ЯНВАРЬ-95

ЯНВАРЬ-95

И снова самоубийцы — План «разъединения» — Кому платят пенсии?

Политический январь начался обстоятельной беседой с президентом. Как договаривались, общий, почти философский взгляд на российско-израильские отношения и на мировую политику в целом. Изложил свои тревоги и недоумения. Последний пример — неадекватная, взвинченная реакция на «разоружение» «Эл Ал». Президент был задумчив. Просил учесть неоднородность израильского общества и, соответственно, общественного мнения. Неоднородность того, что называют «правящие круги». Исторически обусловленная «отягощенность» отношений с Россией не может быть, как бы нам этого ни хотелось, преодолена за несколько лет. Многие не верят России. И будущее, характер наших отношений зависят и от нас, но и от вас.

Выйдя на глобальный простор, Вейцман сказал, что центр мировой политики смещается на восток и юго-восток (Япония, Китай, Индия, Индонезия, «тихоокеанская цивилизация»). И здесь Россия занимает чрезвычайно выгодные геополитические позиции. Если, конечно, сумеет воспользоваться ими.

В контексте разворота на восток следует, по мнению президента, рассматривать и ренессанс ислама, нарастание агрессивности мусульманского мира. Опасность там, где пересекаются, сливаются национализм и религиозный фанатизм. Это — опасность и для России.

Разумеется, возник Иран. Но тут мы не могли сказать друг другу что-то новое, интересное.

Президент рассказал о своем визите в Египет. Вейцману так и не удалось убедить Мубарака посетить Израиль. Он не хочет «смущать» Асада. Оба президента согласны с тем, что Асад держит ключ от ближневосточного урегулирования. Тут мы малость поспорили. В связи с Сирией Вейцман сделал два замечания. Американцы слишком часто появляются в Дамаске, что создает у Асада завышенное представление о своей роли. Это — первое. И второе. Если бы Асад принял «модель Садата», приехал бы в Иерусалим и выступил в кнессете, он значительно ускорил бы возвращение Голан.

В общем, беседа оказалась более пресной, чем мне хотелось бы. Но трудно подсыпать соль, чувствуя на себе дипломатический мундир.

22 декабря на перекрестке Бейт-Лид (недалеко от Нетании) раздалось два взрыва. Погибли 18 человек, 62 получили ранения, 15 — тяжелые. Ответственность приняла на себя экстремистская организация «Исламский джихад». Один из ее лидеров Фатхи Шкаки, живущий в Дамаске, рассказывал в интервью:

«Мы работали долго и очень тщательно. Оба исполнителя были хорошо знакомы друг с другом. Они побывали на перекрестке, который был выбран для совершения акции, и изучили местные особенности.

В назначенное время они выехали из Газы в Тель-Авив, а оттуда — на место, остановку автобуса, где постоянно скапливается множество солдат. Слуги Аллаха действовали исключительно слаженно. Один из них вошел в кафе и взорвал себя и вражеских солдат. Другой в это время стоял на улице и ждал, когда начнется паника и солдаты бросятся из кафе на улицу. Дождавшись этого, он взорвал себя».[43]

Говорит младший брат одного из камикадзе 15-летний Абдулла Сохар:

«Я готов продолжить дело моего старшего брата, пожертвовав собственной жизнью, чтобы убить как можно больше евреев. Дело моего брата — праведное. Дайте мне сейчас сумку с взрывчаткой, я тут же пойду убивать израильтян. А еще лучше — израильских солдат. В раю нет КПП, нет страдания и боли».

Правые бросились в атаку на правительство. Из заявления партии МАФДАЛ: «Невозможно, ведя весь народ по пути политического самоубийства, постоянно оправдывать свои действия тем, что речь идет о террористах-самоубийцах. В Иерусалиме сидит компания ханаанцев, знать ничего не желающих и омерзительных, которые водят правительство за нос и заставляют его валяться в ногах у подонков, являющихся наследниками нацистов».

Левые сопротивлялись: «Мы обязаны идти по избранному нами пути, — заявила министр науки Ш. Алони. — Самоубийственная акция не должна заставить нас свернуть на самоубийственный путь. Стиснув зубы, невзирая на горечь и боль, мы должны объявить о продолжении мирного процесса».

Президент Вейцман предложил прервать политические переговоры с палестинцами и «подумать о том, что делать дальше».

