Глава третья  Имение семьи Гуань

Глава третья  Имение семьи Гуань

Родовым гнездом для шестидесяти членов большого клана Гуань был их фамильный дом-особняк в провинции Шаньси. Он раскинулся у подножия горы в окружении двухсот акров принадлежавших семье лесов и сельскохозяйственных угодий. В облике имения искусно сочетались ландшафтное искусство и классическая китайская архитектура. Высокая стена, за которой скрывался величественный комплекс построек, превращал имение в настоящую крепость.

Этот особняк-замок у подножия горы воплощал в себе дух семьи Гуань – семьи воинов, но при этом он не казался ни мрачным, ни угрюмым. Помимо воинского мастерства, членам семьи Гуань были также свойственны навыки политиков, ученых и людей искусства. Здесь была священная земля многих поколений клана Гуань, место, где можно уединиться и размышлять в сени тенистых садов, среди журчащих потоков и обилия цветов. В имении было на что поглядеть: и роскошные деревянные беседки ручной работы, крыши которых были покрыты черепицей из бронзы и золота; и изящные решетчатые окна; комнаты радовали глаз роскошной утварью и великолепными, бесценными предметами старины.

Имение видело четыре поколения клана, так что сами стены, казалось, дышали историей рода. Весь комплекс был создан в весьма необычной манере: постройки волнообразно опоясывали подножье горы. Причиной этому было не только стратегическое преимущество, когда нападавшим открывалась только одна круговая стена с единственными мощными стальными воротами – такая форма фамильного строения семьи Гуань отражала традиционный подход даосской геомантии¹. Основатель клана Гуань, приступая к созданию поместья, поручил даосскому монаху определить место, где лучше всего начать строить, а также найти самую удачную физическую форму дома. Тогда ни один уважающий традиции китаец не приступал к постройке дома, не посоветовавшись с геомантом, который единственный мог рассчитать сложные взаимные влияния между местом и ориентацией постройки, а также космическими силами ветра, воды, земли и судьбы. Любой владелец будущего жилища стремился к тому, чтобы жизнь его семьи гармонично вписывалась в жизнь Вселенной; поэтому расположение дома в соответствии с потоком естественных сил позволяло сохранить семью и упрочить ее благосостояние. Итак, даос, выполнявший эту работу для семейства Гуань, предрек, что наиболее благоприятным для семьи местом будет подножие горы, а сама форма здания в плане должна напоминать дракона.

Геомантия -традиционная система знаний о влиянии различных зон земной поверхности, которые могут оказывать как положительное, так и отрицательное влияние на жизнедеятельность человека. – Прим. перев.

Вот как случилось, что шестьдесят членов семьи и сотня слуг жили в цитадели, изогнувшейся, словно дракон, вокруг горного основания, среди склонов, скалистых хребтов да причудливо выгнутых к небу крыш. Часть поместья, находившаяся в «голове дракона» (она представляла собой крепость в крепости) принадлежала нынешнему старейшине семьи – Гуань Цзюиню и его близким родственникам. Другие члены клана в основном жили в «хвосте», а в животе и на спине дракона было место для слуг, конюшен, залов для занятий боевыми искусствами и комнат для учебы. Конечно, крыш в имении было превеликое множество; но все они были искусно сконструированы так, что сторонний наблюдатель не увидел бы ровным счетом ничего, за исключением ровной и непрерывной глади зеленой черепицы, символизировавшей гребень на драконьей спине. Мастерски сделанные, окрашенные в цвет зеленой листвы крыши поместья делали имение семьи Гуань практически неразличимым на расстоянии.

Сюда-то, в этот полностью изолированный и независимый ни от чего мирок и удалился Гуань Цзюинь после падения в 1911 году Цинской династии. Недавний министр образования при Вдовствующей Императрице, ученый и государственный политик, уважаемый старейшина пяти провинций и знаток боевых искусств, Гуань Цзюинь теперь стремился к уединению. Он надеялся, что ему удастся посвятить себя изучению самых совершенных форм искусства: старейшина любил живопись, поэзию и, кроме того, собирался глубже изучить даосизм. Но при этом Гуань Цзюинь был еще и патриархом богатого и мощного клана аристократии, так что о том, что бурливший за стенами имения мир оставит его в покое, можно было лишь мечтать. Даже в своем поместье Гуань Цзюинь не мог обрести спасения от охватившей весь Китай смуты.

Богатые хоромы постоянно притягивали к себе самых различных разбойников, соперников клана и будущих наемных убийц. В 1920-е годы Китай во многом еще оставался страной хаоса и беззакония. Большие отряды бандитов регулярно совершали налеты и на простые крестьянские деревни, и на поместья зажиточных китайцев. Именно по этой причине все члены семьи Гуань и их слуги регулярно тренировались в боевых искусствах – им нередко доводилось отстаивать свое право на жизнь перед бандитами, которые сами были весьма опытными бойцами. В те времена огнестрельное оружие в Китае встречалось довольно редко, поэтому условием выживания все еще оставалось личное умение бороться за эту самую жизнь.

Вполне обычным явлением была и постоянная вражда между соперничающими кланами и их предводителями. Как правило, то, чего нельзя было достигнуть иными путями, давалось в результате всевозможных интриг. Если двум кланам случалось вступить в борьбу друг с другом за власть, богатство или влияние, в ход пускался опробованный метод одолеть противника – убийство руками наемника. Кроме того, хотя сейчас Гуань Цзюинь был уже в отставке, в свое время он прославился как выдающийся адвокат, так что в недругах, желающих отомстить за свое поражение, у него недостатка не было.

