События на ледопаде

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

События на ледопаде

Утром 6 мая, хорошо отдохнувши, мы с Эдом сложили свои вещички и, тяжело нагруженные, направились вверх, к Базовому лагерю. Около озера мы внезапно увидели Джона, который, по-видимому, спускался с Пумори. Хорошо зная неистощимую энергию и усердие Джона, даже такой необыкновенный факт нас не особенно удивил. На самом деле оказалось, что он заблудился, взяв слишком вправо и рано сойдя с ледника. Он направлялся вниз для посещения Тома, хотя сам всегда отвечал категорическим отказом на неоднократные предложения отдохнуть в Лобуе, мотивируя это отсутствием связи с верхними лагерями. Джон рассказал нам несколько подробнее о плане: в настоящее время — продолжение переноски грузов на низком и высоком уровнях вплоть до 15 мая. К этому времени все должны перейти в лагерь IV, в передовой Базовый лагерь.

Утомительный подъём продолжался; в этой замкнутой, залитой солнцем чаше, нас начало обволакивать нечто вроде «ледниковой усталости»: сильное утомление всего организма, хотя нагрузка лишь на спине. Ледовые столы и башни, покрытые дымкой этого майского утра, потеряли свое очарование. Наконец мы добрались до цели одновременно с бараном, доставленным Нимми вместе с тзампой, рисом и сухим картофелем. Нимми было приказано доставить двух баранов. Однако крестьяне здесь слишком бедны, чтобы с ними расставаться; к довершению всего баран, которого он ухитрился раздобыть, заболел по дороге.

В 3.30 вернулась группа разведки. Чарлз Эванс и Том с помощью Майка Уорда и Чарлза Уайли разбили бивак на месте старого швейцарского лагеря VI, примерно на четверти высоты стены Лхоцзе. Аппарат Майка стал барахлить, Майк начал задыхаться, и ему пришлось идти вниз. Несмотря на это, общее мнение склонялось в пользу открытой системы. Том и Чарлз, специалисты по замкнутой системе, провели ночь в лагере VI (7015 м) и проделали отличную работу, форсируя стену в глубоком снегу. Однако становилось ясным, что этот путь к Южному Седлу будет долгим, более долгим, чем предполагалось. Этой ночью в палатке Джон поделился со мной подробностями плана дальнейших этапов, так как я должен был наутро уйти вверх с «низким» транспортным отрядом и не мог услышать официальной информации, которую он собирался сделать. Итак, предполагалась попытка штурма Чарлзом Эвансом и Томом прямо с Южного Седла с аппаратами замкнутой системы. Затем должна последовать вторая связка — Эд и Тенсинг — с применением открытых аппаратов и с промежуточным биваком на гребне. Стена Лхоцзе должна быть пройдена передовой группой в составе Джорджа Лоу, Джорджа Бенда и Майкла Уэстмекотта. Чарлз Уайли и я должны руководить шерпами, несущими грузы на Южное Седло. Вспомогательная группа для второй штурмовой связки, нуждающейся в промежуточном лагере, будет состоять из Джона и Грега.

Ночью я отметил в своем дневнике, что обязанность руководить шерпами оставляет мне мало шансов на что-нибудь новое, и уже решил, что, будучи писателем, то есть тем, кому суждено пером на бумаге фиксировать свой опыт, я должен написать свою личную историю экспедиции. Но о чем же я мог написать? Может быть, о высоте, накладывающей мрачный налет на монотонность восхождения? Мне вспоминается чувство разочарования, стынущие руки в карманах. Пихаешь камни ногой и говоришь: «Не думаю, чтобы я увидел что-нибудь новое». Подобно мальчишке, рвущемуся в нападающие, которому вдруг сказали, что ему придется стоять в воротах, мысли застревали у меня в горле, когда 7-го числа я спустился и просил Джона, если нужно будет провести какое-то исследование, подумать обо мне. Его ответ был обезоруживающим. Чарлз Уайли и я были теми двумя, кто лучше всех мог довести шерпов до Седла. А небывалая по затрате сил заброска восемнадцати грузов (в действительности их оказалось девятнадцать) на высоту более 7900 метров будет иметь столь большое значение, что без неё завершающий штурм немыслим.

