«ЯЗЫКИ»

В наши районы стали прибывать части новой немецкой армии. Было очень важно достать «языка».

Не простое это дело. К тому же мало радости захватить рядового солдата, нужен офицер, да повыше рангом. И партизаны — бывший преподаватель немецкого языка Емельян Горбацевич, Завьялов, Корбуш — специализировались на захвате «языков».

Однажды Горбацевич решил захватить одного из немцев, которые часто стали появляться в деревне недалеко от гарнизона. Подстерег он как-то солдата, ведшего пару коней. Одетый в немецкую форму, Емельян вышел ему навстречу, и состоялась беседа двух немцев: кто? откуда? куда? Оказывается, солдат едет в гарнизон за офицером.

— А ты офицера этого знаешь? — спросил Горбацевич.

— Нет.

— Что же, у него ординарца нет, что тебя посылают за ним?

— Его ординарец остался у нас.

— И он один поедет?

— Видишь, для него коня веду, со мной приедет…

Выяснив все, что могло оказаться полезным, Емельян Горбацевич сам поехал за офицером.

Тот рассердился, что слишком долго заставили его ждать, сел на приведенного коня — и в путь. А Емельян в роли ординарца едет сзади. Удар свой он рассчитывал так, что офицер должен был потерять сознание не больше, чем минуты на три, но, видно, перестарался. Офицер разоружен, руки за спиной связаны, а все лежит, как колода, хоть на себе тащи…

— Стоило бы вам посмотреть на его физиономию, когда он открыл глаза, — рассказывал потом Емельян. — Ручаюсь, он был бы рад никогда больше не приходить в себя. Вначале он явно валял дурака — кричал, ругался, звал на помощь. Пришлось разъяснить ему, что к чему…

Теперь тройка получила приказ отправиться к линии фронта (всего в нескольких десятках километров от нас) и постараться захватить штабного офицера.

В назначенный день разведчики не вернулись. Прошло еще три дня, а ни один из них не дал о себе знать. Тогда объявились новые охотники отправиться на выполнение этого задания и заодно узнать что-нибудь о судьбе пропавших товарищей. Когда Силич был уже готов принять эти предложения, часовой у опушки леса через связного сообщил, что Горбацевич со своей группой прибыл.

У шалаша, где находился штаб, стоял Емельян, похудевший, усталый, обросший. Он шагнул комбригу навстречу, не дойдя нескольких шагов, остановился и отрапортовал:

— Товарищ командир бригады, ваше приказание выполнено! Доставлен капитан из немецкой армейской разведки.

За завтраком Горбацевич рассказывал:

— Мы захватили было другого фашиста, да тот слишком мало знал. Чтобы поймать эту птицу, пришлось потратить несколько дней. Взяли мы его, когда он навеселе гулял на хуторе недалеко от моей деревни.

В следующую ночь с Большой земли прибыл самолет и увез немецкого капитана.

Наши партизаны Полещук и Макаревич, два друга, два неразлучных Михаила, жители деревни, где стоял большой гарнизон, попросились на одну ночь домой. Им разрешили.

Отправились с ними также Василий Савицкий и Ксюша Малеева.

В деревне, в доме старосты, пьянствовали комендант с группой гитлеровцев. Пьяный разгул оккупантов шел и в нескольких других домах.

Савицкий — большой любитель рискованных операций, оба Миши и Ксюша недолго колебались. Они притаились во дворе старосты и стали терпеливо дожидаться. Наконец из дому вышел хозяин. Он был изрядно пьян, но при виде партизан, вышедших из укрытия ему навстречу, вмиг отрезвел и кинулся назад к дверям. На пороге стоял Полещук.

— Ни звука! Вся деревня занята партизанами. Ведите себя смирно, с вами будет говорить наш командир.

Савицкий отвел старосту в сарай, его решили не трогать: если операция удастся, немцы сами его повесят.

Было задано три вопроса: сколько здесь гитлеровцев? кто они? много ли выпили?

А теперь — в хату.

Савицкий и Макаревич, вооруженные немецкими автоматами, вошли и встали один у окна, второй у дверей. Команду «хенде хох» знали все партизаны. Пригодились эти слова и на этот раз. За столом, в центре, сидел комендант, тучный, здоровенный, краснорожий, китель расстегнут. От злости он еще больше побагровел и, решив почему-то, что перед ним полицаи, заорал во всю глотку:

— Вон! Я тут комендант!

Макаревич выпустил по гитлеровцам несколько очередей из автомата. Комендант схватился за пистолет. В эту минуту Савицкий прикладом автомата нанес ему удар по голове. Падая, комендант потащил за собой скатерть и лампу. Стало темно. Партизаны выволокли коменданта из хаты.

Многое мог бы рассказать такой «язык». Но он уж очень толст, тяжел, а кони далеко, к тому же, кажется, он никогда не придет в себя, завязнешь тут с ним…

— Чтоб его разорвало, — ругается Савицкий, — придется оставить его… Что ты будешь делать, не везет мне на комендантов…

Наши партизаны были уже далеко от деревни, когда в гарнизоне поднялась пальба. В лесу они отдышались, сели на коней — и назад в лагерь.

Позднее стало известно — первым шум поднял староста. И все-таки немцы его повесили.