Михалков III
Михалков III
Андрон Михалков-Кончаловский — тоже очень серьезный кинохудожник. Конечно, менее активный, менее решительный и менее конъюнктурный, чем его брат Никита. Вместе с тем — тоже очень своеобразный. Вызывающий к себе со своими женитьбами и со своими высказываниями ажиотированное внимание. Но когда разговариваешь с ним, когда слушаешь его, или когда смотришь его фильмы, убеждаешься, что он — очень глубокий художник. Не потому, что он пожил за рубежом и создал там себе какое-то имя. Может быть, и правильно он сделал, уехав от той смуты, какая была в России, в более спокойные места. Теперь у него очередная (дай Бог — последняя!) семья, жена — скромная красивая женщина-актриса. По газетным сообщениям, семья благополучная, а как на самом деле — не знаю. В гости друг к другу мы не ходим. При встречах с Андроном обнимаемся, как, впрочем, обнимаемся и с Никитой. Точнее, обнимались. Но в объятиях этих больше традиции, нежели искренности. Между нами пролегло что-то такое, что не дает нам возможности иметь что-то общее.
У нас есть общие с Никитой друзья, Юра Николаев (телеведущий) и Юра Башмет, которые сетуют, что, организуя какие-то праздники, участвовать в них я Никиту не приглашаю. И Никита меня не приглашает, хотя при встречах… друг другу кланяемся. Николаев и Башмет говорят: «Ну давайте мы вас помирим!» На что я отвечаю: «Да мы, вроде, и не ссорились никогда… Чего нас мирить?»
— Как хорошо было бы, если бы вы объединились. Он возглавляет Российский культурный фонд, а Вы госдумовский комитет по культуре…
— Ничего страшного. Пусть на здоровье возглавляет и дальше… сам.
На этом обычно подобные уговоры и заканчиваются, а на душе остается какой-то непонятный беспокойный осадок.
…Каждый из Михалковых ценен сам по себе. Однако наиболее серьезная фигура в истории, безусловно, отец — Сергей Владимирович Михалков, но на развитие сыновей он да-а-авно не влияет. По значимости я бы расставил их так: отец, Никита и Андрон. Значимость я определяю по вкладу в искусство, по активности, по жизненной позиции и так далее. Конечно же, огромный крест на груди Никиты — это еще не определение его российской принадлежности. Это — просто демонстрация принадлежности. Когда я говорю, Никита — человек конъюнктурный, я имею в виду его стремление возглавлять находящиеся на слуху организации… такие, как Союз кинематографистов или Российский фонд культуры.
Мне приходилось слышать, что в последние годы неприязни к отцу Михалковых нет, к Андрону неприязни нет, зато по отношению к Никите неприязнь, наоборот, растет… В чем тут может быть дело? Я думаю, прежде всего, в том, что он не скрывает каких-то своих националистических убеждении. Он — националист, такой русофил активный!.. Хотя в своих творческих работах свои национал-шовинистические стороны он не проявляет. Откуда у него такая «активность» — ума не приложу? Тем более что, как говорят, мать его имела еврейские корни. Отец подобной «активностью» не страдал. И Андрон тоже. Где он этого набрался? Наверное, кто-то его заразил… Я никогда не забуду, как однажды Григорий Горин по моему заказу написал сценарий, точнее, синопсис предполагаемого фильма или спектакля на тему «Любимая жена царя Соломона». Потрясающая вещь получилась. Гриша вообще был талантливый автор, а это — ну просто удача из удач, написанная на основе исторических данных.
И вот… я позвонил Никите и сказал: «Никита! Я хотел бы прислать тебе синопсис. Посмотри его. По-моему, может получиться очень интересная работа».
Я даже предположить не мог, что сама тема и принадлежность темы так повлияют на Никиту. И потом автор — Горин…
Он перезвонил мне через несколько дней и говорит: «Старик, понимаешь, у меня сейчас снимается большая картина, и я не смогу в ближайшие год-два заниматься этим синопсисом. Поэтому предложи кому-нибудь другому…»
Я говорю: «Хорошо, послушай, если ты берешься, то, в конце концов, можно и подождать…»
Он: «Нет-нет-нет. Ждать не надо. Ждать не надо. Надо снимать. Я сейчас это снимать не буду».
И я сказал: «Что ж, очень жаль…»
Это было года за два до смерти Горина. Синопсис был напечатан в каком-то альманахе или сборнике, но… так и не осуществился!
Никита понимал, что это очень серьезная работа, которая, безусловно, будет пропагандировать еврейскую историю и еврейскую культуру, а он просто не захотел это пропагандировать…
Когда говорят: «А Вам не кажется, что православие, которым так кичится Никита, какое-то у него нарочитое? Он его везде выставляет так активно, что даже вызывает отторжение. Если у Лужкова — православие скромное, как бы православие для себя, то у Никиты — оно какое-то навязчивое и обязательно напоказ, да еще — всему миру…»
Отвечая на такие рассуждения, я бы, прежде всего сказал: «Пусть православные это сами решают, что у него и как!?» И потом, я человек не религиозный, хотя и уважающий любую веру. Что же касается подходов Лужкова и Михалкова к православию, то я вообще не хочу их сравнивать. Это совершенно разного рода явления, т. е. явления — просто не сравнимые!
Кстати, когда был юбилей православной церкви, и они летали в составе паломников в Иерусалим, они даже помирились там у Гроба Господня, но все равно в дальнейшем общения у них не получилось. Уж больно они разные. Что уж тут сравнивать?!
Вот такие они Михалковы.