На ледопаде произошли большие события. Первым была организация лагеря II. Никому лагерь II не нравился в основном, по-видимому, потому, что он был промежуточным и все считали его плохо оборудованным. Никогда в нем не останавливались больше чем на одну ночь. Царящая в нем атмосфера пансиона низкого пошиба отнюдь не доставляла удовольствия. Радиосвязи, как правило, не было, редко работали оба примуса, а из-за глубоких проталин во льду лежать в палатках было крайне неудобно. В добавление ко всему была возможность обвала серака сверху и появления подозрительных трещин снизу. Как-то раз, когда из глубины раздался зловещий грохот, дюжина объятых тревогой голов мгновенно высунулась из палаток. Во время последнего периода «низких» забросок, когда щели расширились и стали превращаться в ледовые трещины, шерпы настояли на том, чтобы не пользоваться лагерем II и осуществлять переноску грузов за один день сразу до лагеря III. Это была не такая уж исключительная мера; с привычкой любая дорога становится легче и короче. Кроме того, после 13 мая больше не было уже послеполуденных снегопадов и тропа сохранялась в хорошем состоянии.

Несмотря на все это, мне лично лагерь II нравился. В то время (начиная с 6 мая) Грег, Тенсинг и я руководили забросками, позднее нас должны были сменить отдохнувшие Чарлз Уайли и Майк. Состав моего отряда при подъемах был разнообразным. Я мог ютиться в палатке с десятью шерпами или мог иметь отдельную палатку, покидая её только для того, чтобы проверить, как идет приготовление ужина, поболтать или разжечь примус.

Шуршание вечернего снегопада навевало пессимистические мысли о предстоящем на следующий день тяжелом труде. Я лежал и слушал, немного читал или писал и снова слушал. К 5 часам снегопад обычно прекращался, и тогда я выходил, чтобы полюбоваться темнеющим контуром Пумори, расплывающимся в дымке поднимающегося из долины снежного тумана. Высоко над ним небо было покрыто медленно плывущими облачками. Солнце уже зашло, но его отраженные лучи ещё освещали нежным серебром ближайшие очертания ледопада: колоссальные складки и белые отвесы, внезапно сменяющиеся мрачными пропастями (такая гладкая поверхность, что хотелось погладить её); дикое, но аккуратное великолепие — кубики, сложенные гигантской детской рукой. Ночь будет безоблачной звездной сказкой над черными дружественными очертаниями.

Мне нравится лагерь II и потому, что именно здесь мне удалось поближе познакомиться с шерпами. В тесной обстановке (порой по три человека в палатке) и в отсутствие других сагибов они открывали свое «я».

Поднимаясь 7 мая, после пятидневного перерыва, по ледопаду, я заметил громадные перемены в его нижней части. Ложбина превратилась здесь почти в реку. Снежные мосты угрожающе трещали под ногами, готовые провалиться в тартарары. Поднимаясь по старым следам, я внезапно очутился по колено в потоке и оцарапал пальцы о ледяную корку.

Вниз по первым зигзагам ледопада бежали многочисленные ручейки. Выше появились новые сераки, а трещины значительно расширились. По первому мосту, замененному теперь сосновыми бревнами, шерпы пробегали весьма бодро. Даже Таши Футар решился проходить по нему стоя. Однако на полпути мужество едва не покинуло его. Он покачнулся, ступил назад, зацепился кошкой... Но последовал прыжок, остальные рванули верёвку — он был уже на той стороне, а товарищи разразились хохотом.

Ледопад, прокладывая путь вниз, жил своей жизнью. Его «шкура» морщилась и трескалась. Часто приходилось петлять, избегая вновь образовавшихся трещин. А конечное ущелье! Ранее я сравнивал его с частично засыпанной продолговатой площадкой для гольфа в Хинкиде; лунки превратились в бездонные пропасти, а небольшие холмы стали наводящими ужас великанами. Вначале, как и раньше, надо было брать влево, переходить мост по бревнам длиной 1,8 метра, принесенным этим утром Да Тенсингом и Гиальеном. Последние должны были меня сопровождать, но ушли вперед. Далее продолжалось бесконечное движение вперед-назад, остановки, зондаж снега ледорубом, поиски маркировочных флажков. За прошедшую неделю образовалась совершенно новая дорога по новому леднику.