Правительство поступило по стандарту: был немедленно объявлен «сегер», то есть блокада, закрытие территорий. Потом стали думать. В результате возникла идея разъединить евреев и палестинцев. Эта идея обсуждалась на бурном заседании правительства 29 января. Развернутый план разъединения представил министр полиции М.Шахал. Не «забор», а ужесточение контроля, режима. Интенсивное патрулирование (более 2000 пограничников). Системы сигнализации и электронного слежения. В стратегически важных точках — вышки, оснащенные оптикой и приборами ночного видения. Радары, способные обнаружить человека. В некоторых местах (для перекрытия тропинок и грунтовых дорог) — заграждения и решетчатые ограды. Сторожевые собаки (100 уже есть, нужно больше). Вся эта система должна находиться в ведении полиции, а не армии.

Была создана (законы бюрократии всеобщи!) межведомственная комиссия по вопросам разъединения. Свои предложения она должна была представить к 5 марта, а само разъединение предполагалось осуществить в течение полугода.

С некоторым опозданием комиссия представила предложения. Во многом они совпадали с планом Шахала. Но контроль оставался в руках армии.

Однако возникли сложности. Политические и финансовые. Протестовала военная разведка: в ближайшей перспективе размежевание даст ничтожный эффект, а в долгосрочной — отрицательный; оно будет провоцировать активность террористов. Оппозиция возражала потому, что размежевание фактически означает границу, что будет работать на создание независимого палестинского государства. Негативное заключение дало министерство финансов. Смущали такие цифры: 2 миллиарда шекелей на создание и 200 миллионов каждый год на эксплуатацию. Были и другие проблемы.

В июле я разговаривал на эту тему с министром внутренней безопасности А. Кахалани. Он был — за. Вплоть до контрольной полосы вдоль всей границы с автономией. Создание «герметичной» границы позволит решить и еще одну острейшую проблему — угон машин. Каждый год угоняют примерно 30 тысяч, и почти все они оказываются на Западном берегу.

Как бы там ни было постепенно идея размежевания выдохлась. Она опережала время. И поэтому в данном времени ее минусы перетягивали ее плюсы. Но времена, как известно, меняются.

Получил разъяснение из МИДа о порядке выплаты пенсий военнослужащим. Упоминаю об этом, потому что вопрос о пенсиях доставлял посольству много хлопот и часто заставлял стыдиться за свою страну. Стыдиться потому, что мы — в отличие от других государств — не платили пенсий людям, которые оказались за границей, проработав всю свою жизнь в Союзе. Точнее, платили только в двух случаях: трудовое увечье или профзаболевание.

По поводу пенсий президент Сионистского форума Н.Щаранский 26 октября 1992 года обратился с письмом к Ельцину. Он писал, что значительная часть репатриантов заработали право на пенсию по возрасту или инвалидности. Но, к сожалению, Россия им пенсии не платит. Щаранский просил положительно решить эту проблему, что «способствовало бы подъему международного авторитета новой России».

11 ноября я писал Элле Александровне Памфиловой:

«…не проходит ни одной встречи с эмигрантами из России, где бы меня не допекали вопросами о том, когда же Россия будет, «как это делают другие цивилизованные страны», выплачивать пенсии, пособия и т. п. своим бывшим гражданам. Обычно отвечаю, что в принципе новая Россия была бы готова положительно решить эту проблему, но «просто» нет сейчас денег, и вряд ли они будут скоро.

Напишите мне, пожалуйста, что думают в Москве по поводу пенсий. Можно ли ожидать каких-либо решений? Возможно, я обращаюсь не по адресу. В таком случае сообщите мне, в какие двери стучаться. Заранее признателен за ответ».

Ответ не последовал.

2 июля 1993 года президент России подписал Закон «О выплате пенсий гражданам, выезжающим на постоянное жительство за пределы Российской Федерации». Постановление Правительства от 19 августа 1994 года разъяснило, что действие закона распространяется только на граждан, выехавших из России после 1 июля 1993 года. Это была большая несправедливость, лишившая пенсий десятки тысяч человек.

Да и те пенсий, которые можно было получить, при всей своей мизерности требовали массы усилий, многомесячных ожиданий. И надо было заплатить 20 долларов. И каждый год в декабре надо было явиться в консульство, чтобы сотрудник консульства мог «удостоверить факт нахождения в живых». Этакий своеобразный «техосмотр»…

Я продолжал переписку. Последнюю бумагу получил 31 октября 1995 года. Председатель думского комитета по труду и социальной поддержке С.В. Калашникова сообщила мне, что Министерство социальной защиты населения и Пенсионный фонд подготовили законопроект, предусматривающий распространение действия закона от 2 июля 1993 года на всех граждан, выехавших из России до 1 июля. Законопроект направлен в Правительство для внесения в думу.

А МИД уведомлял меня, что закон от 2 июля распространяется и на военнослужащих.