Дела мирские

Дела мирские

У Андрея Андреевича Громыко было правило: из командировок, особенно в Америку, привозить подарки первым лицам государства — Брежневу, Подгорному, Андропову, а позже и Черненко. Причем каждый раз это был один и тот же набор — шляпы, рубашки, галстуки.

Конечно, сам Громыко не ходил по магазинам. Он чаще всего поручал эту «почетную» миссию мне — я слыл в МИДе человеком, который разбирается в мужской одежде. Надо сказать, я с большой охотой отправлялся в эти походы по магазинам, так как выделяли машину и попутно я что-то покупал для себя.

Покупками для семьи Громыко, довольно многочисленной, занималась в основном его жена, Лидия Дмитриевна, сопровождавшая супруга почти во всех его поездках за границу. Материальные возможности четы были не безграничны (во всяком случае, до той поры, пока Андрей Андреевич не стал членом Политбюро). Правда, во время командировок он получал самые высокие суточные, с определенными надбавками, но все равно это были не слишком большие деньги. Лидия Дмитриевна целыми днями колесила, например, по Нью-Йорку с женой одного из наших дипломатов, досконально изучившей рыночную «конъюнктуру» города и его окрестностей. Ездили они за покупками в самые дешевые районы, в частности в Даунтаун, где все продавалось по бросовым ценам. Там Лидия Дмитриевна покупала вещи для себя, мужа, сына, дочери и внуков. Качество товаров, естественно, было невысоким.

Однажды Лидия Дмитриевна, зная, что я поеду по просьбе ее мужа закупать партию рубашек, обратилась ко мне и со своей просьбой — купить для одного из внуков спортивную рубашку навыпуск. Он стеснялся собственной фигуры из-за полноты, а такая рубашка скрадывала бы ее. Я сказал, что это не проблема, и привез искомое. Лидия Дмитриевна поохала насчет дороговизны, но смирилась.

Когда же я разложил для осмотра подарочные рубашки для взрослых дядей и назвал цену каждой, она запричитала:

— А я видела точно такие же рубашки намного дешевле! — Своим тихим назойливым голосом она могла любого вывести из себя, а мужа — взвинтить.

И вот уже он обрушил на меня собственную досаду. Стал обвинять в том, что я хожу не по тем магазинам, что меня просто обманывают евреи в своих дорогущих лавках.

Стиснув зубы, я процедил, что выбираю магазины средней руки, хотя мог бы купить рубашки втрое-впятеро дороже или вообще практически за бесценок, из тех, что, наверное, видела Лидия Дмитриевна. Но эта дешевка себя обязательно обнаружит. И недостойно Андрея Андреевича преподносить в подарок людям, которых он уважает, рубашки за десять долларов.

Как-то раз Громыко попросил меня подыскать для его сына дубленку. И опять я попытался было поспорить. Ведь практически все дубленки, продающиеся в американских магазинах, привозные: болгарские, венгерские, румынские, югославские. В принципе в США довольно мало ширпотреба собственного производства. Я в те времена купил себе в Болгарии приличную дубленку из экспортной партии, предназначенной для отправки в Канаду. Короче говоря, я посоветовал Громыко купить дубленку сыну в какой-нибудь из братских стран, добавив, что это будет намного дешевле. Андрей Андреевич только фыркнул в ответ и отверг мое предложение. Пришлось мне отправиться в нью-йоркский магазин. Дубленку я нашел, но когда сказал моему шефу, сколько она стоит, он как-то сразу потерял к ней интерес. Видимо, было не по карману.

Кстати, другие наши высокопоставленные руководители, которых я сопровождал в их зарубежных поездках, тоже были ограничены в средствах. Я, возможно, удивил читателей, но это — факт.

Вообще, лидеры Советского Союза предпочитали товары с прилавков «загнивающего» Запада. Я уж не говорю о спецмагазинах ЦК, где также продавались исключительно заграничные товары. Доступ туда имели члены семей самого высшего руководства. Помню, как однажды на четырнадцатом этаже МИДа, где я работал, случайно встретил в коридоре Галину Брежневу. Мы поздоровались, и она стала спрашивать мое мнение о часах, купленных ею буквально в этот же день в подарок мужу. При этом показала элегантную коробочку, в которой лежали золотые часы одной из ведущих швейцарских фирм — мощные, крупные, с тяжелым браслетом. Я ее покупку, конечно, одобрил и поинтересовался, где у нас такое продают. Она и рассказала, что в начале Кутузовского находится спецмагазин, доступный лишь для ограниченного круга людей.

Так что заграничные вещи наши руководители приобретали и дома. Но признаваться в этом было не принято.

В 1959 году ездил я в США с Фролом Романовичем Козловым. В Чикаго, в огромной подземной торговой галерее, Козлов из окна автомобиля на ходу с интересом поглядывал на витрины роскошных магазинов, изобилующие товарами. И вдруг в какой-то момент повернулся к Меньшикову, нашему послу в США, и говорит:

— Слушай, вот смотрю я на витрины и вижу — одежда, часы, вещи разные, но что-то ничего особенного.

Меньшиков, одетый с ног до головы во все американское, отвечает:

— Да что ты, Фрол! Все это просто барахло! Дешевка!

Громыко никогда не позволял себе подобных суждений. Но все же общая отсталость СССР в производстве товаров широкого потребления отражалась и на его взглядах.

А вообще-то, как я уже отмечал, в житейских вопросах Громыко был человеком абсолютно консервативным. Эта его черта, естественно, проявлялась и в отношении к моде. Здесь он соблюдал постоянство, хотя за долгий период его активной деятельности на дипломатическом поприще мода несколько раз круто менялась. Он же признавал только некую усредненную модель, скажем, мужского костюма. Конечно, он не принял тех изменений в стиле одежды, которые произошли в 70-х годах, — всех этих широченных лацканов пиджаков, длинных воротников сорочек, расклешенных брюк и ярчайших, закрывающих чуть ли не полгруди галстуков. На моей памяти это была самая резкая, внезапная и революционная смена стиля. Особенно он был необычен после моды 60-х.

В связи с новыми модными тенденциями мне стало все труднее выполнять просьбы Громыко о закупках одежды, потому что покрой даже самых консервативных и классических рубашек изменился. Когда я их приносил, на лице у Громыко появлялось недовольное выражение. Так же сложно стало покупать галстуки. Самые узкие и сдержанные из них все равно были шире и ярче тех, к которым привыкли наши руководители.

Дело доходило до исторических экскурсов. Я спрашивал:

— Андрей Андреевич, ну скажите, как бы оценили, например, сто лет назад то, что носят сейчас? А если оглянуться еще дальше и проследить за эволюцией моды, то, с точки зрения людей Средних веков и уж тем более Древнего мира, сегодняшняя одежда выглядит просто ужасно! На протяжении всей истории человечества мода эволюционировала, и что же, теперь она вдруг должна застыть только потому, что мы привыкли к какому-то определенному фасону?!

Громыко на это лишь качал головой.

А однажды, за обеденным столом, когда он был в благодушном настроении, я даже позволил себе сослаться на «вечно живое» учение марксизма-ленинизма, на постулат диалектического материализма о том, что все течет, все изменяется, ничто не может стоять на месте, иначе это будет стагнация. Громыко, помню, поднял бровь. Даже хмыкнул. Но против этого убийственного тезиса возразить не мог. И в итоге согласился приобрести несколько рубашек более-менее современного покроя.