10-го числа на Базе я вылез в 7 часов утра из уютного мешка и оказался вовлеченным в длительный разговор с Джоном, находящимся в лагере III. (Он накануне вместе с Эдом поднялся туда для руководства двумя высотными забросками, между лагерями III и IV и между IV и V.) Появились, по-видимому, два новых опасных места: громадная глыба, нависшая над «Аллеей адского огня», и трещина между лагерями II и III. Последняя угрожающе расширялась, так что обе секции дюралевого моста все меньше и меньше перекрывали снег на каждом краю. Смогу ли я проверить эти места, когда пойду вверх со своими шерпами? Джон считал, что решению второй задачи может помочь верёвочная лестница, протянутая между верхним и нижним краем трещины.

Солнце сияло вовсю, когда мы утром упаковывали большую палатку, служившую до этого на Базе сагибам. Без неё сразу вокруг стало уныло, а черная ледяная пещера казалась и вовсе мрачной. Как обычно, утро было жарким, и мы щеголяли в теннисках. С трудом поднимаясь к «Аллее адского огня», я вскоре дошел до подозрительной серака. Это была здоровенная грибообразная глыба размером с небольшой автобус, приютившаяся на плоском «стебельке». Сзади она примыкала к зеленой трещине в выпуклом ледяном массиве. Первой задачей было отделение её от стены. Шерпам вся эта работа была не по душе Совершенно ясно, что во время остановок надо отдыхать. Зачем тратить энергию на какие-то «детские игры»? Однако они все же согласились помогать. С трудом я вскарабкался наверх. Отделить тыловую часть было нетрудно, но куда сложнее было добраться до «стебля» гриба так, чтобы серак не свалился мне на голову. Согнувшись вдвое, я долбил и долбил. На такой высоте это была тяжелая работа; я задыхался, останавливался, поворачивая ледоруб, и снова работал. Вскоре «стебель» стал угрожающе тонким. Мы пустили в ход таран — бревно длиной метра 2,5, принесенное снизу для устройства моста. Один из шерпов согласился таранить серак вместе со мной. Мы взяли бревно, несколько отошли и стукнули как следует. При втором ударе «неприятель» дрогнул, перевернулся вверх тормашками и грохнулся на наши нижележащие следы. Пусть теперь лежит среди своих собратьев. Мы помогли природе и, возможно, себя обезопасили.

Для меня верхняя часть ледопада больше всего ассоциируется со свежевыпавшим снегом. Я всегда старался выходить до 8 часов, пока солнце не размягчило его, и обычно мне это удавалось. 11-го мы вышли в 7.50. Следов не было видно, но было сплошным удовольствием на этом участке размашисто шагать, уверенно ставить ногу на хрустящий ажурный иней, надежно вонзать при каждом шаге ледоруб для самостраховки. Однако, когда появилось солнце, вместе с утренней дымкой растаяло и удовольствие. Мы добрались до ещё более расширившейся большой трещины и оставили на краю принесенное бревно, собираясь на обратном пути удлинить им мост. Когда я посмотрел направо, весь верхний склон показался мне внезапно наполненным жизнью. Часть верхнего края трещины, метров 15 длиной, с ужасающим грохотом обвалилась в пропасть. Об устройстве верёвочных лестниц в этом месте нечего было и думать. По мере подъема снег становился глубже и идти стало тяжелее. Остальным в Цирке было, по-видимому, не сладко! До лагеря III мы добрались к 10.15 и нашли здесь записку Эда, в которой он требовал многие вещи; надо сказать, что Эд отвечал за транспорт между III и IV лагерями, Джон — между IV и V вплоть до стены Лхоцзе, тогда как Джордж Лоу, Майкл Уэстмекотт и четверо шерпов отправились работать на самой стене. Джорджа Бенда, который также был с ними, я нашел 8-го числа в лагере III страдающим от сильной боли в горле. 9-го он спустился в Лобуе для отдыха. По просьбе Эда мы установили большую палатку и отправились вниз. Дойдя вновь до трещины, мы остановились. Все ясно! Концы лестницы сантиметров по шестьдесят, которые так уютно покоились на снегу с каждой стороны трещины, укоротились теперь сантиметров на пятнадцать. Как удлинить мост? Очевидно, надо было подвязать к одному концу бревно, что позволило бы передвинуть другой конец лестницы дальше от края. Я вырубил углубление для конца бревна и выровнял площадку для лестницы. Последняя у этого конца сильно наклонялась влево, вызывая у переходящего неуютное ощущение, что его кто-то заставляет прыгать в пропасть. Положив бревно, я приготовился привязать его к лестнице и со вздохом подумал о том, как бы мне помог сейчас хороший такелажник! С верёвкой, ещё не оттаявшей после того, как мы утром вытащили её из ледяной щели, никакой уверенности в надежности моих узлов не было.

