: «Раба любви» (1976), «Неоконченная пьеса для механического пианино» (1977), «Пять вечеров» (1979), «Несколько дней из жизни И. И. Обломова» (1980), «Родня» (1982), «Без свидетелей» (1983).

Интересно отметить, что в самом начале этого периода финансовые дела Михалкова шли не слишком успешно. Его официальная зарплата составляла всего лишь 140 рублей. А в семье уже было двое маленьких детей. Но когда его жене предложили устроиться на работу с итальянцами, что сулило значительный приработок, Никита встал грудью против этого и заявил: либо жена не идет работать, либо он собирает чемодан. Перечить ему жена не стала. А вскоре материальное положение семьи Михалкова заметно улучшилось. Этому немало способствовало международное признание его фильмов. «Раба любви» взяла призы на фестивалях в Тегеране, Йере; «Неоконченная пьеса для механического пианино» — в Сан-Себастьяне, Чикаго, Белграде, Флоренции, Картахене; «Пять вечеров» — в Йере; «Несколько дней из жизни И. И. Обломова» — в Оксфорде, Бемальмадене; «Без свидетелей» — в Вальядолиде. И это не считая призов, завоеванных этими фильмами на Всесоюзных кинофестивалях. Мало кому из советских режиссеров выпадал такой обильный урожай призов.

Стоит отметить, что на рубеже 80-х Михалков прекрасно проявил себя и как актер, снявшись в нескольких фильмах. У брата — Андрея Михалкова-Кончаловского — в «Сибириаде» (1979) и у Э. Рязанова в «Вокзале для двоих» (1983; 3-е место в прокате, 35,8 млн. зрителей) и «Жестоком романсе» (1984; 15-е место, 22 млн.).

В 1984 году Н. Михалкову было присвоено звание народного артиста РСФСР.

А через два года, на 5-м съезде кинематографистов, Н. Михалков почувствовал жесткий прессинг со стороны своих коллег, когда осмелился заступиться за С. Бондарчука. Последнего не избрали даже делегатом на этот съезд, и Михалков с высокой фибуны назвал этот поступок «ребячеством». Позднее он признался: «После моего выступления поговаривали, что Михалков-де прогадал, не на того поставил. Я хочу быть правильно понятым: Бондарчук мне не родственник, нас связывают только профессиональные отношения. Но он снял «Войну и мир», «Судьбу человека», «Они, сражались за Родину». Свой вклад в советский кинематограф этот режиссер внес, и это объективно. И мне претит, когда люди, еще вчера раболепно молчавшие, сегодня (только потому, что сказали — можно) вычеркивают Бондарчука из списка делегатов съезда кинематографистов…»

Видимо, именно эта принципиальная позиция Михалкова во многом послужила поводом к тому, что его следующая картина — «Очи черные» (1987), — которую он снял в Италии, была в штыки принята отечественной критикой. И это несмотря на то, что исполнитель главной роли М. Мастрояни получил главный приз на Каннском кинофестивале, что картину закупили 38 стран, а в Италии и Франции она заняла первое место по кассовым сборам. Фильм принес огромную пользу нашей стране (ведь фильм снял советский режиссер), но противники режиссера это в расчет не брали. Здесь вопрос упирался прежде всего в личное, а не в творческое. Хотя «Очи черные» критиковали даже те, кто совсем недавно был в числе его самых яростных почитателей. Вот что говорит по этому поводу оператор П. Лебешев: «Меня тревожит одно: не слишком ли Михалков обеспокоен проблемой кассового успеха своих картин? Никогда прежде он не делал кассового кино, даже не думал изначально, как публика отнесется к тому, что он снимает…

Выпадет ли успех «Черным очам», покажет экран. Зарубежные восторги совсем не означают, что та же реакция будет в СССР. Тот рассказ про Россию, который устроит иностранца, может и не понравиться тем, кто вырос в России. Набор красот из «Березки», самовары и тройки с цыганами — это не то, чем можно увлечь зрителя советского.

