1

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Итак, Париж. Начало века. На спектакле в Гранд-опера одна чувствительная дамочка обливалась слезами, а потом хлопалась в обморок. Как выяснилось позже, за это ей хорошо платили. Так зарабатывали на жизнь клакеры парижского театра. Наши же клакеры…

– «Клака»? Вы назвали нас клакой? Это не совсем так. Клака, как вы изволили выразиться, предполагает плату. А значит, и работу. Для большинства людей, входивших в наш круг, это была жизнь. Любовь…

Так считает ветеран балетных «сыров» Большого театра Игорь Пальчицкий. Он и те, с кем он меня свел. Все, кроме Пальчицкого, просили не называть их фамилий. Это мне показалось странным, тем более что их воспоминания не претендуют на историческое исследование клакерского движения в России, а скорее выглядят милым ретро из разряда ковриков с лебедями, елочных игрушек из папье-маше и детских лифчиков с резиночками. Это то, что практически исчезло или изменилось до неузнаваемости. Хотя Большой театр был, есть и будет.