Глава тридцать четвертая  Дитя мира

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава тридцать четвертая  Дитя мира

Б 1963 году Сайхун вернулся в Китай. Услышав, что он собирается на всеми любимую родину, многие передали ему красные пакетики с «деньгами счастья». И Большая миссис Ли, и дядюшка Фэн, и дядюшка Пун, и Старина Ли, даже Дьявол Ли – все передали ему что-то в дорогу. Сайхун был тронут: даже в Хуашань он не чувствовал такой поддержки и дружеского отношения. Он совершал эту поездку по просьбе Ван Цзыпина, к которому Правительство коммунистов всегда относилось с благосклонностью. Когда Мао Цзэдун пожелал улучшить здоровье народа с помощью боевых искусств, Ван, среди многих мастеров, получил приглашение продемонстрировать свои умения.

Ван Цзыпин тогда сопровождал премьера Чжоу Эньлая, совершавшего дипломатическую поездку в Бирму. У Сайхуна не было никаких сомнений, что лишь дипломатический опыт Чжоу заставил официальный Китай использовать боевые искусства в качестве средства укрепления международных отношений. Он подозревал, что в тайне Чжоу симпатизировал многим классическим искусствам, которые поначалу в пылу идеологических конфликтов начисто отвергались. Но вместе с тем, Чжоу никогда не выступал в поддержку кого-либо, если чувствовал нападки, – вместо этого он терпеливо дожидался момента, когда можно будет поднять людей на борьбу за идеалы, к которым он стремился. Храня в секрете свои истинные побуждения, никогда не демонстрируя свою привязанность к кому-либо, он оставлял людей в неведении до тех пор, пока проведенную им подпольную работу оказывалось уже невозможным остановить. Сайхун чувствовал, что за этим новым интересом к боевым искусствам – или, как их теперь называли на Западе, ушу - снова-таки стоит Чжоу. Приглашение имело все отличия, характерные для подпольных манипуляций премьера: Чжоу предпочитал стратегические приемы, которым были вынуждены аплодировать даже его враги. Улучшение здоровья народа оказалось благородным идеалом, с которым никто бы не смог поспорить.

Прибыв в Пекин, Сайхун готовился к встрече с одним из своих учителей – но каково же было его изумление, когда он обнаружил, что теперь Ван Цзыпин уже выглядит далеко не таким впечатляющим! Этот человек стал подозрительным, даже скрытным. Безусловно, Цзыгашу уже было 83, но он при этом все еще сохранял вид крепкого и жилистого мужчины, готового поспорить даже с тем, кто гораздо моложе его. Теперь волосы Ван Цзыпина были совершенно седыми, зато глаза продолжали сверкать неугасимой яростью. Ван сухо поприветствовал Сайхуна, затем движением глаз указал на невысокого человека в зеленом сюртуке «а-ля Мао». Сайхун тут же понял, что агенты коммунистов внимательно следили буквально за всем.

У Сайхуна так и не выпало времени поговорить со своим учителем наедине. Вместо этого пришлось сосредоточиться на репетициях и разучивании заранее подготовленных поединков с другими вернувшимися учениками. В свое время Ван Цзыпин обучил настолько многих, что те, кого пригласили на демонстрацию, практически знали друг друга в лицо. Было весьма характерно, что практически все ученики вернулись в Китай из других стран. Гордые индивидуалисты, эти знатоки боевых искусств в начале пятидесятых годов покинули страну.

Пребывая под постоянным наблюдением властей, воины репетировали свои упражнения в угрюмой тишине. Им совершенно не нравились ограничения, но с этим приходилось мириться ради учителя. Занятия проходили в школе Вана – старом здании гимназии с бледно-зелеными стенами и высокими окнами, через которые проникал яркий солнечный свет. В зале были зеркала, груши, деревянные болваны для отработки ударов, канаты для лазанья и акробатические снаряды. В воздухе стоял своеобразный, немного острый аромат – не оттого, что в зале занималось множество людей. Этот запах исходил из каких-то особых добавок в материалы, из которых был построен зал. Воины тренировались по восемь часов в день под неусыпным контролем самого Вана. Каждое движение неоднократно разучивалось, и если совершенство могло бы разозлить богов, – что ж, Ван, безусловно, был полон решимости довести их до абсолютной ярости.

В тот вечер, когда намечалось представление, стадион был забит до отказа. В особой ложе восседали Мао Цзэдун, Чжоу Эньлай, Чжу Дэ и другие государственные деятели. Сайхун скептически окинул правительственную ложу: когда-то эти люди объявили боевые искусства феодальным прошлым. Теперь же они считали, что древние знания могут оказаться полезными для здоровья, а также в качестве показательных выступлений – будет чем поразить другие страны.

Под грохот аплодисментов на поле вышли старые мастера боевых искусств. Там был Мастер стиля Обезьяны, движения которого напоминали приматов; другого воина называли Крысой – он сражался, орудуя кавалерийской пикой тринадцати футов длиной. Сам Ван Цзыпин продемонстрировал свою жизнеспособность, выступив с показательными упражнениями с копьем и монашеской шпагой.