Были у семьи Гуань и совершенно иные соперники. Все, кто носил родовое имя Гуань, были воинами, а значит, принадлежали к поразительно разнообразному, глубоко скрытому от непосвященных тайному миру боевых искусств. Общество этого тайного мира жило по своим правилам и законам. Его члены нередко вызывали друг друга на поединок, чтобы выяснить, кто же из них искуснее, а значит – выше по рангу. Чем более именитым был побежденный противник, тем весомее была победа. Наиболее желанной целью был предводитель воинского клана – например, Гуань Цзюинь.

Однако сам Гуань Цзюинь находил социальные потрясения в стране гораздо более беспокоящими, чем угроза физического нападения. В конце концов, с ним были стражники и слуги, владевшие боевыми искусствами, да и он еще не забыл свои умения. Атаки конкретных недругов были для него лишь попытками прямого физического устранения конкурента, и Гуань Цзюинь знал, что надлежит делать в этом случае. Но вот распад внутреннего общественного уклада, безжалостная модернизация всего и вся, имперские замашки западных завоевателей, гражданская война между националистами и коммунистами, безумие сторонников военного решения конфликтов, смена шкалы жизненных ценностей у молодежи – это были слишком важные дилеммы, чтобы их можно было игнорировать, и слишком сложные, чтобы можно было надеяться разрешить их самому.

Гуань Цзюинь чувствовал, что большинство этих проблем может разбиться о высокие стены поместья – кроме одной, последней, которая преодолела даже стальные ворота. Ее привнесли в жизнь поместья дети семьи Гуань.

Самым главным воплощением новых ценностей для молодежи (с которыми не мог примириться Гуань Цзюинь) был сын старейшины и отец Сай-хуна – Гуань Ваньхун. Злой, вспыльчивый, амбициозный и безжалостный Гуань Ваньхун служил генералом в армиях сторонников войны и националистов; его интересовали только личное обогащение, влияние и политическая власть. Короче говоря, сын совершенно не походил на культурного, образованного отца. Несмотря на то что Гуань Ваньхун получил классическое образование почти на уровне ученого, его абсолютно не интересовали ни шедевры традиционной поэзии, ни живописные произведения, которые с таким тщанием собирал его отец. Сам же Гуань Ваньхун лишь добивался успеха в новом обществе, он и в военные подался лишь потому, что это занятие больше всего соответствовало его темпераменту, да еще казалось ему самой короткой дорогой к вожделенным вершинам власти.

Услышав о намерении сына вступить в армию, Гуань Цзюинь нахмурился: согласно китайским традициям, быть знатоком боевых искусств и солдатом далеко не всегда оказывалось равноценным занятием. Знаток боевых искусств не только занимался совершенствованием своих физических умений; его также волновали вопросы справедливости, так что бойцу нередко приходилось, подобно европейскому странствующему рыцарю, отстаивать дело бедных, униженных и беззащитных. Единственной целью знатока боевых искусств всегда было достижение самого высокого уровня совершенства, борьба за чистоту моральных принципов и стремление стать настоящим героем. Солдат не вписывается в эти рамки. Его цель – убить, а не соблюсти мораль. Он не станет искать себе достойных противников, а постарается уничтожить как можно больше тех, кто ему сопротивляется. Солдат не будет бойцом-одиночкой, сражающимся за свои принципы достоинства и чести; он остается слепым орудием, марионеткой в руках облеченных властью командиров. Гуань Цзюинь был убежден, что солдат всегда остается наемным убийцей, мясником – просто солдафоном.

Спор между отцом и сыном затянулся на годы; натянутость в их отношениях с каждым разом становилась все заметнее. Каждая их встреча перерастала в ссору. Уже довольно давно напряженность между ними отразилась даже на жизни в поместье: Гуань Цзюинь приказал Ваньхуну и его семье перебраться в дома подальше от жилища старейшины, а также запретил сыну в своем присутствии носить военную форму и огнестрельное оружие. Это была извечная борьба нового со старым, противостояние между классическим и модернистским. В то время Ваньхун все еще оставался в подчинении, тогда как Гуань Цзюинь сохранял свое положение патриарха клана и власть над остальными членами семьи. Перед отцом Ваньхун всегда появлялся в традиционной китайской одежде. И все-таки мир, воплощением которого был Ваньхун, медленно, но верно разрушал идеалы старого Китая.

Сайхун оказался в самом центре конфликта между двумя ближайшими родственниками. Ваньхун хотел воспитывать сына по своему разумению, и мать Сайхуна, несмотря на то что она отлично владела традиционными боевыми искусствами и преподавала музыку, соглашалась со своим супругом. Оба родителя стремились дать сыну хорошее академическое образование, но полагали, что лучше всего Сайхун преуспеет, избрав для себя карьеру военного. Дабы воплотить свое намерение в жизнь, они начали буквально давить на сына еще с четырехлетнего возраста. Давление оказалось чрезмерным: Сайхун рос весьма непокорным и своенравным мальчуганом, за что не раз слышал от родителей упреки.

Когда Сайхуну было семь лет, пьяный отец сильно избил его, и Гуань Цзюинь не преминул воспользоваться подвернувшейся возможностью. По праву старейшины в семье дед забрал внука в свой дом. С этого времени Сайхун иногда заходил к родителям в гости или поиграть, но в остальном жил исключительно в семье Гуань Цзюиня – полную ответственность за дальнейшее воспитание мальчика взял на себя патриарх рода.