Ходоком у Путина

Ходоком у Путина

В 2004 году в Госдуме в комитете по культуре встречался я с главами творческих союзов и руководителями народных промыслов. После чего, примерно в начале ноября, написал письмо президенту. Прошло довольно много времени.

Ответа не было. И вот 29 декабря в Гостином дворе традиционный предновогодний прием мэра Москвы. И на этом приеме — Путин. Сидел он рядом с Патриархом и Лужковым. И, как я предполагаю, Юрий Михайлович обеспокоенно сказал Владимиру Владимировичу, что Кобзон со дня на день отправляется в Берлин на операцию с очень тяжелым диагнозом. Это… я так думаю, хотя Юрий Михайлович это не подтверждает, а у Владимира Владимировича я и не спрашивал: так ли это?

На этом приеме я пел. И, видимо, как раз во время пения Юрий Михайлович и прокомментировал мое состояние. Впрочем, на пении оно еще не отражалось… После приема мы с Нелей приехали домой. С друзьями заехали ко мне на дачу в Баковку попить чаю. И вдруг в половине двенадцатого ночи раздается звонок: «Иосиф Давыдович, вас беспокоят из администрации президента…» Я еще подумал, что это Винокур разыгрывает под Новый год. Володя умеет на этот счет дурака повалять… Ну и я в его же духе отвечаю: «Кремль вас слушает…»

— Нет, Иосиф Давыдович, это серьезно, — говорят на другом конце провода и называют фамилию. — Завтра на двенадцать тридцать вы приглашены к президенту в Ново-Огарево…

— Да? В концертном костюме или без? — опять попытался отшутиться я.

— Нет. Правда, Иосиф Давыдович, так что не надо шутить.

Я говорю: «Если это серьезно, то, что ж это… в полночь под Новый год президент вдруг решил приглашать меня?»

— Иосиф Давыдович, ну серьезно…

Тогда я говорю: «Знаете что? Давайте договоримся по-другому! Если это действительно так, то позвоните-ка мне часиков в девять утра и подтвердите приглашение».

— Но я ведь еще должен рассказать вам маршрут, как ехать…

— В девять утра, — снова, но уже голосом, не терпящим возражений, повторил я и со словами «кто-то разыгрывает» положил трубку.

Однако в девять утра, как и договаривались, позвонили вновь и все подтвердили.

И я поехал… куда сказали. Приезжаю. Оказывается, меня ждут. А я и до последнего как-то всерьез не предполагал, что в самый канун Нового года 30 декабря президент будет так активно работать, устраивая серьезные деловые встречи. Тем не менее, кого только я там не встретил! Встретил Сергея Михайловича Миронова. Встретил Кудрина. Грефа встретил. И Миллера, и Кожина, и Нарусову… Много было народу, ожидавшего своего часа.

…Ко мне подошел пресс-секретарь президента Громов и сказал, что для прессы я должен обозначить тему моего разговора с Путиным: «Вас никто не ограничивает. Ни в коей мере. Говорите, о чем хотите, но… просто скажите, о чем вы собираетесь говорить!»

— Я буду говорить о творческих союзах и народных промыслах.

— Хорошо, — говорит Громов, — какое-то время, минут пятнадцать, вы будете разговаривать с президентом в присутствии прессы, а дальше, если Владимир Владимирович захочет, он предложит вам остаться для беседы…

Так оно и было. Впустили прессу. Впустили меня. Пришлось, правда, немножко подождать… примерно до двух часов. В присутствии прессы, как и договаривались, мы обсудили проблемы творческих союзов и народных промыслов. Потом прессе сказали «большое спасибо» за внимание. И когда она удалилась, начался разговор, как говорится, «про жизнь». Проговорили мы очень сердечно и очень долго, где-то час. Провожая, президент сказал, что будет следить за развитием событий в Берлине, а потом добавил: «Ну, мы еще увидимся… сегодня вечером».

— Где вечером? — спрашиваю я.

— На приеме.

— Извините, — говорю, — но, как говорится, мордой не вышел. (Прямо так и сказал: «Мордой не вышел».)

— Как? — удивился Путин.

Я уже в дипломатических выражениях объяснил, что к чему. Тогда президент нажал кнопку: «Медведев есть?» Отвечают: «Медведева нет. Ждем».

— А кто есть?

— Есть Кожин и Щеголев. (Последняя фамилия прозвучала для меня впервые. Щеголев…)

— Ну пусть зайдут, — приказал Путин. (Заходят.) — Так. Кто составлял списки на прием? — спрашивает Путин.

— Вот… Щеголев составлял, — говорит Кожин.

— А почему в них не оказалось Иосифа Давыдовича?

