События в полках

События в полках

В ночь с 28 на 29 июля полки на позиции сменились: в окопы заступили 58-й и 59-й полки, а 57-й и 60-й отошли в резерв. Смена прошла в безукоризненном порядке.

29-го числя я вынужден был отдать приказ о предании суду одного стрелка 53-го Сибирского стрелкового полка, не исполнившего приказание:

«25 июля с.г. в 59-й Сибирском стрелковом полку, в 7-й роте взвод в составе 23 солдат, отказался выйти на занятия, и только по личному приказанию командира роты вышли все, за исключением стрелка Василия Кузьменко[775], который категорически отказался исполнить приказание. Усматривая в поступке означенного стрелка признаки преступления, предусмотренные ст. 105 Воинского устава о наказаниях (Свода Военных Постановлений 1869 XXII кн. изд. 4), мною отдано распоряжение об аресте стрелка Кузьменко и препровождению его на распоряжение военного прокурора». <…>

29 июля на нашу дивизию был налет аэропланов. Я в это время объезжал резервные части дивизии и подъехал к месту нахождения воздухоплавательного отряда в самый момент атаки на него аэропланов, которые сбросили несколько бомб, но безрезультатно. Как только аэропланы удалились, я сел в корзину аэростата («колбасы») и приказал поднять себя. День был чудный, совсем не качало и я с наслаждением минут 20 просидел в корзине на высоте 600 метров, осматривая немецкое расположение. Как только я спустился и сел в автомобиль, чтобы ехать к себе, появился вновь немецкий аппарат и, снизившись, пытался зажечь «колбасу», которая в это время была на земле. Когда же это ему не удалось, будучи отогнан выстрелами из винтовок и зенитной батареи, появился другой аэроплан и немец стал стрелять по «колбасе» из пулемета – в ней оказалось до 45 пробоин, которые пришлось зашивать.

Когда же я вернулся в штаб, туда налетел еще другой немецкий аэроплан и стал летать совсем низко, чуть не зацепляя за деревья – мне показалось даже одно время, что он подбит и снижается. Можно было даже разглядеть летчика простым глазом. Чинами команды штаба была открыта беспорядочная стрельба, но, очевидно, аппарат был бронирован. Его пулемет трещал все время, обдавая свинцовым дождем расположение штаба, но каким-то счастьем, только одна пуля попала в мягкие части одному солдату, ранив его в ту минуту, когда он, с испугу, бросился спрятаться в кустах.

Постреляв из пулемета, летчик стал из какой-то кишки выпускать горящую жидкость, от которой сразу воспламенялось трава, загорались заборы. Командам штаба пришлось все время тушить начинавшиеся пожары. Это был какой-то ад. Досада брала, что этот нахальный немец, как бы глумился над нами, безнаказанно то опускаясь, то поднимаясь над нашим расположением, описывая один круг за другим. Так и не удалось его подцепить и он, по-видимому, целым и невредимым улетел от нас, правда не принес нам большого вреда. <…>

31-го июля я поместил в приказе по дивизии протокол дивизионного комитета от 27-го июля. Из него видно, как работа комитета у меня все налаживалась:

«27-го июля 1917 г.

Протокол № 9 заседания президиума Комитета 15-й Сибирской стрелковой дивизии.

Присутствовало 4 члена: Председательствует подпоручик Федоров.

На основании пункта 9 протокола общего собрания комитета дивизии № 8 президиум рассмотрел следующие вопросы 1) о мусульманской организации в дивизии, 2) о потравах, 3) заявление Вильдяскина о пайке семьям солдат действительной службы и 4) об отпусках». <…>