Подошла очередь Сайхуна. Он вышел на помост в простой хлопковой рубашке голубого цвета, белых хлопчатобумажных штанах и самодельных теннисных туфлях. Туловище плотно охватывал пояс. Вместе с двумя другими учениками он в быстрой последовательности показал комплекс упражнений с двумя мотыгами, затем – с двумя кинжалами и наконец – форму боя на мечах «Плывущий дракон» – этот стиль был унаследован от женщины, пытавшейся убить императора Цяньлуна. Каждое его движение зрители встречали громкими овациями. Вспомнив свои актерские навыки, Сайхун дополнил технику скрытого бокса соответствующими гримасами. Наконец подошло время его последнего, сольного выступления. Он взял копье, обвел взглядом ревущую толпу зрителей… Своим ученикам Bail не сказал ни слова – это значило, что они почти близки, чтобы услышать одобрение от мастера. Значит, выступление идет хорошо. Гости в правительственной ложе, судя по всему, также были довольны.

Копье было сделано из ствола молодого деревца. Толщиной всего в полтора дюйма в основании, практически без сужения к другому концу, оно легко сгибалось при выпадах вперед. На конце копье резко сужалось, а собственно металлический наконечник был снабжен длинным темляком из конского волоса, окрашенном в ярко-красный цвет. При каждом движении темляк невольно приковывал к себе взгляд. Это было сделано не только для большей зрелищное™ – в бою такой темляк отвлекал противника от острия копья и также мог быть использован для захвата оружия нападающего. Сам стиль получил название «Кровавое копье», поскольку изначально выполнявший должен был начинать бой с темляком белого цвета, который впоследствии окрашивался кровью противника.

Услышав, как громко объявили его имя и стиль: «Кван Сайхун. Стиль "Кровавое копье"», Сайхун покрепче взялся за свое оружие. Потом он вышел на помост. Какое-то мгновение он стоял неподвижно, ожидая, пока затихнут возгласы с трибун. Копье он держал вертикально, уперев его концом в землю. Вдруг он подумал, что белизна древесины чем-то сходна с позвоночником. Затем Сайхун поднял левую руку, делая медленный вдох. Наконец он обеими руками схватил древко, мощно поднял его в воздух – и полностью погрузился в выполнение упражнения, наглядно демонстрируя, как может сражаться человек. Имитируя сопротивление множеству противников, Сайхун Делал блоки, отбивал удары, атаковал сам и взлетал в воздух почти балетными прыжками. Он стремился к тому, чтобы зрители поверили: он действительно сражается с невидимыми врагами. Даже сам Чжоу зааплодировал Сайхуну. Сайхун подумал: интересно, помнит ли его еще премьер-министр.

Представители других школ, которые выступили раньше Сайхуна, вернулись на помост, чтобы продемонстрировать показательные поединки. Безоружный Сайхун оказался лицом к лицу с директором одной из шанхайских школ Вана – коренастым и крепким мужчиной лег шестидесяти с короткой стрижкой. В руках у противника было два настоящих кинжала.

– Атакуй! – крикнул Ван.

Сайхун разоружил своего противника за пять секунд. Первая секунда: противник напал; вторая: Сайхун отбил удар; третья: ударил по тыльной стороне одной руки противника; четвертая: выбил кинжал из другой; пятая: вернулся в исходную позицию. Послышались звучные аплодисменты.

– Слишком медленно! – снова крикнул Ван. Старый учитель, который иногда выскакивал на ринг, если действия ученика грозили уничтожить репутацию его школы, стремился к тому, чтобы на этом празднике все было само совершенство. Он занял место Сайхуна, произнеся: «Трех секунд вполне достаточно.»

Противник с кинжалами снова напал. В первую секунду атаки Ван сделал шаг в направлении противника. На второй секунде он нанес такой молниеносный удар двумя руками, что оба ножа упали на землю. На счет «три» Ван уже стоял в исходной позиции. При виде такого совершенства не только стадион взорвался возгласами восхищения и аплодисментами – сам Мао лично аплодировал Ваиу.

Выступления продолжались. Сайхун трезво рассуждал: некогда вершиной его устремлений было стать просто знатоком боевых искусств. Подрастая, он видел рыцарей бывшей империи, восхищался их героизмом. Однако современность, да и Вторая мировая война навсегда изменили смысл того, что значило быть воином. Огнестрельное оружие и регулярная армия стали более значимы, нежели умение и рыцарские качества. Теперь уже не было знатоков боевых искусств в исконном понимании этого выражения, а те, кто считали себя таковыми, на деле были лишь неисправимыми романтиками. От прошлого досталось лишь весьма своеобразное наследство, которое пытались сохранить сильные и суровые мужчины, подобные Вану или его инструктору из Шанхая. Теперь древнее искусство оказалось в поле зрения Мао и его правительства. Высочайшее совершенство, которое воины прошлого держали в тайне, теперь было открыто всем; его собирались эксплуатировать по политическим соображениям. Безусловно, не Сайхуну было принимать такое решение. Ван решил сотрудничать, а Сайхун должен был вернуться в Китай, повинуясь требованию своего учителя. Но в любом другом случае, он ни за что не продемонстрировал бы любопытным зевакам свое искусство. Его всегда учили держать умение в тайне до самого последнего момента. Но начиная с этого времени боевые искусства, которые всегда воплощали в себе принципиальность, честь, дисциплину и индивидуальность будут трансформироваться в показательные выступления и просто в спорт. Хранители вековечной мудрости отдавали драгоценное наследство в чужие руки.