Испытание кислородных аппаратов в Уэльсе

Испытание кислородных аппаратов в Уэльсе

Затем имела место интересная интермедия: испытание кислородных приборов в Северном Уэльсе. Мы встретились в Хилайге, в горном приюте альпинистского клуба, утром 18 января и при блестящей погоде потратили этот день и следующий за ним, испытывая различные кислородные аппараты. Том Бурдиллон и Джордж Бенд в необычайно теплое утро мучились, пробуя в Сноудоне аппараты с замкнутой циркуляцией. Я не хотел бы раньше времени вдаваться в описание этих систем. Вкратце для людей, мало знакомых с техникой, можно сказать, что принципиальное отличие аппаратов, по-видимому, состоит в том, что в обычном аппарате с открытой циркуляцией (применявшемся в предшествующих экспедициях) выдыхаемый воздух теряется, в то время как в аппарате Тома с замкнутой циркуляцией он направляется в сосуд с натронной известью и здесь благодаря одному из чудес науки возвращается к Вам в виде кислорода. Маска должна облегать лицо весьма плотно. Это не всегда приятно, особенно в жаркий день.

Вечером приют Хилайг преобразился. Станки для рюкзаков загромождали пол, баллоны, электрофонарики и лампочки «боролись за место под солнцем» с большим чайником.

20-го мы примеряли нашу одежду и восхищались видом своих персон, облачённых в шикарные кожаные рукавицы. 27-го, перед приемом в Королевском Географическом обществе, прибыло много гостей для осмотра снаряжения. У искусно расставленных ящиков и пакетов не было и следа перенесенных ими тяжелых испытаний. Весьма легкие и изящные вещи: зеленые одеяла на гагачьем пуху, груда чрезвычайно легких алюминиевых тарелок и кастрюль, разноцветные флажки и секции дюралевой лестницы, небрежно прислоненные к стене. При мысли о том, что все это — результат работы тысяч людей в трех разных странах — предназначено нам, я почувствовал свое ничтожество.

Затем фотографировали нашу провизию, ряды темных ящиков, содержимое которых создавало в уме фантастическую картину колоссального количества аппетитных вещей, идущих на усладу многих голодных альпинистов. Когда я впервые попал на этот этаж, то подумал, что мне предстоит питаться исключительно зеленым горошком, ибо громадная партия его занимала, казалось, все помещение. В действительности оказалось, что наши ящики стоят более скромно в стороне, в одном углу. Здесь были рационы армейского типа для походов, ящики с напитками и случайная бутылка с острой приправой, высовывающаяся из ящика «люкс». Всё это было проверено и одобрено нашими друзьями.

Дело в том, что для меня чувству нереальности в значительной мере содействовало оказываемое нам всеобщее внимание. Никто сказавший «да» экспедиции на Эверест не может представить себя в роли диктора, артиста телевидения, даже звезды экрана. Однако в определенном смысле мы исполняли все эти роли. И эта «слава», как назвали бы её французы, продолжала идти за нами, хотя, казалось, не имела ничего общего с работой, заключающейся в перестановке ног на гранитных скалах. Более того, в каждом из нас живёт бесёнок, которому нравятся подобные удачи, который шепчет: «Наслаждайся кратким мигом счастья, пока светит солнце, пока не накроют тебя грозовые тучи».

Наша работа все же продолжалась непрерывно, несмотря на упомянутые отвлечения и терроризирующие маневры прессы, гоняющейся за интервью (будучи связанными контрактом с «Таймсом», мы пребывали в настоящем страхе — невольно нарушить его и потерять право на его щедрую финансовую поддержку). В середине января каждый из нас заканчивал порученные ему дела. Наступила торжественная минута, когда мы увидели, как последние наборы входили в предназначенные им ящики или мешки и направлялись на взвешивание. Каждое место было готово к отправке на теплоходе «Стреседен».

Кроме физической подготовки приходилось также многое планировать и обдумывать. Недаром Джон трудился четыре года, разрабатывая различные планы. Его труд в качестве руководителя и труд Чарлза Уайли в качестве организационного секретаря составляли ядро всей работы, и было бы слишком сложно перечислить, что они сделали. На их долю в эти дни пришлись наибольшая ответственность и самые тяжелые обязанности. Однако помимо академических теорий приходилось хладнокровно учитывать усилия, которые потребуются для восходителей; изучать фотографии стены Лхоцзе, чтобы решить, возможно ли организовать на ней два лагеря; определить, сколько грузов, переносимых сколькими носильщиками, потребуется для скольких ночей на Южном Седле — месте, которое в прошлом году швейцарские альпинисты охарактеризовали как «пахнущее смертью». И наконец, нужно было, чтобы Джон и Чарлз Эванс сами совершили кратковременную поездку в Швейцарию. В Цюрихе швейцарцы любезно поделились своим опытом, показали фотоснимки и высказали свои соображения. То, что восхождение на Эверест совершается на плечах предшествующих восходителей, полностью соответствует истине, и поэтому Джон был полон решимости поступить столь же благородно с французами, которые в случае нашей неудачи собирались штурмовать вершину на следующий год.

Последние дни напоминали настоящее столпотворение. В это время мы приступили к устройству своих личных дел, прежде всего надо было позаботиться о семье. Затем поступило неприятное известие, что у Джона обнаружили полостную инфекцию и ему придется перенести небольшую операцию, в связи с чем он присоединится к основной партии несколько позднее. Чарлз Уайли, Майк Уорд, Джордж Бенд, Майкл Уэстмекотт, Том Стобарт (кинофотооператор) и я должны были плыть морем. Мне было поручено управлять перевозкой багажа по Индии. Чарлз Эванс и Грег улетали на «Комете» в качестве передового отряда; Том Бурдиллон, занятый в последнюю минуту кислородной аппаратурой, должен был лететь позднее, так же как Джон и Грифф Пью (физиолог). Эд Хиллари собирался лететь прямо из Новой Зеландии, потратив последние дни на прощание со своими пчёлами[2]. Наконец, Джордж Лоу хотел присоединиться к нам в Бомбее, куда его теплоход приходил неделей раньше нашего.

Пришлось и мне готовиться к поездке. Сколько зубной пасты понадобится на пять месяцев? Как скоро моя семья переедет из Хиндхида в Хисуэлл? К этому времени я прекратил свою педагогическую работу; для меня было большим облегчением, что я не был более обязан писать на классной доске какие-то символы, которые в этот момент ничего для меня не означали. Посещение зубного врача, прививки, барокамера в Фернбороу, дикторы, телевидение, друзья, вплоть до прослушивания курса по починке обуви,— всё это с поразительной внезапностью осталось позади. Так или иначе я чувствовал себя вполне «нормально» доведенным примерно до полусмерти, когда во второй половине 12 февраля мы поднялись на борт «Стреседена», повернувшись в последний момент лицом к журналистам и телекамерам, сказали «прощай» и обратили наши взоры к открытому морю.