АПРЕЛЬ-97

АПРЕЛЬ-97

Последнее турне по Израилю — Лена Петровна: пять лет без «быта»

Весь апрель Израиль трясла лихорадка.

Переплелись страсти вокруг дела «Бар-Он-Хеврон», противостояние по поводу строительства на Хар-Хоме, беспорядки в Хевроне. Визит Нетаньяху в Вашингтон, попытки Клинтона подвигнуть израильского премьера на очередные уступки палестинцам и предложить формулу для возобновления переговоров с Сирией ничего не дали.

У меня была своя лихорадка — масса визитов, иногда несколько в один день, и приемы в Савьоне. Публика собиралась не чопорная. Музицировали, пели (соло и хором), читали стихи (свои и чужие). Одно из моих любимых стихотворений прочитал его автор Игорь Хариф.

Внуши мгновению любовь —

Оно окажется любовью,

Но впредь уже не прекословь

Однажды данному условью.

Внуши мгновению беду —

Оно окажется бедою,

Метаньем в тягостном бреду,

А не придумкою пустою.

Послушный застывает миг

Затем, чтоб сделаться судьбою,

И повелений ждет твоих,

И наполняется тобою.

Я даже просил Посувалюка положить эти понравившиеся ему строки на музыку. Да как-то не получилось в мидовской суете, не успел…

Начальство меня не забывало. Позвонил Вдовин и передал, что министр просил уехать 10 мая. Огорчил его, сказав, что 12-го буду на праздничном приеме у президента и улечу 13-го.

17 апреля появился Посувалюк. Совершил круг почета: Арафат, Вейцман, Нетаньяху, Моратинос, Росс. Последний ужин с ним провели в старом порту Тель-Авива, в ресторане «Мул ям» («Рядом с морем»).[62] Морские гады в ассортименте. Виктор Викторович был доволен и благостен. Рассказывал о моем преемнике. Тоже интересно…[63]

21 апреля отправились с Леной Петровной в последнее турне по Израилю.

Посетили знаменитый Иродион — искусственный холм, который был насыпан по приказу царя Ирода. На вершине когда-то была крепость, внутри — роскошный дворец. Там же Ирод и был похоронен.

Лена Петровна взобралась на вершину. Я воздержался. Хоть колени уже и железные, но все же…

25 апреля отправил Лену Петровну в Москву.

Ей тут, конечно, не легко приходилось. У меня — работа, суета, крутеж. А она — дома. То, чем обычно занимаются дипломатические жены, — приемы, хождение в гости друг к другу, покупки, сплетни разные — ее не интересовало. У нее был свой мир, в котором она жила.

Инна Гольдштейн, ее подруга и журналист, как-то уговорила Петровну сделать нечто вроде интервью. Вот что получилось (в отрывках).

«С Леной Петровной Бовиной я знакома несколько лет, но ни одна из наших с ней встреч так и не превратилась в интервью — мы просто говорили обо всем, начиная с «дележки» впечатлениями об увиденном спектакле или фильме и кончая разговорами «за жизнь». Но на это раз, собираясь, к ней в гости, я прихватила с собой диктофон. Потом оказалось, что напрасно.

Она не любит паблисити, о ней не пишут, как о женах послов других стран в колонках светской хроники израильские газеты. И только ее друзья и знакомые здесь, в Израиле, знают, какая она, Лена Бовина. Из присущих ей свойств характера я выделила бы деликатность. Деликатный человек — это почти исчезнувшее из современного лексикона определение возвращает нас к временам, когда доброжелательность, простота, словом, культура общения были органичны для людей, составлявших не имеющую аналогов в истории других стран общность — русскую интеллигенцию. Недаром же этот термин вошел калькой из русского в европейские языки.

Интервью в модной интерпретации этого жанра — с обоюдным стремлением собеседников загнать друг друга в угол, агрессивной заданностью — выведать то, о чем человек не хотел бы ни вспоминать, ни говорить, и почти обязательным употреблением ненормативной лексики (это так шикарно и модерново!) — у нас не получилось. Мы гуляли по Савьону, где находится домашняя резиденция посла России (Бовины живут на съемной вилле), сидели в кафе и говорили обо всем, что в этот момент казалось интересным.

— Лена, Вы здесь живете уже четыре года, чем за это время стал для Вас Израиль?

