Я и разговоры вокруг меня

Я и разговоры вокруг меня

Обо мне невероятное количество грязных слухов. Дошли они даже до Америки. И вот удалось выяснить, что эти сообщения о моем криминальном имидже поступили в Соединенные Штаты не откуда-нибудь, а из России, из силовых структур. В свое время начальник РУБОПа Москвы Климкин Николай Иванович подтвердил, что были отправлены такие данные. И заместитель Алмазова, начальника налоговой полиции, генерал Яновский (если правильно помню его фамилию), относившийся ко мне с уважением, тоже по секрету показал мне закрытую информацию. Это был такой печатный листочек с указанием «Секретно. Для служебного пользования», где было написано: «Кобзон Иосиф Давыдович, 1937 года рождения, еврей, трам-тара-рам владеет…» И перечисление, чем я владею в Москве. Получилось, что пол-Москвы — это мое имущество. То, о чем говорилось в американском файле, повторялось и здесь, а именно: наркотики, публичные дома, казино, гостиницы, супермаркеты и прочее.

Увидев это, я сказал: «Какой ужас! Да ведь за каждую строчку этого письма меня можно сажать и расстреливать». А генерал в ответ: «К сожалению, я не могу сказать, где еще находятся эти письма». Я говорю: «А у Вас-то оно… как появилось? Не с неба же оно упало?» «Нет, — говорит он, — это есть во всех кабинетах силовых и правоохранительных структур». Тогда я спросил: «И что… никто не может меня защитить от этого? Или, наоборот, посадить меня?» Он говорит: «Ну что Вы? Вы нормально свободно можете работать…»

Тогда министром внутренних дел России был Дунаев, и я пришел к нему обсуждать это письмо: «Это ужас какой-то, Андрей Федорович! Займитесь, пожалуйста, этим». А он мне: «Понимаете, Иосиф Давыдович, к сожалению, не только мы должны заниматься этим». Я ему: «Ну пусть, кто должен, и займутся. Нельзя же так жить — под колпаком все время! Или посадите меня или защитите!» (Я тогда уже был председателем Общественного Совета Главного Управления внутренних дел и президентом фонда «Щит и лира», помогающего семьям сотрудников, погибших и пострадавших при исполнении своих обязанностей.) На что он мне сказал лукаво: «Иосиф Давыдович, Вам легко сказать: „Посадите Кобзона!“ Был бы у нас еще один Кобзон, мы бы посадили…» Вот и все. Мне ничего не оставалось, как сказать: «Спасибо за хамство!»

…А однажды, — дело было в достаточно неофициальной компании, — мы встретились с Куликовым Анатолием Сергеевичем, который был в то время министром внутренних дел. Компания была такая непринужденная. И вдруг Анатолий Сергеевич мне рассказывает: «Знаете, Иосиф Давыдович, я вот недавно из Парижа, где встречался с директором Интерпола. Он показывал нам здание Интерпола. После чего пригласил в мозг Интерпола. Фантастическое место, туда нужно проходить через несколько пропускных систем. Это такая шарообразная комната, представляющая собой мозг Интерпола. „Здесь, — объявил вдруг директор, — вы можете через 15, максимум через 30, секунд получить информацию на любого человека в мире“. И я, не знаю уж почему, Иосиф Давыдович, — рассказывал мне Куликов, — назвал Вашу фамилию». Я спрашиваю: «Ну и что?» «Мы ждали где-то секунд 20, — продолжал Куликов, — и вот на табло высвечивается ваша фамилия, а вокруг нее — чистое поле… И тогда директор Интерпола Кендал говорит: „У нас ничего нет на этого человека!“ Я так обрадовался», — завершил свой рассказ Куликов. И тут я спросил: «А почему Вы мою фамилию назвали? Ну, назвали бы свою…»

«Я даже не знаю почему, — смутился Куликов, — ну, наверное, потому, что разговоров вокруг Вас много ходит, и я подумал: раз у нас ничего нет, может, у них что-то есть…»

Это ответ министра внутренних дел России.

И так каждый раз, когда разговор обо мне заходит на эту тему. И каждый раз, когда я смотрю на говорящего со мной об этом, я вижу в его глазах немой вопрос: «Ну, дыма ведь без огня не бывает? Раз говорят и пишут про него, значит что-то за ним есть…»

Вот я и сам хочу знать — что?

Вот эти, к сожалению, обывательские суждения и отравляют жизнь часто совершенно невинным людям.

А вокруг по-прежнему шепчут: «Ну не пишут же про Лещенко, пишут про Кобзона…» И все начинается сначала. Не дай Бог, кому-то попасть в мое положение.

Да! Я встречался, — царство ему небесное, — с Отари Квантришвили, я много лет дружен с Тахтахуновым… И не скрываю этого. Если они в чем-то повинны, почему их не судит суд? Если Квантришвили обвинялся в каких-то мафиозных делах, почему Вы его не судили? Если Тахтахунов, гражданин России, замешан в каком-то коррупционном скандале с судейством на Олимпийских играх, почему его должны судить в Америке, а не в России? Я никогда не скрывал своих взаимоотношений с теми людьми, с которыми общался. Как-то мой сын задал мне вопрос, который, как я думаю, вертится на языке у многих: «Папа! Что это у тебя за странное такое окружение: министры, генералы, народные артисты и лица, подозреваемые в преступлениях?» Я ему ответил: «Андрюша, я дружу не с должностями, а с людьми. И для меня не важно, кто они — водители, афганцы, министры и т. д. Если кто-то мне симпатичен и мне интересно с ним общаться, я с ним общаюсь!» Но, наверное, исходя из принципа «скажи, кто твой друг, и я скажу, кто ты», это кого-то все-таки наводит на мысль о моих связях с русской мафией. А если у меня друзья и те, и другие? Тогда что?

Я знаю практически всех, так сказать, популярных лиц, подозреваемых в криминалитете, но в отличие от моих коллег по певческому цеху, которые тоже их всех знают, которые тоже все с ними фотографировались… в отличие от них я никогда не скрывал, что знаком с этими лицами. Тем не менее, из этого многие делают вывод: «А-а-а… раз он с ними знаком, значит, они вместе что-то делают». И все-таки я никогда в жизни с профсоюзами, не относящимися ко мне, ничего не делаю и не делю.

Откровение от Иосифа Кобзона

…Если Ленин слушал «Аппасионату», а Сталин по нескольку раз приезжал на одни и те же произведения в Большой театр, то, скажем, следующие вожди по своему интеллекту… спасибо, что слушали хотя бы таких, как я…