«Заговоры писателей против Сталина» в Москве

Но формулировка «числится за Москвой», служившая своего рода охранной грамотой для О. М. в Воронеже, теперь означала другое: числится за Москвой — Москвой и арестован. Его индивидуальное следственное дело 1938 года содержит немало следов если не скоординированности, то взаимоувязанности с трагическим групповым спектаклем, срежиссированным на берегах Невы.

Да и сама Москва едва ли была заповедником хотя бы и социалистической законности.

Репрессии против писателей между тем шли и здесь — и под весьма знакомыми девизами.

Довольно экзотический — украинский национализм. Его жертвой пал Владимир Нарбут, арестованный еще в октябре 1936 года и расстрелянный на Колыме.

А не хотите ли еще один правотроцкистский заговор и теракт против товарища Сталина? — Пожалуйста! Извольте! Аж целых два! Два бывших вожака пролетарской «Кузницы», разочаровавшихся в Совдепии из-за нэпа, — Владимир Кириллов и Михаил Герасимов — были арестованы под этой маркой (первый — в Пензе, 30 января, а второй совсем незадолго до возвращения О. М. — 16 мая 1937 года), оба были расстреляны 16 июля того же года[84].

Одним из первых в Москве — 4 ноября 1936 года — арестовали прозаика Михаила Карпова[85], давшего показания на Ивана Макарова, Василия Наседкина и Павла Васильева. Макаров якобы одобрил предложенную Бухариным директиву о физическом устранении Сталина, а исполнителем наметил П. Васильева, который через своего тестя, И. М. Гронского, мог бы добиться у Сталина аудиенции.

6 февраля 1937 года, даже без оформления ордера, на улице арестовали Васильева, а 7 февраля — Макарова[86]. Их дела вел оперуполномоченный 9 отделения 4 отдела ГУГБ сержант гб С. Г. Павловский (из «молотобойцев»)[87].

Михаила Карпова, Ивана Макарова, Павла Васильева и Ивана Васильева расстреляли 16 июля 1937 года[88]. А 13 августа расстреляли еще двоих — Ивана Приблудного как еще одного «идеолога» теракта и Юрия (Георгия) Есенина как еще одного потенциального его «исполнителя»[89].

Приблудного взяли 31 марта 1937 года[90]. Его дело вел также Павловский. И хотя к 15 апреля следователь всё уже закончил, подписывать свое постановление-обвинение Приблудный отказался[91]. После этого два с половиной месяца ничего не происходило — до тех пор, пока 27 июня показания на Приблудного не дал Юрий Есенин, сын Сергея Есенина: Приблудный-де побуждал его к теракту и к легальному бегству за границу[92].

Сергей Клычков был арестован 31 июля на даче в поселке Катуар, а расстрелян 8 октября 1937 года[93]. Ему шили и пришили участие в Трудовой крестьянской партии и как бы второе издание заговора писателей с целью убийства Сталина, причем идейным вдохновителем являлся Клычков, а исполнителем — Владимир Кириллов.

Уже после гибели Клычкова — соответственно, 26 и 28 октября — были арестованы Василий Наседкин, женатый на сестре С. Есенина, и Петр Орешин: обоих пристегнули к уже раскрытым заговорам и расстреляли 15 марта 1938 года[94]. Тут приходится сказать, что одним из лейтмотивов протестной деятельности «крестьянских писателей», как в свое время и писателей-«сибиряков», были «еврейское засилье» и откровенный антисемитизм.

В 1932 году Наседкин написал «упадочное и явно контрреволюционное» стихотворение «Буран», смысл которого, по его же словам, примерно таков:

«Власть над народом захватили инородцы, которые попирают его национальные особенности. Русская культура уничтожена. Мы, русские, потеряли свою родину и отечество. Русская страна гибнет в результате политики инородцев»[95].

Если обобщать, то мы наблюдаем две очень похожие репрессивные кампании властей — разветвленные «заговоры писателей» с целью убийства Сталина: один — в Ленинграде, другой — в Москве. Костяк ленинградской компании составили, условно говоря, переводчики-попутчики, а костяк московской — крестьянские писатели. Каждая из кампаний унесла десятки жертв, но ленинградская была покровавее[96].

Если в случае Ленинграда О. М. фактически уже был фигурантом дела, то в Москве его имя, хоть он и был близок с Сергеем Клычковым и Павлом Васильевым, ни единого раза при допросах названо не было.