В конце концов мы, по-видимому, придали конструкции достаточную надежность. Во всяком случае никто не мог с неё свалиться от резкого сдвига моста, так как верхний конец был надежно зарыт в снегу, а нижний поддерживался хорошо уложенным бревном. Впоследствии вся конструкция была значительно усовершенствована Майклом Уэстмекоттом, который хорошо подвязал два бревна, по одному с каждой стороны лестницы, и сделал настоящие сходни. Мы продолжали спуск при снегопаде, не останавливаясь в лагере II, и достигли Базы, вполне готовые проглотить ленч и чай Тхондупа одновременно. Пара яиц в комбинации с оладьями полностью восстановили силы.

Перечитывая в этот вечер свой дневник, я подумал о том, как стандартно прошел этот день и насколько я уже позабыл о благородной цели восхождения на Эверест. Я мог бы с равным успехом провести этот день, строя мост с отрядом молодых бойскаутов из Чатерхауза. Даже красота окружающего, став обыденной, не радовала более глаз. Никакое, даже необыкновенное, происшествие не может, как я думаю, долго сохраниться в памяти на наивысшем уровне.

В этот вечер снегопад был особенно силен. Снег кружился вихрями, все покрывал и быстро твердел. Скоро на каждом ящике красовался большой головной убор в 7-8 сантиметров толщиной. Из снежного тумана появились Чарлз Эванс и Том Бурдиллон, отдыхавшие в Лобуе. Настроение у всех было неважное. Джон, заваленный снегом высоко, в лагере IV, начал подозревать наступление муссона. Ведь был же случай в 1936 году, когда перерыва в плохой погоде не было вовсе. Однако в прогнозе, который мы каждый день получали от Индийского бюро погоды, ни слова об этом не говорилось. Каждый день мы слышали: «Возмущения с Запада. На высоте — снегопады и метели. Скорость ветра на высоте 9000 метров — 40—50 узлов». Может быть, они забыли про муссон? Джон попросил послать специальный запрос, чтобы узнать, где именно этот муссон сейчас находится. Предпочитая парусину кухонной палатки ледяной пещере, все устремились туда, оттеснив бедного Тхондупа и его очаг в самый угол. Однако, прежде чем устроиться как следует, я должен был заняться дополнительными сборами, ибо Джон просил меня и Майка Уорда идти вверх и помогать Джорджу Лоу в прокладке пути по стене Лхоцзе. При таком снегопаде это отчаянно трудная работа. Я с удовольствием согласился: все же что-то новое. Посматривая на падающий снег, мы обсуждали бесконечно и безрезультатно, как всегда, достоинства кислородных аппаратов с замкнутой и открытой циркуляцией. Грег считал, что попытка восхождения с замкнутой системой непосредственно с Южного Седла обречена на провал.

«Вы не можете добраться оттуда до высшей точки. И если даже это выльется в разведку Южной вершины, что из этого? Когда спуститесь, то либо заявите, что путь по вершинному гребню нетруден, либо скажете, что он дьявольски сложен. А дальше что?»

Тем временем я сел и стал обдумывать пришедшую мне в голову забавную мысль: сколько времени пройдет, пока я снова увижу Базу? Может быть, это будет через месяц, может быть, позже, а может быть, никогда. Мы продолжали беседовать, а снег все падал и падал, пока не настало время сесть за последний тхондуповский ужин и затем лечь спать.