Станислав Говорухин, один из немногих апологетов картины среди наших кинематографистов, описал в «Советской культуре», как рукоплескал Центральный концертный зал после ее показа. Он не написал только, что зал был заполнен иностранцами, фестивальными гостями, а в Доме кинематографистов, где зритель был советский, реакция оказалась совсем иной. Многие просто ушли посреди сеанса, аплодисментов не было, кто-то даже свистнул…

Неудача фильма мне огорчительна, хотя с самого начала я не ждал, что этот опыт увенчается удачей. Успех в Канне, хвалебные отклики прессы в разных странах — все это, конечно, заманчиво, и все же не думаю, что «Очи черные» достойны таланта Михалкова».

А что сам Михалков думает на этот счет? Приведу отрывок из его ответа многочисленным оппонентам: «Думаю, не раскрою особого секрета, если скажу, что есть люди, которые терпеть не могут моих фильмов. Им не нравится все: моя походка, лицо, родители, дети, машина, дача или отсутствие ее. Это надо принять как данность. Попытка мимикрировать под их цвет ничего не даст. Сможешь продержаться минуту, двенадцать дней, три года, потом непременно себя выдашь. Сделаться таким, каким тебя хотят видеть, значит пойти на компромисс, что убийственно для художника. С другой стороны, есть люди, которые любят во мне абсолютно все…»

Отмечу, что съемки этой картины запомнились Михалкову прежде всего тем, что во время них у него в Москве родилась дочь — Надя. Рассказывает Т. Михалкова: «Когда я ждала Надю, с роддомом я перестраховалась. Никита был тогда на съемках в Италии, и я решила по письму, через 4-е управление, рожать в хороших условиях. Тогда и «Скорая» вовремя пришла, и роды были быстрыми. Никита потом этот день — 27 сентября — «увековечит» в фильме «Очи черные». Специально выложит цифру «27» цветами на клумбе в одной из сцен».

К сожалению, фильм «Очи черные» оказался последней работой для творческого тандема режиссера Н. Михалкова и сценариста Александра Адабашьяна (они начали дружить с 14 лет, а первый совместный фильм сняли в 1976 году). После этого между ними «пробежала кошка» и развела их в разные стороны. Михалков так комментирует этот разрыв: «То, что мы разошлись с Сашей Адабашьяном, было для меня событием, вторым по значению потери после смерти матери. Я не хотел бы вдаваться в подробное объяснение: оно очень личное. Но думаю, что главную причину назвать вправе, ибо в данном случае я считаю себя Орошенным, а не наоборот. Саша сейчас сам собирается снимать картину. Я много лет подряд предлагал ему это. Первый раз в 1975 году. Мы приступали к работе над «Неоконченной пьесой для механического пианино». Уезжал мой брат. Я не знал, как все повернется. Могло быть очень худо для всех нас. И предложил Саше возглавить собственный фильм, заняться режиссурой. Но он сказал тогда: «Никита, не валяй дурака. Я первоклассный оркестрант, но никогда не собирался и не хочу быть дирижером». Теперь, наверное, могу рационально понять какие-то причины, которые столь сильны, чтобы разрушить двадцатипятилетнее братское общение. Обидно и печально другое: такая простая вещь — перейти из одной профессии в другую — потребовала жестоких, таких кровоточащих санкций для осуществления».

Между тем, несмотря на кончину тандема Михалков — Адабашьян, ожидаемый многими «закат режиссера Н. Михалкова» не наступил. В конце 80-х он создал творческо-производственное объединение «ТРИ ТЭ» (по аббревиатуре трех русских слов «творчество, товарищество, труд»), которое занялось не только выпуском фильмов, но и их прокатом. Первым фильмом, созданным при участии этого объединения, стала картина Михалкова «Урга» (1991). Это была притча, рассказывающая о монгольской любящей паре, живущей в степи. По закону молодые могли иметь только трех детей и не больше. Троих они уже имели. И чтобы не нарушить закон, пришлось жене собирать мужа в город за презервативами. Но тот поручения жены не выполняет, предпочтя на эти деньги купить телевизор, велосипед и ковбойскую шляпу. А вернувшись домой, молодой супруг втыкает в землю шест с ургой, как символ желания дать жизнь еще одному человеку.

Н. Михалков рассказывает: «Урга» для меня — начало новой дороги. До нее я как бы создавал на экране свой мир. Мы с актерами три месяца репетировали, а потом очень быстро снимали, зная все заранее до мельчайших подробностей.

