Переговоры на вышке
Переговоры на вышке
Стало совсем темно, я включил лампочку, которая тускло осветила наше застолье. Тут-то и выяснилось, что не ради одной охотничьей экзотики Леонид Ильич пригласил сюда Киссинджера. Начался серьезный разговор о Китае.
Дело в том, что проблема развивающихся отношений между США и Китаем была для советского руководства крайне важной и острой. Существовали большие опасения, что США могут, как тогда говорили, разыграть «китайскую карту», то есть шантажировать СССР перспективой установления особых связей с Китаем в ущерб нашим интересам. Отношения СССР и КНР в то время были осложнены до крайности.
Брежнев сразу взял быка за рога и без обиняков спросил Киссинджера:
— Как объяснить политику сближения с Китаем, которую проводит президент США? Как совместить ее с заявлениями Никсона о желании развивать и укреплять дружественные отношения с СССР?
При этом Брежнев вспомнил о заявлении, сделанном президентом в феврале 1972 года. Тогда, выступая с речью на банкете в Шанхае, Никсон, обращаясь к главе китайского правительства, сказал: «Наши два народа сегодня держат будущее всего мира в своих руках…»
Генри Киссинджер, внимательно выслушав Генсека, стал довольно пространно объяснять, что политика США относительно КНР никоим образом не направлена против интересов СССР, отношениям с которым США придают приоритетное значение. Что же касается упомянутого заявления президента Никсона, то, мол, сделано оно было на банкете, без подготовленного текста, экспромтом, да еще после хорошей дозы китайской рисовой водки маотай.
Л. И. Брежнев и Г. Киссинджер на одной из охотничьих вышек
Завидово, май 1973 года
Брежнев, казалось, был удовлетворен ответом Киссинджера, и дальнейшая беседа уже не носила политического характера. Брежнев вернулся к рассказам о своих охотничьих приключениях, шутил, Киссинджер поддерживал разговор в том же духе. Тем временем бутылка водки опустела, закуски тоже поубавилось, пора было спускаться с вышки. Вернувшиеся к этому моменту егеря сообщили, что подранка они догнали и добили. На радостях Брежнев распорядился устроить общий ужин для обеих делегаций — на сей раз с крепкими напитками.
В этот день охотились не только Брежнев и Киссинджер. Также выезжали пострелять Громыко с ближайшим помощником Киссинджера — Хельмутом Сонненфельдтом. Однако у них все прошло не столь удачно. Сонненфельдт вернулся с охоты с большим синяком под правым глазом. В отличие от своего шефа, он решил «поохотиться», но, стреляя, с непривычки не очень крепко прижал приклад винтовки к плечу и получил удар оптическим прицелом в глаз. По этому поводу, хоть и с сочувствием, много шутили. Так что ужин прошел весело. О делах никто не вспоминал.
В какой-то момент подвыпивший Брежнев обратил внимание на наручные часы помощника Киссинджера и, прикрыв ладонью собственные часы, обратился к Сонненфельдту:
— А давай махнемся?
Сонненфельдт, несколько смущенный, стал отнекиваться, но Брежнев не унимался и в конце концов уговорил — обмен состоялся. Леонид Ильич получил золотые часы американца, а тот — обычные часы советского производства… но зато от самого Брежнева.
Когда после ужина американцы удалились, Брежнев с явным удовлетворением пересказал Громыко и Добрынину свой разговор с Киссинджером об отношениях США и Китая. При этом он, обратившись ко мне, попросил меня по возможности более подробно зафиксировать его разговор с Киссинджером на бумаге. Я объяснил, что, учитывая доверительный характер беседы и обстановку, в которой она велась, специально не доставал из кармана блокнот и не делал записи, но пообещал воспроизвести содержание беседы по памяти, что вскоре и выполнил.