— Дело в том, что мы приглашаем по представлению профильных отделов, — взялся оправдываться Щеголев.

— Прекратите… У вас не сто Кобзонов, чтобы ссылаться на профильные отделы, — прервал его президент. — Немедленно пригласите… с супругой. Все! Вы свободны. (И они вышли.)

Тогда я говорю: «Владимир Владимирович, у меня почему-то со времен Бориса Николаевича никак не складываются отношения с президентской администрацией, а сейчас, я понял, они уже вообще никогда не будут нормальными.»

— Да нет… Это не ваша проблема. Это их проблема. Так что, будьте спокойны!

Тем не менее, когда я вышел, на меня (в буквальном смысле слова) набросился тот самый господин в очках, фамилия которого — Щеголев. (А я еще толком и не знал, кто такой этот Щеголев.)

Набросился, и сразу «душить» словами: «Что ж вы нас так подставили перед президентом?»

Я говорю: «Минуточку! Вы кто такой?»

Он говорит: «Я — Щеголев!»

Я говорю: «Это мне ни о чем не говорит!»

Он говорит: «Я руковожу протоколом президента».

Я говорю: «Так. И что вы хотите мне сказать?»

Он говорит: «То, что вы нас так подставили…»

— Я подставил? Подставили вы себя сами! Президент сказал мне, что мы вечером увидимся. Естественно, я спросил: где? Когда он сказал, что на приеме, я ему прямо признался, что я «мордой не вышел», чтобы быть приглашенным на кремлевские приемы. А объяснить ему, почему я для вас «мордой не вышел», не смог. Вот он вас и пригласил.

Я награжден высшим орденом страны «За заслуги перед Отечеством» второй степени. Я награжден личным «Орденом Мужества». Я — Народный артист. Я — председатель Комитета Государственной Думы! Что вам еще нужно для того, чтобы определить меня в персоны, приглашаемые на прием в Кремль?!

Щеголев опять за свое: «Не мы приглашаем. Приглашают отделы».

— Ну и Бог с вами! Мне ваши приемы не нужны. У меня есть имя, фамилия. У меня есть заслуги перед страной. И поэтому вы не интересуете меня абсолютно со своими приемами… Вы еще не родились, молодой человек, когда я уже выступал на приеме у Иосифа Виссарионовича Сталина. Притом — дважды! Когда не только вас, но и ваших родителей еще и на нюх, так сказать, не допускали к Кремлю… А вы позволяете себе разговаривать со мной так, будто я хожу под стенами Кремля и прошу: «Пустите меня погреться!»

(Говорю это, а вокруг стоят пришедшие на прием к президенту, стоит Греф, стоит Миллер, стоит Кожин… Стоят и, разинув рты, слушают все это.) «Так что, — говорю, — успокойтесь: не нужен мне ваш прием и не трудитесь присылать приглашение!» — сказал я это, повернулся и пошел.

Он бежит за мной следом и выговаривает: «Иосиф Давыдович, ну теперь… если вы не придете, мы опять окажемся в глупом положении. И с нас президент головы поснимает».

Я говорю: «Вот я бы специально не пришел, чтобы с вас головы поснимали».

Он: «Ну, давайте все плохое забудем — все-таки Новый год!»

— И не собираюсь! — сказал так и ушел.

…Иду, и прийти в себя не могу. Манера говорить свысока, манера унизить, манера дать понять, что он власть и все может, довели меня: я почувствовал, как наворачиваются слезы. И, чтобы этот самодовольный тип не смог увидеть это, продолжив наслаждаться своим неуязвимым хамством, я еще скорее направился к выходу. Да! При Сталине со мной так не обращались. За подобное обращение с невинным человеком такого чиновника к Кремлю бы больше не подпустили!

…В машине (через какое-то время) — звонок, что фельдъегерь уже везет мне приглашение на прием. Было уже около половины четвертого дня, а прием — в пять! Позвонил супруге, говорю: «Пойдешь на прием в Кремль?» Она говорит: «Нет, не пойду. Я же — женщина, а не пожарная команда. Все-таки надо собираться не куда-нибудь, а в Кремль. И потом — мы же в Баковке живем, от которой за полчаса не доберешься…»

Я же решил просто пойти и посмотреть: кто (!) приглашен на прием в Кремль, если таким, как я, не нашлось места? К счастью, там были достойные люди: и из правительства, и из Госдумы, и от московских властей. И Патриарх был… Но вот (если можно так выразиться) из публики, подобной мне, «мордой не вышли» также, например, президент Российской академии художеств Зураб Церетели, выдающийся художник Илья Глазунов и множество других людей, которых знает и уважает страна, но которые чем-то не нравятся господам «щеголевым».