— Я здесь нажила себе проблему — я знаю, что когда вернусь в Россию, буду скучать по Израилю. Я думаю, что если бы мне пришлось поехать в какую-нибудь другую страну, то я там, наверное, пожила бы полгода, а потом уехала бы в Москву, домой, заниматься своими делами.

— Александр Евгеньевич Бовин очень популярен в Израиле, он всегда в центре внимания прессы. А как Вы относитесь к этому? Влияет ли статус супруги посла на Ваше отношение к себе и другим?

— Однозначно — нет. Все это не влияет на мое поведение, не меняет ни моей самооценки, ни моих ориентаций…

— Говорят, что быть женой посла — это профессия. Вы ее освоили?

— Могу сказать, что эта профессия — не для меня. И манеры, и образ жизни у меня те, к которым я привыкла.

— А как же блеск дипломатических приемов?

— А это без моего участия. Мое участие здесь, в Савьоне, где бывают и дипломаты, и гости из Москвы, друзья и знакомые израильские…

— Значит, в такой работе Вы все-таки участвуете. А господин Бовин советуется с Вами в том, что касается его служебных дел?

— Нет, конечно. Но если он дает интервью или пишет какую-нибудь статью, то я читаю и придираюсь к каждому слову.

— Как складывается Ваш день?

— Как у всех неработающих женщин — уборка дома, готовка, хождение в магазин за продуктами. Один раз в неделю приходит девушка помогать по хозяйству, и если мы ждем гостей, то готовим угощение с ней вместе, в четыре руки. Но иногда я и сама обхожусь или кто-нибудь из подруг мне помогает приготовить…

— Лена, я предлагаю допить кофе, пока не остыл, и перейти к пище духовной. Мы с Вами всегда встречаемся на «русских» спектаклях, концертах. А израильская культура входит в круг Ваших интересов?

— Конечно. Мы бываем на концертах, в музеях, хорошо, знакомы с израильским балетом, канторскую музыку слушали в Иерусалиме. На меня произвели, впечатление выставка скульптора Ханны Орлов, экспозиции музеев Хаима Бялика, Реувена Рубина… Мой выбор, посещения выставок, музеев основан на чтении газет советах знакомых и случае.

— А что Вы читаете об Израиле?

— Российская традиция — читать литературные журналы, тут же обмениваться с друзьями и ждать, а что скажет Лакшин… Поэтому и здесь я постоянно читаю журналы «22», «Зеркало», «Ариэль». И книга израильских писателей в русском переводе — Бартова, Аппельфельда, Иегошуа, Бараша и, конечно, Оза и Агнона. Мне кажется, есть общие черты в истории литератур Израиля и России. Идеологизированность, романтизация ранних периодов становления общества. Я употребляю эти термины не в оценочном значении, это лишь скромное описание. А вообще благодаря этому новому опыту что-то изменилось в моих представлениях, я обрела много чрезвычайно богатых впечатлений.

— Вы успели узнать Израиль?

— Да, мы ездили по стране. Вот на Массаду пока не поднимались. Но очень хочу там побывать и обязательно буду. Я стараюсь сдержать воспоминание о том, как однажды мы с Александром Евгеньевичем оказались в сильнейшую грозу в открытой кабине испортившегося фуникулера и долго висели между небом и землей. Но я верю, что в Израиле фуникулеры не портятся…

— А что для Вас значит мода?

— Я к ней равнодушна. Женщине вроде бы не полагается так говорить, но я покупаю только то, что необходимо. И чтобы было удобно…..

— Я знаю, что у Вас много знакомых здесь из числа репатриантов, а старожилы среди них есть?

— Да, мне интересно общаться с ватиками, мне интересны их оценки происходящих событий, их взгляды на многие вещи, зачастую отличные от тех, что высказывают новые репатрианты.

У меня много друзей здесь. И благодаря этому, я могу больше узнать об Израиле и лучше понять не только Израиль, но и Россию.

Я очень рада, что здесь так много евреев из России, жить здесь было их мечтой, надеждой.

Мне очень жаль, что они уехали из России — наши друзья, коллеги, соседи…»

Одно меня радует — хоть пять лет за всю жизнь Петровна пожила без быта в привычном советском или российском смысле этого слова. «Как в кино…»