А здесь нужно было попытаться загнать жизнь в рамки нашего сюжета. Но мы предпочли лечь на дно и наблюдать, врастать в увиденное. Я называю это вертикальным постижением жизни. Поэтому сценарий, который мы писали вместе с Рустамом Ибрагимбековым, рос вместе с ростом наших ощущений от увиденного».

И вновь, как и все предыдущие работы режиссера, новая картина собрала богатый урожай призов. В 1993 году «Ургу» назвали лучшим фильмом Европы, она стала победителем на фестивалях в Венеции, Кельне, на «Кинотавре», ей вручили высшую кинематографическую премию России «Нику-92». Хотя о последней награде у Михалкова было отдельное мнение. Он заявил: «Приз «Ника» я не считаю за награду. Эта церемония не имеет никакого отношения к серьезному, честному кинематографу.

Обыкновенный тенденциозный междусобойчик, великосветская тусовка для своих.

Могут посчитать, что мной движет обида: мы выставляли «Ургу» по пяти номинациям, а приз получили по одной. Но дело не в обиде. Я вообще не хотел участвовать в этой кампании, но уговорили друзья. И пришлось убедиться на своем опыте, что в «Нике» все несерьезно, похоже на школьную стенгазету. Все для своих и про своих.

Через моего друга Рустама Ибрагимбекова организаторы попросили меня взять на церемонию Гостюхина (он исполнял в «Урге» главную роль. — Ф. Р.) — ему будут вручать приз за лучшую мужскую роль. Я звоню Гостюхину, тот лежит с температурой. Прихожу без него — а приз вручают другому актеру. Организаторам, что, все равно, кого награждать? В общем, моего имени там не будет больше никогда! Когда же в интервью для «Кинопанорамы» я сказал об этом Виктору Мережко, то уже, когда говорил, был уверен, что в передачу он это не вставит. Он решил проще: вообще вырезал мое интервью».

Давая столь резкое интервью, Михалков прекрасно понимал, что наживает себе новых врагов в киношной среде. Но это его не остановило. В этом он весь. Когда в октябре 1993 года в осажденном «Белом доме» оказался его друг Александр Руцкой, Михалков примчался к нему по первому зову, хотя прекрасно отдавал себе отчет, за кем тогда была сила. Свой поступок он затем объяснил так: «Я пришел туда не поддерживать Анпилова и Макашова. И коммунистом я никогда не был. Просто Александр Руцкой мой друг, и по древним мужским законам я должен был находиться рядом с ним. И вообще я не люблю, когда по людям стреляют из пушек, сознавая при этом полную безнаказанность…»

Следующим фильмом Михалкова стала картина «Утомленные солнцем», которую он закончил в 1993 году. Выполняя данное им обещание, режиссер отказался номинировать свою новую работу на «Нику». Но фильму и без этого хватило наград: приз в Каннах, «Янтарная пантера-94», «Оскар», Кинопресса-94, «Зеленое яблоко — золотой листок», «Созвездие-94—95».

В дни, когда пишутся эти строки, Михалков заканчивает работу над очередным своим фильмом — «Сибирский цирюльник».

Однако автор несколько увлекся творческими делами своего героя и совсем забыл о его повседневной жизни. Какой он в ней? Об этом рассказывают как его близкие, так и люди к ним не принадлежащие.

И. Дыховичный: «Мы с Никитой произошли из одного мира. С пяти лет нас пытались подружить. Но он к этому не способен. Это человек, который воспринимает людей как вещи, как свой фон. Он — дрессировщик, а не друг. Я про него все понял, когда у меня умер отец и он позвонил мне и сказал: «Приезжай, Ваня, я хочу выразить тебе соболезнования…» А что до режиссуры… По ремеслу — да, у меня всегда было к нему уважение. Но какой-то уж больно солидный он стал. И столько на нем регалий. А я никогда не любил песню: «Как хорошо быть генералом!» Призами мне Никита ничего не докажет. И я всегда вспоминаю, как Тарковский, посмотрев «Родню», сказал ему: «Ты уже всем доказал, что умеешь снимать кино. Ну так снимай!» Никита тогда не понял…»

Т. Михалкова: «Влиять на Никиту очень сложно. Он человек очень властный.

Если сравнить Никиту и Андрона, то Андрон —. вечный учитель, восторг: образовывает всех своих женщин, создает им образ, заставляет заниматься спортом, худеть. То есть очень много вкладывает. У Никиты отношение к женщинам другое. Он может их вообще не замечать. Вот я такой, любите такого. Чтобы отдавать себя — нет. Он суровый муж. Но при этом его тоже все обожают. И балуют. Особенно я и дети. Он у нас — центр Вселенной. Мы повсюду спешим за Никитой, как ниточка за иголочкой. С корзинками, кастрюльками. Это сейчас жизнь другой стала — пребывание на съемках или фестивалях оговаривается контрактом. А раньше воду в ванне кипятильником грели, и прекрасное было время…

Как и в любой семье, у нас было все. Иногда кажется: я бы его убила, а иногда — не могу без него и дня…»

Л. Серегина (работает в парижском ресторане «Распутин»): «Бывает у нас и Никита Михалков. Однажды он пришел с Янковским. Устроили большой спектакль за столом. Помню, Олег удивлялся, почему его здесь не узнают…

А Михалков постоянно поет. А когда водка льется рекой, тем более. Причем поет очень долго. Уже все посетители ушли — оркестр играет только для Михалкова и Янковского. «Мохнатый шмель на душистый хмель».

P. S. Сын Н. Михалкова от брака с А. Вертинской — Степан — в юные годы сменил несколько школ: сначала учился в «блатной» 31-й (там он познакомился с Федором Бондарчуком), затем обошел еще пять учебных заведений, даже учился в «Училище имени 1905 года». После этого перешел в школу рабочей молодежи. В свободное время вел такую веселую и беззаботную жизнь на даче родителей, что о ней до сих пор гуляют легенды. Несколько раз отцу приходилось вытаскивать сына из всяких передряг. Когда всем это надоело, Степана отправили в армию. Причем Степан попал, как и отец, во флот. В Находку. Отслужил три года. Когда пришла пора увольняться, позвонил своему именитому деду и попросил его похлопотать, чтобы его уволили одним из первых. И тот привел в действие все свои связи. Увольнять из армии Степана приехал сам начальник округа. По словам Степана: «Меня уволили первым потому, что боялись со мною связываться. Боялись, что из-за меня смогут «залететь». Потому и не любили…»

Вернувшись на «гражданку», Степан поступил в Институт иностранных языков. Но, проучившись в нем два года, ушел на Высшие режиссерские курсы. В начале 90-х вместе с Ф. Бондарчуком организовал фирму «Арт пикчерз», снимающую клипы для эстрадных «звезд».

Что касается личной жизни, то и здесь Степан пошел по стопам отца — в начале 90-х познакомился с молодой манекенщицей Аллой и в 1993 году у них родилась девочка.

Старшая дочь Н. Михалкова — Анна — после окончания средней школы два года училась в Швейцарии — изучала историю искусств. Затем вернулась на родину и поступила на актерский факультет ВГИКа (курс А. Ромашина). Сниматься в кино начала еще будучи студенткой первого курса. Это был фильм Романа Балаяна «Первая любовь», в котором Анна сыграла главную роль. Затем в 1996 году снялась в фильме Сергея Газарова «Ревизор». Кроме этого сыграла главную роль в художественно-публицистическом фильме своего отца «Анна от 6 до 18» и небольшую роль горничной Дуняши в «Сибирском цирюльнике».

А. Михалкова рассказывает: «Если кому-то приятно думать, что и в фильмы меня берут, потому что я Михалкова, и во ВГИК я поступила по блату, то Бог им судья! Но знаете что? Мне не стыдно за то, что я делаю. Я не считаю, что занимаю чье-то место!. Конечно, я отдаю отчет, что возможности изначально неравные, но я никому не мешаю и дорогу никому не перехожу. Я этому рада. Это дает мне душевное спокойствие».

Сын Н. Михалкова — Артем — тоже пошел по стопам своего родителя и поступил во ВГИК, на режиссерский факультет.

Младшая дочь нашего героя — Надя Михалкова — уже в 6-летнем возрасте стала звездой, сыграв в фильме отца «Утомленные солнцем» одну из главных ролей.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.